Ирина Мельникова - Ярость валькирии

— Домой она уехала! — зло ответил Кирилл. — А что? Вы разве не объяснились?

— Она рассказала, да? — грустно спросил Никита. — Как-то глупо получилось! Надо было не рубить сплеча, обдумать сначала!

— Что обдумать? — рявкнул Кирилл. — Она замужем, ты понял? И бросать парализованного мужа не собирается, потому что от таких денег не уходят, а обязанностей особых там нет. Разве что пыль смахнуть да родителям улыбнуться! Уразумел, наконец?

— Уразумел! — буркнул Никита и выключил телефон.

Кирилл устроился на сиденье и, пока прогревался мотор, торопливо перелистал потрепанный блокнот с рабочими заметками. Нужно было составить мало-мальский план оперативно-разыскных мероприятий, распределить обязанности среди оперативного состава, чтобы завершить обход участков и опрос жильцов за один, максимум за два дня.

Взгляд его наткнулся на записи, сделанные во время обыска в мастерской художника. А среди них — на обведенный жирной рамочкой адрес свидетельницы Лидии Павиной. Как оказалось, она жила всего в пяти минутах езды от Следственного управления. Пожалуй, с ней стоило встретиться еще раз и уточнить кое-какие детали из личной жизни Кречинского. Да и разговаривать с ней было приятнее, чем с психопаткой Гавриловой. Симпатичная женщина, хотя и чудаковатая немного…

До дома Павиной он, минуя пробки, добрался проходными дворами довольно быстро. Оставив машину на стоянке, Кирилл пристроился за бабулькой в длинном, почти до щиколоток, просторном пуховике и даже учтиво предложил ей поднести сумки до двери.

— А ну, иди отседова, покуда я милицию не вызвала! — совсем не по-старушечьи гаркнула бабулька и замахнулась на него клюкой.

— Да я сам милиция! То есть полиция! — поправился Кирилл и показал удостоверение. — Может, знаете, на каком этаже гражданка Павина проживает?

Старуха уставилась в удостоверение зачарованным взглядом и, сглотнув, махнула рукой в сторону лифта.

— Блаженная, что ли? К ней на четвертый! Она у нас тихая! И полы в подъезде всегда вовремя помоет, и на домофон деньги первой сдала…

Бабулька засеменила к подъезду, продолжая бормотать:

— Лидка девка добрая, уважительная! Кофточку мне подарила. Я дочке ее отдала. Очень уж яркая она, а вот пуховик ношу! Хороший пуховик, легкий и теплый. На Лидочке он не сходится, а выбросить жалко…

Нажав на кнопки кодового замка, она пропустила Миронова в подъезд.

— Неужто натворила чего? — спросила старушка с тем жадным любопытством, что выдает ярых сплетниц.

Но Кирилл сделал вид, что не расслышал, крикнул: «Спасибо!» — и побежал по лестнице вверх. Не хватало еще объясняться с любопытной старухой. Та осталась внизу, но, схватившись за перила, тянула шею, пытаясь разглядеть в мельтешении теней полицейского. Хотела удостовериться, не обманул ли, что идет к Павиной.

Миронов нажал кнопку звонка, развернул удостоверение на уровне дверного глазка и терпеливо ждал, пока его внимательно рассмотрят. Наконец дверь открылась.

— Это вы, господин полицейский? — Лидочка явно обрадовалась и, запахнув на груди халатик нежных розовых тонов, сделала шаг назад. — Прошу, проходите! Ох, у меня не убрано, вы уж простите! Что-то еще случилось? — и без перехода предложила: — Может, чайку? Словно почувствовала, что вы придете, и свежий тортик купила!

— Ничего, ничего, не беспокойтесь! — Кирилл снял ботинки и застыл в прихожей, не решаясь ступить на белоснежный ковер. — Хочу вам пару вопросов задать. Куда пройти?

