Татьяна Степанова - Пейзаж с чудовищем

– Убьешься, ненормальная! Слезь, кому говорю!

– Не хватай меня за руки!

В столовой, у «круглосуточного клубного буфета», снова уже основательно разоренного, – никого. Лишь передвижной бар в углу и клубный бармен в оранжевом пиджаке прикидывается слепым и глухонемым – занимается только своим делом, смешивает коктейли, выставляет их рядами на стойку.

Общество – на открытой террасе. Мещерский увидел темно-фиолетовое небо, затянутое тучами, огромную массу черной воды водохранилища, словно впитавшую в себя и сгустившиеся сумерки, и наступающий ночной мрак. Он увидел огоньки подсветки, ночных мотыльков, вьющихся вокруг этих пятен света, тени и распластанные в шезлонгах бесформенные фигуры. И на фоне неба, воды, ночи и туч – женский силуэт.

Женщина стояла на перилах террасы, широко раскинув руки и по-балетному вскинув ногу, пытаясь задрать ее еще выше, выше.

Это была Евдокия Жавелева во всей красе. Облаченная в вечернее платье из белого гипюра, с пышной длинной юбкой и спущенными плечами, она рисковала жизнью, пьяно отталкивая от себя пытавшегося удержать ее Феликса.

– Слезай, дурра!

– У тебя, душечка, иного имени для меня нет. Дура, дура, столько лет…

– Слезай, разобьешься в лепешку!

– А кто заплачет? Ты заплачешь обо мне?

– Дуся, хватит разоряться, – из шезлонга хрипло бросила ей Юлия Смола.

– Юлька, сфоткай меня. – Дуся-Евдокия отпихнула от себя Феликса и подняла свою длинную мускулистую ногу совершенно вертикально, как делают гимнастки и танцовщицы Большого Канкана. – Оооп!

– Чего снимать, юбка все портит. – Гарик, что-то жевавший, отсалютовал ей тарелкой и вилкой. – Ты, Дуся, лучше разденься. Это как ты с Мальдив фотки в Инстаграм загружаешь в одних стрингах.

– Не для тебя, обдолбанный.

– Куда уж мне, на тебя вся страна смотрит. У мужиков коллективный стояк, да, Дуся? А тебе в кайф. – Гарик жевал. – Дуся, ножку выше, выше давай, не видно же ни шиша. У букмекеров на тебя ставят – когда расхрабришься вконец и покажешь свою дырку в Инстаграмме во всей красе. Стринги долой!

– Дуся, прекрати, я прошу тебя, тут высоко, – взмолился Феликс. – Хоть газон внизу, упадешь – сломаешь шею.

– А меня на коленях просят, душечка, – пропела Евдокия. – Я гордая. Я для тебя не слезу. Пусть вон меня Артемий Ильич попросит. Артемий Ильич, я вам нравлюсь?

Она подпрыгнула на парапете, демонстрируя свою позу, обнимая поднятую вертикально ногу рукой.

Артемий Клинопопов, развалившийся в шезлонге – снова на отшибе от всех, не ответил.

– Дусь, слезай, я тебя сфотографировала. – Юлия Смола сделала руками жест, словно нажимала на кнопку объектива. – Все равно ж мобил ни у кого нет, так что зря выдрючиваешься.

Это небрежное замечание на удивление сработало лучше, чем все увещевания Феликса. Дуся-Евдокия спрыгнула с парапета на пол.

– Айда купаться, – предложила она.

– Вода холодная, сдурела? – хмыкнула Юлия.

– А Дуся по утрам у себя в имении в бочку со льдом залезает, да? – не унимался ГарГарик. – Моржуешь, старуха?

– Я в отличной форме.

– В твои-то годы!

– Я тебя переживу, – Дуся-Евдокия наставила на него палец. – А ты сдохнешь от своего снежка.

Гарик отсалютовал ей бокалом.

– Снежок? У кого? – встрепенулось тело в шезлонге. – Господа, что, дилер приехал?

Это хрипло-раскатисто-забубенно по-есенински произнес актер Иван Фонарев, которого Мещерский тоже поначалу не приметил.

