Елена Михалкова - Бумажный занавес, стеклянная корона

Прошло, казалось, очень много времени. Сначала Анжела сидела неподвижно, не считая дерганых похлопываний правой ладони. Затем подняла голову и уставилась на Олесю взглядом напряженным и диковатым. Казалось, у нее в голове вот-вот с тихим хрустом лопнет нить, нагреваемая электрическим током, и лампочка перегорит окончательно.

– Подстроила, – повторила она. – Что ты подстроила?

– Фотку твоему мужу подкинула. Чтобы ты ревновать начала. – Олеся говорила терпеливо, как с ребенком. – Витька Бантышев рассказал, что привезет с собой девочку, победительницу конкурса. Ее снимок был в журнале. Я его сфоткала на свою мыльницу, а потом распечатала. Понимаешь?

Анжела мигнула.

– Потом зашла к вам, ткнула карточку в карман пиджака, который на стуле висел. Нарочно на виду, чтобы ты нашла. Я ведь знаю, что девчонка в его вкусе. К тому же молоденькая! Все как у тебя с твоей племяшкой и моим бывшим мужем, правда же?

Олеся недобро улыбнулась.

Анжела мигнула два раза подряд.

– Думала, ревновать начнешь и скандалы закатывать, – с сожалением вздохнула Гагарина. – А ты вон трагедию устроила на ровном месте. Помрешь еще от сердечного приступа, дура впечатлительная! А мне потом грехи замаливать. Ну его в задницу.

До Анжелы, кажется, наконец-то дошло, что ей пытаются объяснить.

– А волос? – выдавила она.

– Какой еще волос?

– Светлый. На подоконнике.

– Волосами не разбрасываюсь, – открестилась Олеся. – Мало ли, откуда он там взялся. Может, ветер принес. Или ты глюки словила на почве переживаний.

Каждое слово Гагариной проникало в сознание Анжелы с запозданием. И осмысливать их приходилось по одному. После перенесенного шока мысли проворачивались в голове с трудом, скрипели несмазанными шестеренками, толкали одна другую.

Как там сказала Гагарина? Сначала Анжела дала ей незаслуженную пощечину – много лет назад, на проклятом конкурсе красоты. Гагарина отплатила, подсунув Анжеле крем. Бирюкова долго ждала своего часа, но дождалась, когда Наташке, племяннице, исполнилось семнадцать. Привезла ее в Москву, познакомила после концерта трепещущую от восторга девочку с великим Борисом Мусатовым. Убедилась, что тот при виде молоденькой копии Олеси Гагариной вдохновенно топорщит усы и несет романтический бред, и сочла, что дело сделано.

Все, что случилось с Гагариной потом, приносило душе Анжелы успокоение и чистую радость. Есть, есть справедливость на этом свете! Насмешливая дрянь лишилась всего: мужа, таланта, поклонников, любимого дела… Даже собственного привычного облика.

Разве не заслуженная расплата за гнусную шутку десятилетней давности? «Я никому не позволяю унижать себя безнаказанно!» – с гордостью твердила Анжела.

Гагарина, однако, не сгинула в дебрях продуктовой лавки. А загадочным образом выплыла и даже вернулась на тот берег, с которого когда-то стараниями Анжелы Бирюковой брякнулась в мутные воды забвения.

– Подсунула, – проговорила Анжела. – Фотографию. И Никита не знал?

– Вот ты тупая, а! Он эту девчонку вчера впервые увидел.

«Никита не знал, – повторила про себя Анжела. – Не знал».

Не знал!

Перекосившийся мир, кажется, начинал выравниваться.

Подождите-ка… То есть все ее мучения, терзания, подозрения, которыми изъязвлена вся душа – дело рук Гагариной?! Обернувшей ловкий фокус Анжелы против нее самой?

Только теперь Бирюкова окончательно поняла, какую шутку с ней проделали.

– Ах ты тварь! – холодным от бешенства голосом сказала Анжела и кинулась на Олесю.

– Вы позволите?

Ася отложила книгу, в которой вот уже двадцать минут не могла сдвинуться с одной строчки, и поднялась навстречу камердинеру.

– Гель, который вы просили. Должно помочь.

Иннокентий протянул оранжево-белый тюбик.

– Ой, спасибо! – обрадовалась Ася. Руки зверски чесались, про лодыжки и говорить нечего.

На языке вертелся вопрос, как продвигается расследование, и, подумав, девушка решила, что вполне может проявить интерес. В ее положении любопытство – это естественно.

– Скоро все закончится, – обтекаемо сообщил Кеша. – Вы уже хотите покинуть нас? Богдан Атанасович расстроится. Но вы ведь помните, что он ни в коем случае не удерживает вас здесь, правда?

– Помню, – кивнула Ася. – Передайте, пожалуйста, Богдану Атанасовичу, чтобы он не беспокоился. Я пробуду здесь столько, сколько потребуется. Только от меня не может быть никакой помощи…

Она виновато улыбнулась.

– Сочувствую вам, – серьезно сказал камердинер. – Рассчитывать на приятный ужин, а вместо этого оказаться в центре расследования…

– Вовсе я не рассчитывала на приятный ужин! – неожиданно для самой себя выпалила Ася.

Кутиков поднял бровь. Надо было срочно объясняться.

– Понимаете, звезды, они ведь… – сбивчиво поведала Ася. – Вам лучше знать. То есть, я хочу сказать, мне очень хотелось пообщаться с Виктором, но я боялась, что он окажется совершенно не таким, как мне представлялось… Да что там, я была в этом уверена!

– И что же? – Кутиков излучал спокойную доброжелательность. – Ваши опасения подтвердились?

Ася замолчала. Хотелось бы ей ответить «нет, ничего подобного!» Но врать, глядя в желто-серые кошачьи глаза, отчего-то было невозможно.

– Не то чтобы подтвердились, – сказала она, когда молчание начало становиться неловким. – Но Виктор оказался совсем другим.

«Асенька, возьмите плед!»

«Вы выглядите больной. Позвать врача?»

«Вам непременно нужно поспать!»

– Я не ожидала, что он будет настолько заботливым. Понятно ведь, что наш ужин – это просто часть его обязанностей. Но Виктор оказался очень…

«Ну, скажи же это! Он показался тебе человечным».

– …любезным. – В последний момент она смогла избежать слова, которое ей не хотелось произносить даже мысленно.

– Из всех друзей Богдана, которых мне доводилось встречать, Виктор самый добрый, – спокойно сказал Кутиков. – Конечно, он оторван от реальности, как и все они. Но вы же понимаете, что когда я это говорю, то подразумеваю, что он оторван от нашей с вами реальности.

– Приятно это слышать, – через силу улыбнулась Ася. Получилось так, будто она одобряет оторванность от реальности, но поправлять саму себя Ася не стала.

Теперь ей больше всего хотелось, чтобы камердинер оставил ее одну. Но Кеша почему-то не уходил. Ася повертела в руках тюбик с гелем и даже открыла его, как бы намекая, что хочет залечить нанесенные комарами раны в одиночестве.

– А помните эту песню у Бантышева? – неожиданно сказал Кеша. – Про дорогу к голубой звезде?

Ася нахмурилась. Что еще за голубая звезда?

– Как же? – удивился Кутиков. – Единственная песня, которую Виктор написал сам! И при таких обстоятельствах! Вы не можете не знать.