Матс Ульссон - Наказать и дать умереть

Она прижалась ко мне еще крепче:

– Тем не менее я сплю на диване.

– Ты уже говорила.

– Серьезно.

– Я помню, ты замужняя женщина.

Мы натягивали одежду на мокрые тела, и я заметил человека, который стоял поодаль, на парковке, и наблюдал за нами. Так мне показалось, во всяком случае. Я вздрогнул, когда встретился с ним взглядом. Высокий мужчина в плаще. Последнее меня удивило, ведь было тепло. Я инстинктивно прикрыл собой обнаженную Бодиль и поцеловал ее. Когда снова поднял взгляд, мужчина исчез.

Не исключено, что он мне привиделся.

Мы побрели к гавани. Мокрое платье липло к ногам Бодиль. Босоножки она несла в руках.

Я не люблю ходить босиком, но перспектива шлепать в ботинках мокрыми ногами привлекала еще меньше. Поэтому я взял ботинки в руки и осторожно ступил на камни, делая вид, что мне совсем не больно. Вероятно, это и был мой способ производить впечатление на девочек.

– У тебя есть полотенца? – спросила Бодиль, войдя в дом.

– Найдутся, – ответил я.

Пока она принимала душ, я сбегал в ресторан и выклянчил у Симона остатки вина под названием «десять минут на тракторе». Затем присел на террасе и стал напряженно вглядываться в сторону гавани, высматривая высокую мужскую фигуру в плаще. Но ничего не обнаружил, – вероятно, он действительно мне привиделся.

Я принес два бокала, поставил диск с балладами Декстера Гордона и разлил вино.

Бодиль вышла из ванной. Из одного полотенца она соорудила на голове подобие тюрбана, а во второе завернулась, закрепив его на уровне подмышек. На это полотенца едва хватило. Бодиль сверкнула голой ляжкой, наливая себе воды из-под крана.

– Все пытаешься соблазнить меня? – спросила она, когда мы сидели за вином и слушали музыку.

– Я… я… могу тебя запереть… я…

– Это была шутка! – рассмеялась Бодиль и хлопнула в ладоши.

Дальше мы сидели молча. Ливень усилился, но вечер получился необыкновенно приятным.

– Мои родители никогда не любили Петера, – вдруг сообщила Бодиль.

Я не нашел что ответить.

Она призналась, что тоже не любила его.

– Он не отец Майе, – продолжала Бодиль. – Тот был еще… безнадежнее… если, конечно, такое возможно…

– Это понятно, – кивнул я.

– Не знаю, – пожала плечами Бодиль.

– Что не знаешь?

– Ничего не знаю.

– Не многие люди могут утверждать о себе, что они ничего не знают, – философски заметил я. – Или – что знают все.

По крайней мере, это прозвучало умно.

– Ты мне нравишься, – призналась Бодиль. – С той нашей встречи в Мальмё. Но я обратила на тебя внимание раньше, как только увидела по телевизору.

– Это хорошо, – только и смог сказать я.

– Ничего хорошего, – возразила Бодиль. – Слишком много препятствий. Мне не нравится, что Майя видит в доме столько мужчин.

Я не понял, что она имела в виду.

Бодиль зевнула:

– Я хочу спать. Проводи меня.

Я дал ей подушку и плед, и она прекрасно устроилась на диване.

– А зубы чистить не будешь?

– Обойдусь одну ночь. Как думаешь?

– Обойдешься. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Харри Свенссон.

Я вышел во двор и еще раз посмотрел в сторону моря. Мужчины в плаще не было. Я обошел дом со всех сторон и только после этого запер дверь, закрыл окна, погасил свет и отправился в спальню.

Но не успел лечь, как Бодиль Нильссон возникла у моей кровати:

– Я хочу к тебе.

Я сдернул одеяло. Бодиль скинула полотенце, легла в кровать и повернулась ко мне спиной.

– Похоже, места хватает, – пробормотала она, заворачиваясь в одеяло.

Я обнял ее, и она еще плотней прижала мои руки к своей груди.

– Спокойной ночи, – сказала Бодиль.

– Спокойной ночи, – отозвался я.

С минуту мы молчали.

– Ты спишь? – подала голос Бодиль.

– Нет.

– Я так и поняла.

Она вздохнула.

– А ты?

– Тоже нет.

– Я так и понял.

– Почему?

– Ты разговариваешь.

– А что, если я разговариваю во сне? – предположила она.

– Не похоже.

– А ты когда-нибудь слышал, как разговаривают во сне?

– Нет, но думаю, что это звучит иначе.

Прошла еще минута.

– А знаешь, что говорил Клинтон? – спросила Бодиль.

– Какой Клинтон?

– Билл Клинтон, президент США.

– Он много чего говорил.

– О сексе, – уточнила она.

– О сексе?

– Ага.

– Нет. Я помню, он любил хорошие сигары.

Бодиль рассмеялась.

– На телевидении, перед лицом всего мира, он утверждал, что никогда не занимался сексом с той женщиной… И он не врал, потому что для таких, как он, заниматься сексом означает только вставить… хм… ты знаешь, что я имею в виду.

В ладони закололо, словно по ней пробежал электрический разряд.

– И?.. – не выдержал я.

– И что ты об этом думаешь?

– О теории Клинтона? – переспросил я. – Думаю, каждый волен считать, как ему угодно.

– Значит, секса у нас не было. Договорились?

– Да, ты ведь замужняя женщина.

– Рада, что ты меня понимаешь.

Билл Клинтон никогда мне не нравился. Я даже не мог понять, горит ли у него сигара во рту, или он держит ее для вида.

Сольвикен, август

Мужчина пригнулся к рулю и поднес к лицу левую руку.

Хотя прикрывался напрасно, тем двоим было не до него.

Журналист что-то говорил.

Женщина смеялась, прижималась к нему.

Чем они займутся, когда вернутся домой? Мужчина вздохнул.

Маленький гаденыш, так называла его мать.

Стоит ли заняться этой женщиной, выследить ее, убить?

Толстяку так и не удалось поджечь дом.

Значит, нужно дождаться этой женщины.

В зеркале заднего вида замигали фары. Мимо медленно проехала полицейская машина. Женщина в форме кивнула ему с пассажирского сиденья.

Здесь оставаться нельзя.

Полицейская машина притормозила на разворотной площадке и поехала назад, а мужчина вырулил на трассу.

Автомобиль с женщиной в форме скрылся из виду.

Остается перехватить ту, что была с журналистом.

Мужчина припарковался на автобусной остановке.

Уж он найдет способ ее тормознуть.

Он отвезет ее к себе.

Она встряхнет его не хуже глупой гусыни из Хальмстада.

Мужчина вышел из машины, помочился возле автобусной остановки. Часа через два можно будет снова спуститься в гавань, найти ее машину, записать номер.

Но спустя двадцать минут вернулась полиция.

Черт! Что им нужно?

Мужчина в форме опустил стекло:

– Добрый день!

– Здравствуйте. Я решил передохнуть немного, скоро поеду домой.

– Разве не с вами мы только что встречались в гавани?

– Со мной. Я перекусил в ресторане. Устал, понимаете, и решил прикорнуть, прежде чем двигаться дальше.

– Вам далеко?

– Нет, минут через сорок пять буду на месте.

Полицейский по фамилии Лаксгорд – так было написано на беджике – попросил права и долго всматривался в карточку, прежде чем вернуть.