Матс Ульссон - Наказать и дать умереть

Я уже бывал на подобных представлениях, с Харриет и Роджером и без них, и никогда не встречал ничего интересного. Сам не знаю, чем каждый раз соблазнялся.

Это как с танцами.

В моем представлении танец – красивое, чувственное, сексуальное действо. Так оно и есть, наверное, где-нибудь в Буэнос-Айресе, но в Швеции танцы больше напоминают разминку в гимнастическом зале.

Не понимаю, чего искали люди, собравшиеся в тот вечер в подвале серого офисного здания на юго-западе Манхэттена. Лично у меня не возникло желания даже поговорить с кем-нибудь об этом. Я понятия не имел, зачем сюда явился. Но оставался собой, и это единственное, что меня радовало. Я взял вторую бутылку «Хайнекена» и задумался, как бы улизнуть, не обидев Харриет.

Роджер чувствовал себя как дома. Отыскав его глазами в толпе, я увидел у него на коленях уже другую молодую женщину.

Я осторожно двигался к выходу вдоль барной стойки, и вдруг кто-то ударил меня кулаком в бок. Обернувшись, я увидел даму с коротко стриженными темно-каштановыми волосами. В прямом платье мини апельсинового цвета, белых гольфах и такого же цвета туфлях с черными носками, она походила на французскую или итальянскую кинозвезду пятидесятых годов. Голову женщина обвязала прозрачной шалью в горошек. На ее беджике стояло «sub».

– Я наводила справки, ты, похоже, умеешь обращаться с непослушными девочками, – улыбнулась дама, и ее большие карие глаза озорно засверкали.

Она была само очарование.

– Я…

– Не сомневаюсь.

Что-то в ней напоминало Ульрику Пальмгрен. Женщина привстала на цыпочки и прошептала мне в левое ухо:

– Ты представить себе не можешь, какой я бываю непослушной.

Это прозвучало как приглашение на танец, но я не испытывал желания танцевать, тем более публично.

И все-таки улыбнулся.

Вышло глупо, я это понимал. Но «звезда пятидесятых» произвела на меня впечатление.

– Или ты не мужчина?

– Кто автор этого диалога? – спросил в свою очередь я.

– Это не диалог, я серьезно. – Она провела рукой по моему бедру. – Похоже, ты рад меня видеть.

Она говорила точь-в-точь как Бодиль Нильссон на плоту в Шельдервикене.

Я прокашлялся:

– Но Харриет не любит, когда…

– …когда? – подхватила она.

Ее рука неуклонно двигалась к цели.

– Я как раз собирался уходить. Это не моя компания.

– Зачем же пришел?

– Чтобы помочь другу-инвалиду. У него пермобиль. Или «мини-кроссер».

Я собирался объяснить ей, в чем состоит разница между пермобилем и «мини-кроссером», когда она опять привстала на цыпочки. Я ожидал, что она снова шепнет мне что-то на ухо, но вместо этого «звезда» вцепилась зубами в мою мочку.

– Черт! – выругался я по-шведски и потер ухо.

Ее глаза стали еще больше.

– Видишь, какой я могу быть, – сказала она.

– Мне больно.

– Какого наказания я заслуживаю?

От нее исходил свежий, дурманящий запах. У меня закружилась голова.

– Не здесь, – прошептал я.

– Почему? Ты трусишь?

– Это же зоопарк.

– Тем лучше.

Она направилась к барной стойке. Я как завороженный наблюдал за ней.

Вернувшись со стаканом, «звезда» притянула меня к себе за пояс и вылила вино мне в штаны.

– О’кей, – кивнул я.

Взял у нее пластиковый стакан, поставил ногу на стул и положил даму на колено. Кто-то тут же вложил мне в руку деревянную лопатку, которая со свистом рассекала воздух, пока я шлепал «звезду» по ягодицам.

Осталась ли она довольна? Я не знаю.

Я передвигался как в тумане и уже плохо контролировал свои действия.

Мне аплодировали. «Звезда» встала и потерла себе зад.

В этот момент зазвонил мой мобильник. Я принял вызов, даже не взглянув на дисплей.

– Алло.

– Это я.

Я понял.

– Я узнал, – ответил я.

– Чем занимаешься? – поинтересовалась Бодиль Нильссон.

– Да так, ничего особенного.

– Но ты запыхался.

– Нет-нет… ничего такого.

– Где ты?

– В баре.

– В полночь?

Это в Швеции полночь, здесь часы показывали половину десятого.

– Важный деловой разговор, – бросил я «звезде».

– Я живу в отеле «Бауэри», – отозвалась она, все еще потирая зад.

Я направился к лестнице и вышел на улицу.

– Сейчас тебя слышно лучше, – сказал я в трубку. – Продолжай.

– С кем ты говорил? Почему по-английски и зачем врал о «деловом разговоре»?

– Я в Нью-Йорке, – объяснил я. – И здесь еще не поздно.

– И что ты там делаешь?

– Так, ничего.

– Звучит странно, ты не находишь?

– Странно, что ты звонишь мне в такое время. Зачем?

– Не могу уснуть. Хочу слышать твой голос.

Хотел ли я также слышать ее?

– Ты дома?

– Мм…

Вино все еще стекало у меня по ноге. Я выругался.

– Ты чего?

– Да вот, стою на улице. Мерзну, – соврал я.

На самом деле снаружи было теплее, чем несколько часов назад, когда мы с Роджером причаливали к входу. И ветер прекратился.

– Может, я не вовремя? Кто живет в отеле «Бауэри»? Я про него читала.

– Не бери в голову, – оборвал ее я.

– Ты не один? У тебя… свидание?

Она рассмеялась, и мне захотелось рассмешить ее еще больше, чтобы слушать и слушать этот смех.

– Я не на свидании, – успокоил я. – Я здесь с хорошим другом.

– А что за бар, может, я его знаю?

Я огляделся, но никаких вывесок поблизости не было.

– Обыкновенный бар… Называется «Холланд», – придумал я, увидев вывеску тоннеля Холланда.

– Это на Амстердам-авеню? – уточнила Бодиль.

– Нет, совсем не там.

– Я пошутила. – (Я хмыкнул.) – Прости, не хотела мешать. Прогуливайся со своим другом и той, которая живет в отеле «Бауэри». Глупо было тебя об этом расспрашивать.

– Абсолютно не глупо, я…

– Спокойной ночи, была рада тебя слышать.

Она завершила разговор.

Что мне было делать, перезванивать? Одна ли она дома? Я боялся разбудить Майю.

Будь я склонен к такого рода выражениям, сказал бы, что меня раздирали противоречивые чувства.

Три свободных такси проехали мимо меня, хотя я стоял посреди улицы с поднятой рукой. Неудивительно. Какой таксист подберет мужчину на пустынной Седьмой авеню, с деревянной лопаткой в руках, беджиком «dom» на лацкане пиджака и в облитых красным вином брюках?

Наконец один рискнул. Он остановился поодаль, как будто все еще сомневался. Я сел в машину. Небритый водитель слушал по радио репортаж с бейсбольного мачта. «Янки» продули, я так и не понял кому. Мужчина был маленький, снаружи почти не виден из-за руля. За ухом торчала сигарета без фильтра.

– Наблюешь в салоне – штраф пятьсот долларов, – предупредил он.

Это прозвучало как вызов.

Уходя, я оставил на заднем сиденье деревянную лопатку. Будем считать, что в качестве чаевых.

Нью-Йорк, сентябрь

Я вернулся в квартиру Харриет Тэтчер, принял душ и занялся костюмом.