— В гостиную! — ответила Лидочка. — Я все-таки чайник поставлю! Не пропадать же тортику? А вы садитесь на софу и чувствуйте себя, как дома!

Кирилл прошел в гостиную и, устроившись на тонконогом диванчике, понял, что чувствовать себя, как дома, не выйдет.

От обилия розового и его оттенков у него заломили зубы. Клубничного цвета обои и шторы, персиковые ковер и обивка мебели, бра из перламутрового стекла… Этот розовый кисель слегка разбавляли несколько картин в темных рамах, но исполненных в тех же красках: розы, маки, яблоневый цвет и малина в берестяном туеске. Кирилл слабо разбирался в живописи, но ему показалось, что картины написал ребенок. Хотя кто их разберет этих импрессионистов, авангардистов и прочих Пикассо! Миронов вытянул шею и вгляделся в полотна, отчего яснее проступили неуверенные мазки. Вблизи картины оказались еще хуже, чем издали.

— А вот и я! — донесся от дверей кокетливый голос хозяйки.

Кирилл обернулся.

Удерживая в руках пластмассовый поднос, на котором стояли чашки с чаем, блюдо с нарезанным тортом и вазочка с конфетами, Лидия прошла в гостиную и поставила поднос на столик рядом с софой. Затем села в кресло напротив. Халат на груди разошелся и открыл бюстгальтер, розовый, в кружевах, который с трудом удерживал пышную грудь. Кирилл заметил, что хозяйка квартиры успела подвести глаза, подкрасила губы, взбила букли на голове и украсила их пышным бантом. Кирилл смущенно отвел взгляд и, кашлянув, кивнул в сторону картин.

— Очень красиво, — сказал он. — Природа! И цветочки такие… милые.

— Правда? — обрадовалась Лидочка. — А Володя меня раскритиковал. Но он — Гений, ему простительно. Я очень расстроилась, когда он назвал их мусором. Даже сжечь хотела, но подумала: ведь в каждое полотно столько сил вложено и даже частица души! Пусть висят!

— Конечно, пусть висят! — рассеянно согласился Кирилл, мучительно вспоминая, на кого похожа Павина. — Была б моя воля, я такую и в кабинете повесил бы.

— Хотите, подарю? — оживилась Лидочка.

Кирилл понял, что зашел слишком далеко, и мигом исправил оплошность.

— Увы, не положено по уставу! — сказал он с печалью в глазах.

— А домой? Хотите картину домой?

— Спасибо, — проникновенно приложил Кирилл и даже приложил ладонь к сердцу. — Я бы с радостью, но жена убьет, если узнает, что это подарок красивой женщины.

— Скажете тоже! — зарделась Лидочка и подвинула ему чашку с чаем и тарелочку с ломтиком торта. — Угощайтесь! За торт, надеюсь, жена вас не убьет?

— Лидия Михайловна, я хотел спросить. — Кирилл деликатно зацепил чайной ложкой кусочек угощения. — Вы хорошо знаете Веру Гаврилову? Понимаю, это не самая приятная тема…

— Очень неприятная, — вздохнула Лидочка. — Я не особо с ней знакома, но вынуждена держать в поле зрения. Как говорится: друга держи близко, а врага — еще ближе!

— Она вам враг?

— Еще какой! Эта женщина никогда не поймет, что проигрывать нужно достойно. А почему вы интересуетесь Верой? Вы тоже считаете, что она нападала на женщин? Какое злодейство! У меня в голове не укладывается!

Лидочка потерла виски пальцами, взяла чашку и сделала маленький глоток. Кирилл, у которого уже рябило в глазах, вдруг понял, на кого она смахивает. На соседскую болонку Бетси — кудрявую, в розовом собачьем комбинезоне и с мерзким красным бантом на лохматой голове. Бетси ластилась к хозяйке и облизывала ей щеки, но норовила облаять и схватить за пятки соседей.