Лариса Соболева - Месть без права на ошибку

Илья лег рядом… Заснул…

Люба села на кровати и будто впервые увидела мужа. Все ясно: Илья не любит ее. Жизнь представилась неудачной, а она сама – ошибкой в прекрасном и отвратительном мире. Даже если не любит, что из того? Чем она заслужила сегодняшнюю гадость? Что с ним случилось? Вглядываясь в беспокойно вздрагивающие мускулы на лице мужа, в плотно сжатые губы, уголки которых подергивались во сне, Люба сделала открытие:

– Он ненормальный… Ненормальный…

В то же время Вера закрыла дверь на замок и распахнула створки окна. Со двора дохнуло свежестью. Частный дом – не многоэтажный скворечник, где в подъездах пахнет кошками, а за стенкой слышны крики и храп. В частном доме царит покой, не давит энергия скопившихся в одном месте разных людей. Перед окном флигеля, где теперь жила Вера, росли кавалеры, желто-оранжевые цветы, наполняющие терпким запахом ночь, и карликовая вишня, касающаяся ветками окна. Вера достала крест Ильи. Цепочка так и осталась разорванной, она привязала ее к ушку креста…

Тот вечер. Год назад. Она лежала в своей комнате на старой софе – сколько себя помнила, столько и софу. Держала книгу, не перелистнув ни страницы. День назад Вера ходила к Сергею. Его, как и предполагала, дома не было, зато в ванной… Вот уж точно: злая ирония судьбы. Так же и она плескалась в ванной, когда к Сергею пришла Нина. Ожидание Веры длилось четвертую неделю, пока она не вошла в квартиру Сергея и не поняла: конец.

Быстро собрав вещи, как воришка, она ушла. Не совсем ушла. Спрятавшись под лестницей, Вера ждала, хотела посмотреть, кто так быстро занял ее место, кто счастлив и распевает под душем песни. Приехал Сергей… Шло время, Вера замерзла, но неведомая сила заставляла ждать. Они сбежали по лестнице, сели в машину и уехали. Продрогшая Вера еле передвигала ноги, заливалась слезами, но домой постаралась вернуться в обычном настроении, ведь маме переживания противопоказаны. Теперь все, надежды рухнули.

– Каким образом собираешься поднимать ребенка? – переживала за нее Лида. – Ты не представляешь, какие тебя ждут трудности. Мать в инвалидной коляске, на работе кавардак, рассчитывать не на кого. Ребенок нынче роскошь.

– Женщины в войну рожали, – отвечала Вера.

– Сравнила! То были бабы! Настоящие русские бабы. Да, да, те самые: коня на скаку… в избу горящую… На себя посмотри! Ты похожа на привидение из могилы – одни глаза остались и чахоточная бледность. У тебя даже беременность проходит не как у людей, до сих пор ничего не видно. Тебя хорошо проверяли? Может, там нет никого? Ну, как ты будешь одна с двумя ляльками?

– Ребенок нужен мне, – стояла на своем Вера. – Ты забыла, где я росла. Ослабленный иммунитет, резус отрицательный, кровь неважная… Этот ребенок может оказаться единственным в моей жизни, я от него не откажусь. И потом, я же любила Сергея, а от любви рождаются хорошие и красивые дети. И мама не такая уж беспомощная, по квартире в коляске передвигается прекрасно, руками много делает, даже подрабатывает вязанием.

– Может, ты и права, – задумчиво произнесла тогда Лида. – Когда есть для кого жить, все приобретает смысл. Можешь рассчитывать на меня. Правда, чего нам бояться? Воспитаем. Однако Сергей подонок…

– Все, Лида, – перебила Вера. – Не хочу больше о нем слышать.

– А если мне поговорить с ним? Это же его ребенок…

– Не вздумай. Он все сказал, когда ушел.

Но, когда она узнала о женщине в ванной, даже у Лиды вытянулось лицо. Если не собирался идти на серьезные отношения с Верой, зачем было морочить голову столько времени!

– Я же говорила: он играет тобой, а игра с ребенком ему не в кайф, вот он и выставил тебя за дверь деликатно – покинул собственный дом. Знал, сволочь, ты поймешь и уйдешь. Верка, не плачь. Он еще поплатится. За все человек платит при жизни, а не на том свете. Нас не приучили верить в бога, мы и не боимся творить безбожными руками зло, не верим в наказание. А наказание предъявит счет, уж поверь.

Позже, лежа на софе, Вера представляла: через несколько месяцев Сережа отойдет на третий план, будет просто некогда страдать из-за него.

– Я хотел бы видеть Веру, – послышался голос Ильи.

– Она у себя, проходите, – ответила мама.

– Посиди здесь, – сказал кому-то Илья и вошел в комнату.

Вошел без стука. Меньше всего ей хотелось видеть Илью, которого она не переносила на дух.

– Ты разрешишь? – спросил он, присев на софу.

Пахнуло коньяком. Вера плохо переносила резкие запахи, токсикоз не проходил. Она села на софе, отодвинувшись от него насколько это возможно и негостеприимно буркнув:

– Ты уже сидишь, к чему спрашивать разрешения?

– Звонил на работу, мне сказали, ты болеешь… Пришел проведать. Как ты?

– Спасибо, нормально.

– Вера, ты и Сергей… Он бросил тебя?

Говорил тихо, в голосе слышались нотки сочувствия, отчего Вера чуть не расплакалась, но она не позволила себе разнюниться при нем.

– Сама ушла.

– Ты правильно поступила. Такого мерзавца поискать надо… Я сниму пиджак, здесь жарко.

Он в самом деле раскраснелся, на лбу выступила испарина. Илья взял ее руку, наклонился, стал целовать пальцы мокрыми губами. Вера высвободилась, вопросительно смотрела на него, мол, что надо?

– Ты, наверное, знаешь, как я к тебе отношусь… – заговорил он тусклым голосом, словно подавился. – Не можешь не знать. Ты могла бы уделить немного внимания такому человеку, как я? Говорю отрыто, потому что я прямой и откровенный человек. Понимаешь? Так вот. Я бы хотел помочь… Хотел…

– Хотел, хотел… Быстрее, прямой и откровенный человек.

– Иронизируешь? Зря. Я ведь давно наблюдал за вами. Знаешь, Вера, ты заслуживаешь гораздо большего, чем может дать Сергей. Он не способен на… ты же понимаешь, о чем я. А со мной ты…

Вера рассмеялась. Из красного Илья превратился в бордового, на его лбу вздулись жилы. Он схватил ее за плечи, придвинул к себе, глаза налились злостью, обдавая запахом спиртного, зашипел:

– Почему ты смеешься?

– Потому что смешно. Я не переходящее знамя. Иди к жене, а я постараюсь забыть твое… И пусти, мне больно!

Но он держал ее мертвой хваткой, не слыша слов, видел лишь глаза, открывающийся красивый рот, белые зубы… Присущий только ей запах кружил голову. Небрежно заколотые волосы свисали прядями, сползая по длинной шее… Под тонким халатиком угадывалось упругое тело… Он всего-то хотел поцеловать ее шею, всего-то. Вера оттолкнула Илью:

– У тебя крыша поехала. Убирайся к черту!

Она откинула плед, спустила ноги на пол, порываясь встать. Ноги… Ноги открылись до самых бедер. По вискам Ильи бил молоток – она посмела унижать его. Его! Он больно сжал ей плечо, не давая встать. Вера стукнула по его руке. Тогда Илья схватил ее, привлек к себе и впился в губы. Вырвавшись, она влепила ему пощечину, громко сказав, вытирая брезгливо рот: