Лариса Соболева - Месть без права на ошибку

– Вон отсюда!

Илью переклинило. Одной рукой он схватил Веру за горло, через секунду она очутилась на спине, другой рукой рвал старый ситцевый халатик. Она попыталась оттолкнуть его ногой, но вдруг удар по лицу лишил сил. Вера успела крикнуть: «Мама!» и почувствовала, как пальцы Ильи сильнее сжали шею. Стало темнеть в глазах.

– Верочка, что там? – Это была мама, ее перекрыл мужской голос:

– Спокойно, старушка, сами разберутся. А мы посмотрим ящик.

«Черемис», – успела подумать Вера, и сознание начало тонуть в темноте. Последнее, оставшееся в памяти, – увеличившийся звук телевизора, тяжелое дыхание навалившегося Ильи с резким запахом коньяка, его шепот, но слов уже не разбирала…

До сих пор ее трясло от одного воспоминания. А тогда она, очнувшись, не сразу поняла, что произошло, откуда взялся Илья. Как будто спала, но почему так тяжело просыпаться? А Илья панически шептал:

– Вера… Вера, прости меня… Я не хотел… Вера…

Лицо его было перекошено страхом… Орал телевизор. Голова болела. Заметила, что рубашка на Илье расстегнута, на ней и пуговиц-то не было… Что за вид? И жутко тошнило.

– Вера, я ухожу. Об этом никто не должен знать… ты понимаешь? Я ушел…

Илья накрыл ее пледом и выбежал.

– Пойдем, – раздался его голос уже из смежной комнаты.

– В коридоре никого нет, – сказал кто-то еще. – Мамаша, не надо делать глупостей. Мамаша, нас здесь не было? Вот и хорошо.

Вера все-таки села, пыталась запахнуть халат, но что это? Вместо халата обрывки… Хотела приложить ладонь ко лбу и тут увидела крест, запутавшийся цепочкой между пальцами… Крест Ильи… Вера смотрела на крест – на обрывки халата… Дошло, что тут было. Горечь, обида, бессилие что-либо изменить подкатили к горлу и невыносимо душили – гораздо сильнее, чем душил Илья.

В соседней комнате что-то тяжело ухнуло. Вера вбежала к маме, та лежала на полу, видимо, пробовала встать. Вера кинулась поднимать мать… Тяжело. И тошнило. Еще немного… Еще чуть-чуть… Какая тяжелая… и беспомощная. Ну, еще поднатужиться… Удалось-таки усадить. Мать глядела на Веру с ужасом, силилась что-то сказать… у нее ничего не получалось, она лишь мычала.

Дрожащими руками Вера вливала лекарство в рот матери, но все выливалось назад, текло по подбородку. Накинув другой халат, она бросилась за помощью к соседям… Никого. Впрочем, день ведь…

Муха… Назойливая муха ползала по ногам… Вера отгоняла ее. Откуда в конце ноября мухи?.. Она думала: что же делать? И куда смотрит мама? На ноги. Увидела муху? Вера провела ладонью по ногам… Липко. Что это? Обдало горячей волной. Кровь… Кровотечение… Тошнота… Закружилась голова.

Собрав последние силы, Вера набрала номер… Только бы не упасть…

– Скорее приезжай, – быстро проговорила, услышав Лиду.

– Вера, ты? Что случилось?

– Я… кажется… умираю…

Положить трубку на стол не хватило сил, она просто выпустила ее из рук и поняла, что сама падает, но уже ничего не смогла сделать.

Время лечит? Черта с два! Боль все та же, меряется лишь прошлым временем, на самом деле прошлое в ней. Оно не просто застряло в памяти, а сидит в каждой клеточке, питаясь надеждой на возмездие, выедая изнутри душу и вырастая из боли в холодного, расчетливого монстра, способного не останавливаться ни перед чем. Прошлое отравило настоящее.

Послышался шорох, Вера переключила внимание на темноту за окном. Дверь дома тети Паши приоткрылась со скрипом, а во дворике раздались громкие шорохи, удар об забор, и все затихло.

– Вер, чи ты не спишь?

– Не сплю, теть Паша.

– Та мне почуялось, лазит тут хтось.

– Кошка или собака.

– Ну, ладно. А то я перепугалася. Закройсь, Вера, а то мало ли…

И снова тишина. Холодно. Вера закрыла окно, быстро разделась и нырнула под одеяло. Держа в руках крест Ильи, она сказала вслух:

– И ты, Илюша, думаешь, я простила? Ты полный идиот.

– В нашем королевстве шпионские страсти-мордасти.

Бакшаров высыпал из коробки шахматные фигуры, расставлял их на столе – когда персонажей много, нужны наглядные пособия. Рассуждал вслух – так лучше сам себя слышит:

– Итак, Сергей, – выбрал он короля, – и его спутники (пешки) вышли из театра. Посадил он их в такси, сам залез в свой автомобиль и… не двинулся.

Славу продирал холод, он же вел наблюдения, интересно ведь: почему Сережа не уезжал. Да-а, любопытство погубит человечество. Время тащилось, Слава с тоской припомнил горячий чай и пирожки Лады. В 23.00 вышел со служебного входа господин Васков с дамой, женой наверняка, они укатили – скатертью им дорога. А Сергей продолжал стоять. В его машине было темно, но изредка вылетала горящая сигарета, а то иногда казалось, что там никого.

Бакшаров водил по столу фигурами, обозначив театр, автостоянку, дороги, скамью, фонтан канцелярскими предметами. Примитивно, но как-то же надо упорядочить в мозгах неразбериху.

– В 23.30 началась детектива, озадачившая Славу. Из театра вышла… О, эта девушка, из партера! Мечта. Она села на скамейку рядом с фонтаном. Пусть сидит? Не тут-то было! Сергей выскочил из машины и… крался к ней. Очень подозрительно, заключил Слава, и сам двинул за ним на цыпочках, как балерина. Но тут Слава чуть не сел! Потому что за Сергеем следили! Это был узколобый Орангутанг! Сергей спрятался за углом и наблюдал за девушкой, Орангутанг – за Сергеем, а Слава – за всеми. Вдруг! Подъезжает машина… Васкова. Девушка прыгает в нее и – привет. По логике Сергей должен был поехать за ней. А ничего подобного. С видом побитой собаки Тулин побрел к своему авто и укатил в противоположном направлении. Что бы это значило?

Слава умолк, глядя на фигурки. Любопытных-то было больше. Орангутанг после отъезда Сергея переговорил с неизвестным в машине с темными окнами, прыгнул в другой автомобиль и… Казалось, Сергей под колпаком, а Орангутанг умчался в сторону авто Васкова.

– Странно, – недоумевал Бакшаров. – За кем шпионил Орангутанг? Если за девушкой, почему главный объект у него был Сергей, от которого он прятался? Если за Сергеем, почему уехал в сторону девушки?

Он взял чистый лист бумаги и авторучку, начал составлять список:

– Итак, номера автомашин есть, осталось выяснить, чьи они. Второе: кто девушка и почему Сережа так странно рефлексировал на нее. Третье. Орангутанг общался с очкариком и гражданином Че, правой рукой господина Васкова… Что между ними общего? Четвертое – кто очкарик и Орангутанг? А что у нас есть? Снимки, украденное ружье, надежда на Сашку. Короче, ничего нет.

Он разложил фотографии на столе, обыкновенному глазу они могли показаться одинаковыми, но не Славе. Он искал мизерную разницу и максимальную похожесть следов Симича и Сашки. Мелочей не бывает. Минуточку! Вот. Есть в данных отпечатках… Глубина погружения.