Татьяна Степанова - Пейзаж с чудовищем

– Во сколько вы с ней разговаривали?

– Около шести.

– А к дантисту она, по ее словам, на какое время записалась?

– На полвосьмого, так надо же еще доехать до Истры – маршрутку можно долго прождать.

– Значит, она покинула ваш дом в шесть вечера?

– Я думаю, да, я же ее отпустил. – Феликс глянул на себя в зеркало. – Я был совершенно выбит из колеи этим скандалом. Его слышали гости. Я пошел к Аяксу – он спал, это меня немножко успокоило. Я попросил Веру Семеновну – это наш повар и горничная – и ее племянницу Валентину – она горничная, чтобы они заходили в детскую проведать Аякса.

– И что произошло потом?

– А потом настал вечер, а Светлана так и не вернулась, – растерянно сказал Феликс. – Не вернулась она и на следующий день.

– Вас это не встревожило? Вы в полицию о пропаже няни не заявляли?

– Встревожило, конечно, но я решил, что у нее с зубами что-то серьезное – мало ли что и как? Врач мог ей назначить прийти на следующий день или дать направление в какую-то другую клинику. Это все же зубы, если там серьезное воспаление, нагноение, она же кричала как резаная, что терпеть не может боль…

– А вам не показалось странным, что она не позвонила, не сообщила, что задержится?

– Она позвонить сюда могла лишь по стационарному телефону, я не знаю, помнила ли она его номер – мы им крайне редко пользуемся, я сам, например, путаюсь.

– А что, мобильная связь в деревне Топь не функционирует? – насмешливо спросил Гущин.

– По правилам клуба «Только Звезды» мы все не пользуемся сейчас мобильными.

– Это почему же?

– Таковы правила конфиденциальности. Клиенты клуба боятся огласки, нежелательных фотоснимков и видео, которые могут быть размещены в сети.

– Итак, ваша няня отсутствовала больше полутора суток, а вы даже не поинтересовались ее судьбой?

– Я планировал поговорить с Капитолиной о Светлане и ее поступке сегодня. – Феликс не желал, чтобы его считали виноватым. – Это же Капитолина на нее накричала, я думал – может, нянька дуется, поэтому медлит с возвращением. В общем-то я ждал, что она вернется. Тут ведь ее все – работа хорошо оплачиваемая, Аякс – ее любимчик, наш дом. Два года безупречной службы – это что-то значит. Такая работа сейчас, в наше нищее время, на дороге не валяется.

– У Светланы есть родители, близкие? Парень?

– Насколько я знаю, она росла без отца, мать умерла. Насчет парня не уверен – она крутилась как белка в колесе здесь, в доме, заботилась о моем сыне. Это отнимало все ее время – так мне казалось. Но у нее случались выходные. А тут немало молодых парней – конюхи соседские, охранники. Уследить невозможно, кто с кем и когда из обслуги романы крутит. Может, у нее и был кто-то, я не знаю.

– А родом она откуда?

– Из Калуги. Она с девятнадцати лет работала младшей воспитательницей для малышни в элитном московском садике, организованном по системе Монтессори. Оттуда я ее и пригласил к себе на работу няней, когда Аяксу исполнился годик. У нее были отличные рекомендации. Да и я за эти два года убедился, что она надежная и заботливая няня. Я просто огорошен был ее попыткой улизнуть тайком, говорю же вам. Видимо, она уже плохо соображала от зубной боли, как еще можно объяснить ее поступок, решение бросить Аякса без присмотра, никому ничего не сказав?

Зубная боль… Быль иль небыль… Гущину по-прежнему казалось, что он слышит не слишком правдоподобные вещи.

– Кто ее убил? – спросил Феликс. – За что? Безобидная же девчонка, такая молодая…

– Судя по всему, она покинула ваш дом, а до проходной, до ворот, так дойти и не успела, за ограду не выходила, – сказал Гущин. – Возможно, она встретила своего убийцу на лесной дороге, или же убийца догнал ее. Мы сейчас проверяем всех, кто живет в здешних угодьях. Вынуждены побеспокоить и вас, и ваших гостей. Вы не могли бы предоставить нам полный список тех, кто находился в вашем доме 28 мая – позавчера, когда Светлана Давыдова ушла, чтобы посетить зубного врача?

– Список моих домашних короткий, я часть прислуги был вынужден отправить в отпуск, – ответил Феликс. – А вот насчет гостей клуба – я не могу… Это против правил.

– Я вынужден настаивать. Произошло убийство.

– Я понимаю, однако клуб помешан на принципах приватности и конфиденциальности.

– Повторяю: я вынужден наставить. Мы должны проверить всех жителей деревни Топь, живущих по эту сторону забора. Если вы откажетесь сотрудничать, мы начнем допрашивать ваших гостей сами и установим их личности.

– Это ваше право как полиции. Но я не могу нарушать правила клуба, я сам когда-то был его членом, – Феликс твердо стоял на своем.

– Мне очень жаль, что вы чините нам препятствия в работе.

– Я не чиню вам препятствий, я просто объясняю, что не могу пойти против правил клуба, который заплатил деньги за аренду моего дома.

– Тогда мы будем вынуждены прибегнуть к тем методам работы, которых я хотел бы избежать, – Гущин говорил веско, внушительно, солидно.

Препирательство действовало ему на нервы. Пустяковый ведь вопрос – кто находится в доме-дворце? Круг для проверки.

– Вам это не поможет, это известные люди, они сразу же обратятся к адвокатам, вас же еще – полицию – и засудят, – не сдавался Феликс. – Вы можете сами позвонить в клуб и потребовать список гостей непосредственно от них, а я ничем помочь вам в этой ситуации не могу, потому что…

ВОПЛЬ!

Страшный крик прокатился по всему дому-дворцу. Кричала женщина. Кричала так, словно настал ее смертный час.

Феликс поперхнулся словами. Гущин замер.

Крик раздался снова – столь же дикий, страшный, вибрирующий на непереносимо высокой ноте.

Юлия Смола увидела машины из окна своей спальни – черный внедорожник и полицейскую с мигалкой. Она опустила жалюзи, села на кровать – надо сейчас же прибраться в спальне. Нельзя оставлять все это вот так.

Она усилием воли заставила себя встать и начать действовать. После бессонной ночи каждое движение давалось с трудом. И не алкоголь был тому виной, нет.

Вечером, когда сидели на террасе, пялились на воду, грызлись между собой, Юлия Смола лишь делала вид, что пьет. Она ушла к себе, когда, по ее расчетам, полная луна должна была находиться в самом зените. Из-за туч никакой луны на небе не наблюдалось, но Юлия Смола полагалась на свое шестое чувство – пора.

У бармена клуба «ТЗ» она потребовала самого крепкого виски, и тот вежливо преподнес ей бутылку, не задав ни единого вопроса.

В спальне своей Юлия Смола погасила свет, зажгла привезенную с собой свечу из черного воска и достала из сумки медную чашу.

Надо заметить, что во времена оны Юлия не верила во всю эту хрень. Да и сейчас, пожалуй, тоже не верила. Но, как пояснил ей Калибан, вера и не требовалась, нужны были лишь решимость и злость, отчаяние и готовность действовать без оглядки на жалость и страх боли.