Юлия Смола встала и направилась к нему. Села на подлокотник соседнего плетеного кресла и запустила ему в кудрявую шевелюру свои наманикюренные коготки.

– Убери от него руки, – сказал Гарик Тролль.

– Это почему же? – спросил Юлия Смола.

– Ваня, как тебя приняли в театре на Тверской? – бросил ему ГарГарик. – Нескончаемые овации, да? Крики браво? Гений сцены, новый Смоктуновский?

Актер Иван Фонарев ничего не ответил.

Мещерскому было непонятно, о чем речь, но его пора-зила мгновенно воцарившаяся на террасе тишина.

Дуся-Евдокия направилась, пошатываясь, к столику, взяла недопитый бокал.

– Скоты вы все безрогие, – сказала она. – Артемий Ильич, ваше слово – как набат. Скоты мы все тут, правда?

– Вертеп, – глухо произнес Клинопопов. – Вы по-человечески и говорить-то друг с другом не можете, лаете, как псы.

– А мы все тут друзья по несчастью, ста-аа-арые добрые друзья в одной глубокой попе, да? – пела Дуся-Евдокия. – Ой, князь, и вы здесь? Заглянули к нам на огонек?

Она словно только что увидела Мещерского. И вдруг разразилась громким хохотом, звонким, как колокольчик.

– Инстаграм твой сегодня ночью отдыхает, – примирительно заметил Феликс.

– Инстаграм как новый возбудитель умов, – изрек ГарГарик. – Выявляет скрытые инстинктивные склонности прекрасного пола к нарциссизму и эксгибиционизму. Это прямо эпидемия какая-то с селфи без трусов! То и дело читаешь – то та сделала селфи без нижнего белья, то эта. То задницу показывают – моя круче, чем у Ким Кардашьян. Причем вирус сей поражает в основном дам поживших – от тридцати и старше. Дуся, внуши своим ровесницам через сеть, сорокапятилеткам, что баб в сорок пять без трусов разглядывать – это грустно. Сплошные разочарования.

– Тебя давно не били? – огрызнулась Дуся-Евдокия.

– Да меня все только бить и собираются, – хмыкнул ГарГарик. – Вон, гений сцены Мамонт Дальский наш рожу кривит угрожающую. В роль братка из «Бандитского Петербурга» входит.

Иван Фонарев и на это не среагировал. Залпом допил свой бокал.

– Ну, отметельте меня, если вам легче от этого станет. Может, на сердце повеселеет, – не унимался Гарик Тролль. – Сейчас всюду, куда ни ткнешься, в какую дыру ни сунешься – везде как на похоронах. Убытки считают, репу чешут. Ну, как же мне вас развлечь, гости дорогие? Ну, хотите, сейчас позвоню – разыграю кого-нибудь? Хотите этому позвоню – который бла-бла-бла бубнит, который рэпер… Рэпер Триппер? Дуся, возьми на заметку – мужик богатый, хоть и малограмотный.

– В Омск позвони насчет разбитых дорог, – засмеялась Юлия.

– Без меня пацаны уже звонили, – отмахнулся ГарГарик. – Везде конкуренты, и в пранкерстве тоже.

– Князь, расскажите анекдот. – Дуся-Евдокия обратила лицо свое к Мещерскому.

– Не приставай к человеку, – сразу одернул ее Феликс.

– Да скука такая, сил нет!

– Ногу задери или разденься и прикройся букетом, – непередаваемым тоном посоветовала ей Юлия. – Это развлечет.

– Твое кулинарное шоу скоро совсем попрут, – зло бросила ей Дуся-Евдокия. – Тебя и раньше смотреть не хотели. Ты себя когда-нибудь за готовкой видела? Пальцем в соус тычешь, а потом палец облизываешь.

– Это специально, – хмыкнул Феликс, – это зрителей возбуждает.

Сцена до боли напоминала финал «Сладкой жизни» Феллини. Так решил в тот момент Мещерский. Нет, клиенты клуба «ТЗ» не ездили друг на друге верхом и не дрались диванными подушками, вывалявшись в перьях. Оргия была тихой. Но в этой тишине, в этой вечерней прострации, сдобренной алкоголем, нет-нет да и вспыхивали электрические разряды.