Лариса Соболева - Месть без права на ошибку

Как сказал бы Сашка: «Я фонарею». Слава тоже.

– Как ты можешь жить с такими порочными мыслями? – вымолвил он. – Мне в жизни пришлось немало попробовать горького хлеба, а я так не думаю.

– Полагаешь, мы живем? Нет, пережидаем период от рождения до смерти.

Дело дохлое – общение с Сергеем, Славе срочно захотелось уйти, он частично выдал свою цель, ради которой пришел:

– В антракте ты подходил к девушке. Кто она?

– Знакомая, – нахмурился Сергей.

– Красивая, я бы сказал, у нее зовущая красота. Познакомь, а? От такой я приму и жалость, и закабаление, согласен, пускай качает права.

– Сам знакомься, – буркнул тот, встав с места.

– Эээ… Вижу, тебе она тоже нравится. Ну, извини.

– Ты о ней пришел узнать?

– О ней тоже, – сознался Слава.

– Что ж, Ларская Вера, работает в проектном бюро.

– Наверняка она замужем, такие девушки…

– Нет, – рявкнул Тулин. – Дорога открыта.

– Успокойся. Я не собираюсь забирать у тебя эксклюзивные права на нее. Где мне тягаться с тобой?

– Перестань нести чепуху! Как только она узнает, что ты мой знакомый, уверяю, кинется тебе на шею.

– Ого! Даже так?

Надулся. Не хочет рассказывать – не надо, Слава узнал достаточно, обойдется и без него, воспользовавшись службой ОСС.

Во второй половине вторника Лада под видом социолога переступила порог проектбюро с трясущимися от страха коленками. Ей предстояло собрать максимальный запас сплетен о Ларской, где ложь, где правда – Бакшаров разберется. Желательно подружиться с ней. Над созданием образа социолога активно поработал Кагалин, назвав маскарад Бакшарова очередным вывихом. Как ни ворчал он, а просьбы Славы исполнял. Ладу снабдили кипой бумаг, дали в руки «заказ от администрации города», позвонили директору Петру Давыдовичу и впихнули в бюро.

Мандраж Лады прошел после знакомства с директором, рассыпавшимся в любезностях. Как же! Заказ мэра! И предупредил, мол, народец в бюро неблагонадежный, всему верить не следует, наплести могут с три короба, а вот дельный проект составить им не под силу, сплошные бездари. Лучше он напишет список, кого протестировать. Лада с достоинством ответила, что работу выполнит сама, полагаясь на личный опыт и интересы города. Во как натурально!

Сашка упорно продолжал поиски в районе левого берега, окрестив бесплодные усилия «поди туда – не знаю куда, найди того – не знаю кого».

В бюро свирепствовали строгие правила: в рабочее время не отвлекаться, на перекуры не отрываться, свои проблемы не обсуждать, даже когда нет работы. Сидеть и молчать – перефразировали установку сотрудники и назвали очередную волну борьбы за дисциплину застенком.

– Вера, что ты делаешь сегодня вечером? – спросил вполголоса Шурик, оглядываясь по сторонам.

– Занята. И всегда буду занята. Прости, не хочу дразнить тебя, давать надежду. Извини…

Вера поднялась, ставя точку, ибо вошла Лида с «перевернутым» лицом, подойдя к своему столу, она рылась в ящиках, опустив голову. Вопрос Веры был закономерен:

– Зачем тебя вызывал Шарик?

Лида взяла сигареты и кивком головы предложила выйти. В дверях Вера оглянулась, затылком почуяв взгляд – Шурик смотрел ей вслед с мстительным блеском в очах. Ну и черт с ним.

В туалете, предварительно проверив кабинки, Лида закурила и, глубоко затягиваясь через каждые два слова, рассказала:

– Меня сокращают. Убью гада. Это я бесперспективная? Как язык повернулся… Нет, он еще приставал ко мне, за грудь цапал, я его послала… он и объявил о сокращении. У меня муж красавец, зачем мне эта лысая свинья!

Вера вдруг резко схватила за руку Лиду, перебив:

– Идем. Отвлеки Инночку.

– Как? Она не покидает боевого поста.

– Соображай, но выкури ее из окопа.

Они взбежали по лестнице, в конце коридора Вера стала лицом к окну и сделала знак рукой подруге, мол, давай.

– Инна Георгиевна, – заглянула Лида в приемную, – вас внизу какой-то мужчина спрашивает, сказал, не видел лет десять.

Мужчина! – лучше не придумать. Инночка – самый распространенный тип старой девы, редкая стерва, страшна, как несбывшаяся мечта, но втайне ждущая принца на белом «Мерседесе». Буквально вприпрыжку она поскакала навстречу судьбе. А Вера рванула к директору, постучалась, Шарик крикнул «Войдите». Он развалился в мягком кресле, хмурился. Прикрыв плотно дверь, Вера прошла к столу и, умостив круглый зад сверху бумаг на краю, низким, проникновенным голосом сказала:

– Петр Давыдович, у меня просьба…

– Какая? – буркнул он, выдернув из-под попки Веры бумаги.

Тут только оценил вальяжную позу одной из самых красивых женщин в бюро, а возможно, и в городе, ножку с острой коленкой, облегающую юбку. На Веру покушаться не смел, все же иногда он отдавал себе отчет, но сейчас… положил ладонь с сарделькообразными пальцами на коленку, Вера не возразила.

– А вы не будете сердиться? – кокетливо выставила грудь она, приоткрыв рот, как в эротическом журнале.

– На тебя? – Сардельки полезли вверх по ножке. – Как ты могла подумать, Верочка?

Еще чуть-чуть – из его рта потечет слюна, как у собаки. Вера поставила обе ступни на кресло, Шарик очутился между двух ножек, обтянутых черными чулками. Ему открылся обзор на кружевные резинки и две полоски тела вверху. Вспотел. Вера взяла его за галстук, притянула и зловеще замурлыкала:

– Я хотела сказать… если ты еще раз Лидочке или мне заикнешься о сокращении или, не дай бог, начнешь приставать, я оставлю от тебя, лысая морда, одно пятно на асфальте. Да я бомжа найму за литр водки, и на тебя, случайно(!), кирпич свалится…

От неожиданности его будто хватил апоплексический удар, он выкатил глаза из орбит и попытался встать, но Вера поставила ногу в черной туфле на место вожделения, больно придавив шпилькой и продолжив:

– Сидеть! Ты на себя смотрел в зеркало, жирный хряк? Пора на пенсии сало вытапливать, греясь на солнышке, а ты все под юбки лезешь, старая образина. Да я тебя на куски раскрою и собакам суп сварю. Я не шучу. Ты меня понял? Не слышу. Скажи да.

– Да… – взвыл Шарик, так как Вера надавила каблуком.

Не звать же на помощь! Войдут и что увидят?! Растрезвонят, гниды, на весь город. Вера спрыгнула со стола и у выхода напомнила ядовито-ядовито:

– Вы обещали не сердиться, Петр Давыдович.

Нахулиганив и послав воздушный поцелуй с улыбкой, Вера ушла, а он не мог в себя прийти, глотал таблетки и пыхтел:

– Шлюха! Тихоня! Проститутки кусок (как будто проститутки может быть два куска или три), Прикидывалась тихоней, гадючка. На вид ангел, а на деле… Змея! Да я ее… в порошок… Распоясалась, змеюка. Надо было заехать, чтоб со стола слетела, шлюха поганая. Ну и молодежь пошла! Я к ней как к дочери, материальную помощь выделил на похороны матери, а она? У, сука!..