Марина Крамер - Соблазны Снежной королевы

До приезда бабушки я умудрилась все-таки уснуть, и дверь ей открыл Слава. Я услышала сквозь дрему, как он говорит в коридоре:

– Здравствуйте, Тамара Борисовна. Проходите, я посмотрю, не спит ли Варвара Валерьевна.

– Не спит, – кашляя от попытки говорить громко, сказала я и попробовала выбраться из-под одеяла, но слабость оказалась такая, что даже сесть я смогла не сразу.

Бабушка, как всегда подтянутая, с идеальной прической, в снежно-белой блузке и черной строгой юбке, вошла в комнату и покачала головой, критически оглядев меня:

– В доме посторонний мужчина, а ты в таком виде?

– Если ты заметила, я болею. – Черт, ну, вот опять я вынуждена оправдываться! Как ей это удается – только вошла и сразу внушила чувство вины?

– Заметила, – спокойно отозвалась бабушка, усаживаясь на край кровати и, как в детстве, щупая мой лоб ладонью, – и это не повод выглядеть так, как ты. У тебя что – нет приличного домашнего костюма? Или пижамы, на худой конец? Почему ты лежишь в постели в спортивной одежде?

– Потому что мне все время холодно, а шелковая пижама вряд ли поможет мне согреться, – огрызнулась я, натягивая одеяло до подбородка. – Кроме того, Слава не мужчина, он телохранитель.

– Интересная сентенция, – заметила бабушка, – не думала, что телохранители перестают быть мужчинами. Дело не во флирте, если ты понимаешь, о чем я. Дело в том, что женщина просто не должна показываться мужчине на глаза неприбранной и лохматой.

– Бабушка, если ты хочешь читать мне лекцию о предназначении женщины и ее внешнем виде, то будь добра, оставь это на более удобное время, – снова закашлявшись, попросила я, и бабушка спохватилась:

– Я привезла тебе солодку от кашля. Слава, не сочтите за труд, принесите мою сумку, – чуть повысив голос, попросила она.

Слава принес большую сумку, из которой бабушка вполне ожидаемо извлекла термос с бульоном, велев отнести его на кухню, и термос с заваренной солодкой. Этот адский сладковатый вкус я помнила с детства, когда меня пичкали микстурами от кашля… Но делать нечего, пришлось пить.

– И так трижды в день, – наставляла бабушка, завинчивая крышку и пристраивая термос на тумбочке у кровати. – Закончится – я привезу еще.

– Ты собираешься кататься сюда по жаре?

– Жары уже нет, все-таки осень на пороге. Да и мне полезно пройтись. Скоро занятия начнутся, нужно держать себя в форме.

Бабушка до сих пор преподавала в консерватории, правда, работала всего на половину ставки, но студенты стремились попасть именно к ней. Строгая, не допускающая никаких промахов и лености, бабушка умела рассмотреть талант в начинающих пианистах и помочь им развить его.

– Святослав звонил на днях, сказал, что ночевал у тебя, – вдруг сказала бабушка, застав меня врасплох.

– Ну и что?

– Ничего. Только я не понимаю, к чему был весь этот фарс с разводом, если он вот так запросто ночует у тебя.

– А он не рассказал тебе, раз уж позвонил и доложил, что спал на диване в кабинете? – разозлилась я. – Да, я попросила его заехать, но совершенно не планировала никаких ночевок. Ты знаешь, как мне страшно оставаться в пустой квартире после того, как погиб Руслан?

– После смерти твоего деда я тоже боялась ночевать одна. Потом привыкла. И ты привыкнешь, – спокойно сказала бабушка, – а Святослава не тронь, у него новая жизнь, новая семья. И новая женщина, – добавила она, искоса бросив на меня изучающий взгляд.

Это оказалось неожиданно, но совершенно не больно. Не знаю почему, но известие о появившейся в жизни Светика женщине меня абсолютно не взволновало. Не могла же я думать, что еще довольно молодой, интересный и видный Светик останется на всю жизнь одиноким. Разумеется, нашлась женщина, что тут удивительного? Просто зачем бабушка сообщает мне эту информацию таким вот странным образом, как будто проговорившись? Да еще попутно читает мораль… И почему сам Светик ничего не сказал, а спокойно остался на ночь, как будто ему никуда не надо? Видимо, не настолько хорошо там, раз он не стремится к этой женщине. Эта мысль не была плодом женского злорадства – я просто констатировала для себя факт того, что Светик не особенно дорожит новыми отношениями. Хотя… чем вообще дорожит Светик, кроме своей музыки, если уж быть объективной? Он практически ничего не замечает вокруг, если это не соприкасается с его делами в театре или оркестре. А женщина… Ну что ж – должен же кто-то быть рядом со «звездой».

– Почему ты молчишь, Варвара? – спросила бабушка, удивленная отсутствием реакции.

– А чего ты ждала? Что я кинусь резать вены? Так мне уже не восемнадцать, если помнишь, – спокойно сказала я. – Кроме того, я отлично понимаю, он не останется один. Я же не осталась. И если бы не… – тут я запнулась и поняла, что сейчас заплачу, а бабушка истолкует мои слезы неверно, а потому выбралась из-под одеяла и пошла на балкон, провожаемая негодующим возгласом:

– Ну ты бы хоть не курила, с таким-то кашлем!

Но я проигнорировала, взяла сигарету и закурила, чуть приоткрыв балконную раму. День оказался пасмурным, но дождя не было, и воздух не пах свежестью, как в субботу. Обычный серый московский понедельник. Обеденное время, из офисов, расположенных неподалеку от моего дома, потянулись служащие – кто в кафе, кто в супермаркет за едой. Представляю, какая там сейчас толпа…

– Варвара! Зайди немедленно в помещение! – потребовала бабушка, появляясь на пороге балкона. – У тебя такой кашель, а ты мало что куришь, так еще и окно открыла!

– Ой, ба! – протянула я совсем по-детски. – Ну что ты, в самом деле! Я ж не маленькая.

– А ведешь себя хуже ребенка! – заявила она, протягивая руку и закрывая раму. – Все, марш в постель!

Я подчинилась, потому что в самом деле почувствовала себя не очень хорошо. Бабушка принесла из кухни теплый бульон в чашке и небольшие сухарики в вазочке – она всегда сама жарила такие маленькие греночки из зачерствевшего белого батона, присыпая их тертым сыром и чесноком. С такой добавкой бульон становился менее отвратительным, а вкус всегда возвращал меня в детство – когда ты болеешь, а тебя все любят, жалеют и исполняют любые пожелания. Мама, правда, этим не утруждалась, но зато всегда были папа, бабушка и дед.

– Ты на меня не обижайся, Варя, – сказала бабушка, поправляя одеяло и наблюдая за тем, как я пью бульон и забрасываю в рот сухарики, – я не собиралась тебя уязвить или расстроить. Но на твоем месте я бы отпустила Святослава.

– А я его держу? Я даже развод оформила официально, я уже даже замуж успела выйти и овдоветь – при чем тут Светик?

– Ты не отпустила его внутри себя, и он это чувствует, как человек эмоционально тонкий. Ты его тянешь к себе, и он не в состоянии сопротивляться.