Татьяна Степанова - Пейзаж с чудовищем

Иван Фонарев внезапно тихо рассмеялся.

Если бы его сейчас спросили полицейские, чему он так радуется, он бы солгал.

Это странное ощущение, когда нечто… словно проклевывается на ваших глазах из скорлупы… новое, невиданное… не птенец, не птаха сизокрылая, а дракон или что-то даже похуже. Выпрастывается из слизи и сока, словно из тени, и тянется к вам за вашей спиной…

Иван Фонарев оглянулся.

Он был один на террасе в этот ранний час.

Но у него было чувство, что кто-то думает о нем – прямо сейчас.

Катя уехала, а Сергея Мещерского вызвал к себе в полицейскую палатку полковник Гущин.

Мещерский понял, что в этом неуютном месте спать никто не ложился. Полковник Гущин брился электрической бритвой, включенной в блок «походных» розеток, куда включались и полицейские ноутбуки. На столе кипел электрический чайник, рядом – коробки чая в пакетиках и банка растворимого кофе. Тут же лежала и нехитрая снедь из «Макдональдса», за которой сыщики ездили на федеральную трассу.

Полковник Гущин ничего не ел. Одной рукой он возил бритвой по щеке, заросшей щетиной, а другой подносил ко рту чашку с крепким чаем, дул и прихлебывал.

– Здравствуйте, Федор Матвеевич, – тихо поздоровался Мещерский.

– Здравствуй, Сережа. Как же это тебя сюда занесло, в эту Топь?

Мещерский начал рассказывать, как раньше Кате. Но Гущин поднял руку с кружкой – баста, я все это от Кати уже и слышал.

– Феликс из больницы не возвращался, до сих пор там, – сказал он.

– А как мальчик? Вы звонили, Федор Матвеевич?

Гущин посмотрел на Мещерского, отставил чашку с чаем и выключил бритву.

– Не звонил, – признался он. – Боюсь.

Мещерский не так хорошо знал полковника, как Катя, встречался с ним лишь по нескольким делам, когда помогал Кате тешить ее неуемное репортерское любопытство в расследованиях. Но он не мог припомнить случая, когда Гущин чего-то боялся. А такие бывали дела!

– Давайте я позвоню. От вашего имени.

Гущин достал мобильный, нашел номер и протянул ему.

Звонок.

Он умирает…

Мещерский ощутил, что сердце его…

Ответил сотрудник полиции, посланный с Феликсом. Мещерский включил громкую связь, назвался лейтенантом Н и сказал, что по поручению Гущина хочет узнать, как состояние ребенка.

– Ночью была остановка сердца, – сообщил полицейский. – Мы думали, что… в общем…

– Что?

– Бригада реаниматологов… такой кроха… и после операции… а тут еще сердце.

– Что? – хрипло спросил и Гущин.

– Кое-как выцарапали с того света, – сказал оперативник. – Откачали. Я думал, мы тут все вместе с его отцом тоже рехнемся со страха… Такой малец. Жив.

– Жив?

– В коме он, – вздохнул оперативник. – Врачи суетятся. Говорят – может, так оно пока и лучше. Но прогнозов не дают, вообще никаких. Сколько эта кома продлится? Может, навсегда.

Мещерский дал отбой. Он весь взмок, словно пробежал великий кросс. Глянул на Гущина – то же самое: толстый полицейский тоже пробежал свой кросс.

– Ну что скажешь по поводу убийств, Сережа? – спросил он после паузы.

– Чудовищно.

– Оба случая – убийство няни и попытка убить мальчика – связаны напрямую, – продолжил Гущин. – В этом нет никаких сомнений. Способ убийств один и тот же – удушение. Сначала избавились от няни. Ребенок остался фактически без присмотра в этом домашнем хаосе. И попытались убить его. Это чудо, что он остался жив.

– По-вашему, кто-то воспользовался ситуацией, что няня ушла в тот вечер из дома?

– Кто-то сделал так, что она не вернулась, – ответил Гущин. – И пацан остался один. Феликс и другие подтвердили: няня постоянно находилась с Аяксом, а тут вдруг – полное отсутствие присмотра. Эти убийства напрямую связаны.

– У меня все это в голове не укладывается, – пробормотал Мещерский. – Я, Федор Матвеевич, что-то растерялся совсем.

– Убийца последовал за няней Светланой Давыдовой, когда она шла по дороге от дома к воротам проходной. Нагнал где-то в безлюдном месте – в том же леске, – задушил и бросил труп в воду. Вещи ее – у нее, свидетели показывают, сумка с собой была – видно, где-то в лесу спрятал. А на следующую ночь, в разгар попойки, решил убить мальчика, проник в детскую и душил его подушкой.

– А няня точно направлялась в зубную клинику к дантисту? – спросил Мещерский. – Как-то все это странно… Я тот скандал постоянно вспоминаю. Все как-то странно, слишком спонтанно.

– Я дал задание обзвонить в Истре все зубные клиники, – сказал Гущин. – Узнать все о срочных визитах с острой болью без записи. Но нигде в Истре фамилия Давыдовой не всплыла.

– Может, она в московскую клинику записалась?

– Этого мы уже не узнаем. Попытаемся сейчас узнать другое. – Гущин начал звонить патологоанатому.

– Я уже направил вам заключение судебно-медицинской экспертизы, – ответил тот. – Выводы, в общем-то, подтвердились: причина смерти – асфиксия, в легких воды нет, значит, она в воду попала уже мертвой. Вы о ранах и повреждениях на теле спрашивали – так вот, нет ни ран, ни повреждений, ни заживших шрамов. Версию с садомазо я бы не рассматривал. Нет никаких признаков того, что Давыдова была изнасилована. Так что это не убийство на сексуальной почве.

– А дантиста в роли эксперта вы приглашали, как я просил?

– Да, это мы сделали. Дантист осмотрел вместе со мной ротовую полость. Тело пробыло в воде больше суток, так что трудности понятны. Врач не обнаружил в ротовой полости какого-то ярко выраженного гнойного воспаления. Но он нашел у потерпевшей несколько пломб и два незалеченных зуба.

– То есть в тот вечер накануне смерти она действительно могла испытать приступ острой зубной боли?

– Дантист затруднился сказать наверняка – по состоянию ее зубов это можно и утверждать, и опровергать. Флюса он у нее не нашел, но сказал, что вполне мог воспалиться неубитый нерв в одном из разрушающихся зубов. Так что и да – и нет.

– А насчет родов, суррогатного материнства – то, что я просил особо проверить?

Мещерский насторожился, услышав этот вопрос. Вот о чем, оказывается, думал Гущин…

– Нет. Никаких признаков. Потерпевшая никогда не рожала. Никаких признаков ЭКО и кесарева сечения. И я проверил ее ДНК…

– Да?

– Вчера из НИИ хирургии мы получили образец крови ребенка. Светлана Давыдова – не его мать и ни в каком родстве с мальчиком не состояла.

– Значит, и правда – она всего лишь няня, – подытожил Гущин.

– Я еще продолжу исследования, – сказал судмедэксперт. – Если потребуется, напишу дополнительные отчеты к заключению экспертизы.

– Вы решили, что няня – мать Аякса? Настоящая, биологическая, или была суррогатной матерью? – спросил Мещерский.

– Версию следовало проверить. По таким причинам порой убивают.