Людмила Герасимова - Алиби для Коня

В Туапсе она не попала — вышла немного раньше, соблазнённая соседкой по креслу, которая расхвалила ей небольшой приморский городок, в котором она отдыхает каждый год.

— В Туапсе дороже квартиры и дороже продукты, да и народу побольше, а здесь море чище, тем более, это не порт.

К вышедшей из автобуса Маше подбежали женщины, предлагая комнаты почти на берегу моря. Узнав стоимость койки, Маша прикинула, что ей хватит сбережений на месяц проживания без питания. Она устроилась в самой дешёвой комнатке, похожей на чуланчик, в полчаса ходьбы от моря: продукты были очень дорогими, и надо было экономить на всём.

Маша впервые пришла на пляж и расплакалась то ли от счастья, то ли от сожаления, что одинока и не с кем разделить свой восторг от увиденного. Войти в воду и загорать она не смогла — не было купальника. Впервые выкупалась глубокой ночью, когда последние влюблённые покинули пляж. Экономя на купальнике, Маша приходила на пляж вечером и, дождавшись, когда опустеет берег, купалась в тёплой ласковой воде, смеясь и называя себя стареющей русалкой.

Деньги таяли быстрее, чем предполагалось. Маша стала искать работу, но её никуда не брали: не подходил возраст, да и трудовой книжки не было — осталась в рэпе. Иногда она перебивалась случайными заработками, но платить за квартиру стало нечем, и Маша ушла от хозяйки. Пришлось ночевать на берегу моря, но скоро ей встретились другие бездомные, которые пригласили её в свою «семью». У бомжей были свои места ночёвки, но старший стал заставлять Машу воровать. Она не могла принести вечером «заработок», поэтому несколько раз была за это бита, после чего ушла из «семьи».

Около месяца она жила самостоятельно: спала где придётся, ела раз в сутки, если угощали продавцы пирожков. Милостыню просить было стыдно. Однажды её забрали в милицию из-за бродяжничества. Она тогда сильно испугалась, но потом поняла, что это выход: три раза в день кормили, была крыша над головой и даже вполне комфортное место для сна.

Выйдя на волю, Петровна особенно почувствовала разницу между беззаботной жизнью в камере и борьбой за существование на свободе и стала думать, как снова оказаться на полном довольствии. Женщина пришла к единственному выводу: надо совершить что-то противозаконное. Три дня она ходила, присматриваясь к торговым точкам. Не раз её прогоняли прочь. Она понимала, что украсть ничего не может, но в то же время ей надо было это сделать: уж очень тяжело было находить место для ночлега и противно ковыряться в отходах. На четвёртый день ей повезло: она увидела милиционера, который покупал в магазине сигареты. Петровна подбежала к булкам, производя как можно больше шума, и схватила одну. Молодая продавщица закричала на неё, обозвав воровкой. У Маши подкосились ноги, но она бросилась к двери. Но, слава Богу, не успела добежать, как была схвачена за руку милиционером.

В эту ночь она была абсолютно счастлива: засыпала совершенно сытая, блаженно улыбаясь. Через двое суток в камеру привели Таню и Зину.

— Боже мой, Петровна! Просто ужас, кровь стынет в жилах! — выдохнула Татьяна. — Как можно быть такой непрактичной! Зачем ты отдала все сбережения детям мужа? Надо было себе оставить то, что ты заработала! А пенсия твоя где? Ты что, её не получаешь? Как я поняла, ты всю жизнь работала. Сколько тебе сейчас лет?

— Пятьдесят четыре.

— Что? Извини, я не ослышалась? Тебе, правда, пятьдесят четыре? Не шестьдесят четыре? — Таня постеснялась назвать возраст, на который выглядела Григорьева, убрав лет шесть.

— Правда. Мне ещё до пенсии год, только всё равно трудовой нет, какая уж теперь пенсия! — горько сказала Петровна.

— Зин, ты не уснула? Что молчишь? — спросила в темноте Таня.

— Нет, — всхлипнула Зиночка. — Мне Петровну жалко.

— Так, всё! Никакой мечты о тюрьме, Маша. Теперь все твои мытарства закончились. Как я и обещала, поедешь с нами. Теперь у тебя будет настоящая семья: будешь жить вместе со мной, моим мужем и Максимкой в нашем новом доме. Я помогу тебе вернуть трудовую и оформить пенсию, хотя тебе не будут нужны эти копейки, просто для твоего самоутверждения. Кстати, я что-то слышала, что люди, которые были на Севере, получают раньше пенсию. Но это уже неважно. Так, а сейчас всем спать, — сладко зевнув, распорядилась Татьяна. — Боже мой, уже четвёртый час!

В одиннадцатом часу утра Таню и Зину разбудил телефон. Димыч сообщил, что скоро приедет, а сейчас направляется в прокуратуру узнать, что предъявлено Умрихину.

Девушки растолкали Петровну, наскоро позавтракали, и Таня скомандовала:

— Зинуля остаётся ждать мужа, а я веду Машу (она стала называть новую подругу по имени) в парикмахерскую, а потом купим что-нибудь из одежды и ей мобильник. Да, кстати, звякни Димычу, напомни о моём телефоне. Дождись нас, расскажешь всё подробно!

— Купите еды, — напомнила Зина.

Только через полтора часа пришёл Валерий. Зина уже дочитала многострадальный детектив Донцовой до середины.

— Скорее рассказывай! — нетерпеливо встретила она его на пороге.

— Здравствуй, жена! — усмехнулся Димыч. — Ты сначала бы накормила…

— Ага, в баньке попарила, а потом спать уложила? — продолжила Зина. — Только эту фразу говорили обычно сказочные герои Бабе Яге, после чего некоторых она съедала.

— Слава Богу, ты не Баба Яга! А всё-таки я есть хочу — не завтракал сегодня, — пожаловался муж.

— Почему? Что, трудно чаю выпить с бутербродом или пирожком? Неужели пирожки нельзя с вечера купить? — включая чайник в сеть, журила Валерия Зиночка.

— Да некогда, я сегодня и в номере своём не был.

— А где ж ты ночевал? — остановилась перед мужем Зина.

— Не то думаешь. Сегодня ночью был на операции.

— Ты? С поломанной рукой и сотрясением мозга? — возмутилась жена.

— Да, дорогая! Я разрабатывал эту операцию и возглавил её. Не волнуйся, в погонях не участвовал и в перестрелки не попадал. Очень всё спокойно прошло. Арестован преступник и несколько его людей. Уже допросили всех.

— Вот, садись за стол, горе ты моё! — вздохнула Зина. — Как ты себя не жалеешь! Таблетки хоть принимаешь?

— Обязательно, регулярно, — не поднимая глаз на жену, неуверенно сказал Валерий.

— Всё с тобой ясно, — поняла Зина. — И сколько ещё ты пробудешь там?

— Ещё мне нужен один день: если всё пойдёт хорошо, и арестованные подпишут признания, то и домой можно ехать. Кстати, машину обещали к вечеру починить.

— Но тебе же нельзя за руль! — напомнила жена.

— Таня права имеет, думаю, она не откажется, — предположил Валерий, доедая последний кусок колбасы и допивая чай.

— Наелся? Теперь расскажешь, что узнал об Умрихине? Или ничего не узнал?

— А где остальные слушательницы? — спросил муж, усаживаясь на диван. — Не хочется дважды рассказывать об одном и том же.