Валерия Вербинина - Ангелов в Голливуде не бывает

Помощница Хэла наспех поправила мне прическу, но я была уверена, что на фото выйду страшнее мировой войны. Единственное, что меня радовало – неподдельное счастье, которое испытывала миссис Блэйд. Она приняла ярмарку тщеславия за чистую монету; она простила даже то, что в окончательном варианте сценария поменяли время и место действия, так что мне даже не пришлось имитировать южный акцент. После премьеры она бросилась ко мне и сжала мои руки в своих.

– Ах, Лора! Вы так сыграли мою Изабел, что я даже стала ей сочувствовать!

После премьеры я простудилась и охрипла, но на мои обязательства это никак не повлияло. Я дала десятка два интервью, вопросы которых словно под копирку повторяли друг друга. Что я могу сказать о своей героине? Как я решила стать актрисой? Легко ли быть блондинкой? В каких фильмах меня можно будет увидеть?

Потом поток интервью вдруг резко иссяк, и я узнала от Годдарда, что фильм не имеет того успеха, на который рассчитывала студия.

– Это провал?

– Нет, мисс Лайт. Но ожиданий «Леди» не оправдали.

Когда начались съемки «Нашего врага», я поняла, что зря переживала. Мои четыре эпизода сняли быстро, а так как у студии еще не было планов на мою следующую картину, я получила возможность отдохнуть. В то время я много общалась с Джонни. По молчаливому уговору мы изображали просто друзей, которым приятно гулять друг с другом, ездить за город, говорить о Чехове, о литературе и вообще обо всем на свете. Джонни интересовался авиацией, которая была тогда на пике популярности. Он рассказал мне, что учится летать, но в секрете от отца, которому его затея не понравится.

– Наверное, надо как-то его подготовить, – сказала я. – А ты не хочешь снять фильм о летчиках? В смысле, найти подходящий сценарий и сказать отцу, что ты хочешь попробовать свои силы как продюсер. Он привыкнет, что ты рядом и занят делом, а потом уже можно ему сказать, что ты считаешь авиацию своим призванием.

– Я бы взял тебя в фильм, – заметил Джонни.

– Обо мне не думай. Фильмы о летчиках – как фильмы о гангстерах: они строятся на актерах, а актрисы – так, бесплатное приложение.

– Но Джин Харлоу стала звездой после «Ангелов ада», – настаивал Джонни.

– Потому что там бледные актеры. И она хорошо выглядит в цветных эпизодах.

– Я вижу, что разговариваю с профессионалом, – весело сказал мой собеседник, и мы заговорили о другом.

Был один момент, который нервировал Джонни. Ему не нравилось, что я живу в многоквартирном доме. С самого детства он жил в особняках и считал, что многоквартирные дома – пристанище бедняков и неудачников. Его коробило, что я оказалась среди них. Ему хотелось, чтобы я переехала в Беверли-Хиллз, но я не могла позволить себе арендовать там дом даже во время кризиса. Если бы мой фильм имел успех, я бы стала получать больше, но «Леди не плачут» прошли ни шатко ни валко. После «Салли» в декабре 1931-го мне немного прибавили, потому что комедия завоевала некоторую популярность, и тут уже я почувствовала, что пора переезжать, потому что соседи стали обращать на меня слишком много внимания. Мы с Джонни осмотрели несколько домов, и я остановилась на маленьком особняке, расположенном на Лорел Каньон. В саду росли несколько деревьев и среди них – красный клен, чья багрово-пурпурная листва выделялась на фоне белого фасада. Я вспомнила, как девочкой ехала в коляске с отцом по кленовой аллее где-то под Петербургом, и мне захотелось немедленно переселиться сюда.

– Но у тебя даже не будет бассейна! – сказал Джонни, огорченный моим выбором. – И дом небольшой, ты не сможешь устраивать вечеринки.

Он был готов оплачивать часть аренды, если я выберу более приличное, с его точки зрения, жилище. Но я уже видела себя в шезлонге под красным кленом и наотрез отказалась.

Едва перебравшись в новый дом, я получила телеграмму, что у меня родился брат, которого назвали Георгием. Так как работа в следующем фильме должна была начаться только на следующей неделе, я собралась и уехала в Севастополь.

Мама лежала в постели, и вид у нее был усталый, но вместе с тем довольный, потому что доктор сказал ей, что ребенок совершенно здоров. Брат спал и даже не открыл глаза, когда я взяла его на руки.

– Почему ты приехала – тебя выгнали из кино? – спросила мать.

– Нет, – сказала я, – дело совсем в другом.

И я изложила свой план: продать дом в Севастополе, перебраться в Лос-Анджелес и зажить всем вместе. Я буду сниматься, а мать и Павел Егорович будут вести мои дела. Шенберг сдал в аренду, то есть, э-э, одолжил меня студии «Калейдоскоп» для работы в фильме. Мне нужно, чтобы кто-то следил за домом, занимался моей корреспонденцией и будил меня вовремя, потому что пару раз уже бывали случаи, что я чуть не проспала, хотя будильник был заведен.

Мать приподнялась и села, опираясь на подушки. По задорному блеску зеленоватых глаз я поняла, что она не прочь устроить мне скандал.

– Ты мне предлагаешь быть твоей прислугой, – холодно сказала она. – Так, что ли?

– Мама, я…

Но она не дала мне договорить.

– Замечательно, – промолвила она, качая головой и смеясь недобрым смехом, от которого у меня по коже пошли мурашки. – Оказывается, все, чего я заслужила – быть горничной у собственной дочери, ну и немножко секретарем. А, да – еще я должна продать дом, который с таким трудом заполучила. А не пошла бы ты… в Голливуд?

Павел Егорович сунулся в дверь, но как бывший военный мигом сообразил, что ситуация взрывоопасная, и почел за благо скрыться.

– Послушай, – сказала я, начиная сердиться, – мне приходится непросто…

– А я предупреждала тебя, что легко не будет, – отрезала мать. – Кстати, что насчет сына главы студии? Он тебе сделал предложение?

Я потеряла дар речи. О Джонни я только вскользь упоминала в одном из своих писем. Как она поняла?..

– Видишь ли…

– У нас, у женщин, есть примета: если первые сто лет не женится, то дальше ждать нечего. – Судя по всему, это была ударная фраза из какой-то пьесы, в которой она играла. – Сто лет уже прошли или как?

– Слушай, мы не так давно знакомы…

– Значит, прошли. Бросай его. – Она снова легла и накрылась одеялом. – Ты думаешь, что, если ты молодая и тебя покрасили в этот ужасный цвет, ты обязательно прорвешься, и весь мир будет у твоих ног. – Теперь мать говорила монотонным, скучным голосом, слушая который, я поймала себя на мысли, что лучше бы она на меня кричала. – Я видела твой фильм, его показывали в местном кинотеатре. Тебе кажется, что ты все умеешь, но я же вижу: ты даже не знаешь, куда руки девать. Это уровень любительской постановки в гимназии для девочек, уж не обессудь. Одно утешение – что остальные актеры ничуть не лучше, за исключением одного, который просто потешался над вами.