Елена Михалкова - Бумажный занавес, стеклянная корона

Ася не знала, убивал ли Бантышев Рината Баширова.

Но она знала, как сделать так, чтобы все думали, что виноват в убийстве он.

И все получилось. Виктор потерял телефон. Его подобрала Кармелита, но Асе удалось выпросить его у этой странной женщины. Телефона Решетникова в записной книжке не нашлось, но, поразмыслив, она преодолела и это затруднение. Всего-то и надо было, что забраться в комнату к Никите Вороному, дождавшись, пока его жена уйдет в душ, и попросить у него номер. Ася притворилась влюбленной в Решетникова, и Вороной, разумеется, поверил. Похохатывая, продиктовал ей цифры, и даже галантно помог перелезть обратно через подоконник.

После этого оставалось лишь отправить сообщение с телефона Бантышева, вернуть сотовый ничего не подозревающему Виктору и ждать, когда пущенная стрела долетит до цели.

В том, что Кармелита будет молчать, Ася была уверена. У чернявой ведьмы хватало своих тайн. Ася догадывалась, какие именно фотографии Кармелита стирала из айфона. Интересно, когда это Бантышев успел сфотографировать их вдвоем, и понял ли сам, что на этих снимках? Катунцева не знала, и не была уверена в том, что хочет это знать. Главное, и Кармелита, и Ася сделали свое дело. И каждая будет держать его в секрете.

Все это она, тяжело дыша, выложила Кутикову. План уже рухнул, они догадались о том, что она подставляет им Бантышева. Но страшнее провала для Катунцевой оказалась мысль, что камердинер сочтет ее лгуньей. То есть она, конечно, лгунья, но… не такая!

– У меня была причина! – закончила Ася, пылая ненавистью к Бантышеву. Кулаки судорожно сжимались и разжимались. Сердце колотилось как бешеное, но глаза были совершенно сухи. Она должна, обязана объяснить ему! Пусть поймет, что Бантышева нужно было наказать. Хотя бы потрепать ему нервы обвинением в убийстве, раз уж больше не на что рассчитывать.

– Он лжец и насильник! – Ася стиснула зубы. – Да, я хотела его подставить. Жаль, что у меня это не получилось!

Она упрямо выпятила подбородок. Теперь будь что будет. Она рассказала правду. Пусть Кутиков делает с этим что пожелает.

Маленький камердинер посмотрел на Асю потемневшими глазами.

– Я не знаю, кто здесь насильник, – негромко сказал он. – Но точно знаю, кто лжец. Ася, послушай. Никого Бантышев не насиловал.

Катунцева прижала ладонь к глазам. Значит, вот как все будет. Он ей не поверит! Ну что ж… она хотя бы попыталась.

Теплая ладонь легла на ее запястье. Руку мягко, но непреклонно отвели от лица. Кеша оказался совсем близко, и смотрел он на нее… с жалостью.

Почему? Почему в его глазах жалость?

– Ася, Бантышев – гей, – сказал Кутиков. – Но изнасиловать твою сестру он не мог не поэтому. Я был с Богданом на том новогоднем концерте. Сразу после выступления Бантышеву стало плохо, и я лично вез его в больницу к знакомым врачам, чтобы никто ни о чем не прознал. Не было никакой гримерки. Не было никакого насилия. Твоя сестра лжет.

Казалось, прошла вечность, пока Ася смотрела на камердинера.

– Какая больница? – внезапно осипшим голосом спросила она.

– Лечебный центр на Фрунзе.

– Подожди… – она мотнула головой, словно отгоняя назойливую муху. В ушах и в самом деле слышалось какое-то тихое жужжание. – Это неправда! Такого не может быть!

Камердинер сочувственно молчал.

Ася попыталась призвать на помощь здравый смысл.

– Об этом писали бы во всех газетах!

– Никто об этом не писал бы. Артисты скрывают проблемы со здоровьем изо всех сил. Когда Богдан оказался в клинике с нервным срывом, все организаторы тут же отменили его концерты на ближайшие четыре месяца. Он потерял уйму денег. Поэтому все скрывают, если что-то случается. Бантышев тогда худел и подсел на какой-то энергетический чай. Только им одним и питался. В результате – сильное обезвоживание. Концерт он отработал, но свалился прямо за кулисами, и ни в какую гримерку зайти не мог чисто физически. Ася, я был при нем все время. Хочешь, на Библии присягну?

Ася ему поверила сразу. Не нужна ей была никакая Библия.

– Телефон, – мертвым голосом попросила она. – Дай телефон, пожалуйста.

В ее ладони оказался прохладный корпус сотового. Ася по памяти набрала номер.

– Слу-у-ушаю! – протянула Катька в трубку. Очень близко, прямо в ухо.

– Катя, это я. – Слова давались Асе с трудом.

– О, привет! Ты чего там, холодного пива упилась? Хрипишь, как гиена над трупом врага!

Катька хохотнула.

– Чей ребенок? – спросила Ася.

Смех оборвался.

– Что?

– Катя, чей это был ребенок? Ты сказала, что Бантышев тебя изнасиловал.

– После концерта…

– Хватит! – Ася сама не ожидала, что у нее вырвется крик такой громкости. Кажется, даже Кутиков вздрогнул. – Не смей врать! Ты вообще была на том концерте?

В трубке помолчали, а потом укоризненно сказали:

– Скучная ты, Аська. Ну, не была.

Ася и так уже понимала, что сестра врала. Но ее все равно словно кувалдой по лбу стукнули.

– А где ты была?

– Господи, ну ты и зануда! – простонала Катька. – Допустим, у Саньки Коршуна.

– Коршунова? – ошеломленно переспросила Ася. – Ты была у Коршунова?

Все стало ясно в один миг. Коршунов был давней Катькиной любовью, и она настырно пыталась забраться к нему в постель. Значит, забралась, наконец.

Не было никакого концерта. Была чужая квартира, ее сестра, соблазнившая женатого парня в отсутствие его жены, и огромная гора лжи после случившегося.

– Почему соврала родителям? – бесцветным голосом спросила Ася.

– Да они бы меня убили! Ты чего, мать! – удивилась Катька.

– И нервных срывов у тебя не было. Ты просто работать не хотела.

В трубке обиженно засопели. Катерина считала себя пострадавшей стороной. Зачем Ася так безжалостно с ней обходится?

– Ты же маме не расскажешь? – наконец заискивающе спросила сестра.

Ася молча нажала на клавишу отбоя и протянула телефон Кутикову.

Никак не получалось поднять на него глаза, вот что плохо. Осознание того, что она пыталась сделать с несчастным Бантышевым, навалилось на Асю гигантским прессом.

– Я не знала…

Она сама услышала, как жалко и беспомощно звучит ее оправдание, и осеклась. Господи, как она могла поверить Катьке! Она же видела Бантышева своими глазами, и каждый – каждый! – его поступок говорил о том, что перед ней хороший, мягкий, совершенно безобидный человек. Поэтому его все и любят. Ее трясло от его прикосновений – прикосновений человека, изнасиловавшего ее сестру. У нее срывался голос от ярости и от того, что нельзя вцепиться ему в лицо прямо сейчас, на виду у всех. Ася успела возненавидеть Олесю Гагарину за то, что она друг Виктора. А ненавидеть стоило только себя.

Совершенно уничтоженная, Ася с трудом подняла голову. Кутиков собирался что-то сказать, но его первые же слова были заглушены дикими воплями из коридора.