Марина Серова - На ловца и зверь бежит

Ну, кто меня вычислил, понятно, а вот как — это пока остается загадкой. Бобер с Малышом, даже если бы отзвонились своему начальству, и то не успели бы устроить мне засаду, я выехала практически следом за ними. И потом, адрес мой им неизвестен, нет его также и в адресном бюро. Его знает только ограниченный круг моих знакомых. Кто мог дать его Гарулину?

Отжав волосы и обернув голову полотенцем, я набросила на плечи махровый халат. Подошла к холодильнику и, распахнув его, критическим взором окинула его содержимое. Йогурт и сыр поддержат мои силы. Смастерив нехитрый бутерброд, я села в кресло и включила аппаратуру для прослушивания. Она влетела мне в копеечку, но довольно быстро окупилась.

Щелкая дистанционным пультом, я быстренько пробежалась по всей длине озвученной пленки. Я насчитала восемь разговоров, из них только один удостоился моего внимания.

Я поставила его на начало и, откусив кусочек сыра, запила его йогуртом. Звонок был входящим. Часы на таймере показывали двадцать три пятнадцать вчерашних суток. Синчугова сняла трубку.

— Алло, — раздался ее звонкий голос.

— Это я, — узнала я тенор Рахмонова.

— Слышу, что ты, — недовольно протянула она и с упреком добавила: — Куда ты пропал? Я тебя два часа искала.

— Я тебе потом объясню, — виновато произнес Рахмонов.

— Что значит «потом»? — с раздражением спросила Синчугова. — Изволь объясниться сейчас, нечего из меня дуру делать. Может, подцепил кого? — ревниво добавила она.

— Хватит пургу гнать! — защищался Рахмонов. — У тебя от ревности крыша едет, что, у меня других нет дел, кроме баб?! — вызывающе спросил он.

— Ты со мной встречаешься только тогда, когда тебе нужны деньги, — в голосе Синчуговой появилась истерическая слезливость.

— Ты сама виновата, нечего скандалы устраивать по малейшему поводу, — пытался образумить ее Рахмонов.

— В чем ты пытаешься меня обвинить? Бросил одну на презентации, сам куда-то слинял! — почти кричала в трубку Синчугова.

Я представила ее лицо, перекошенное от гнева и злости, ее глаза, мечущие громы и молнии, и трясущиеся от волнения губы. Под эти завывания и причитания я с невозмутимостью диагноста или хирурга откусила еще кусочек сыра и, хлебнув малинового йогурта, поудобнее устроилась в кресле.

— Я ни в чем тебя не обвиняю… — осторожно начал Рахмонов.

— Еще бы ты меня обвинял! — перебивая его, взвизгнула Синчугова.

— …а просто пытаюсь объяснить, — спокойно продолжал Рахмонов, как бы не обратив внимания на ее гневную реплику, — что сейчас не время обсуждать это.

— Ну ладно, — неожиданно смягчилась, очевидно уставшая ругаться Синчугова, — мы завтра едем к тебе на дачу?

— Вот из-за этого я тебе и звоню, — после некоторой заминки произнес Рахмонов, — дело в том, что завтра вечером у меня встреча с важными людьми, мне Аркадий поручил. Закончим, наверное, поздно, так что дачу придется перенести на послезавтра, если ты, конечно, не передумаешь.

— И что это за встреча? — недоверчиво спросила Синчугова.

— Это не телефонный разговор, Галя. Увидимся, я тебе все расскажу. — Рахмонов разговаривал с Синчуговой, как с малым ребенком, стараясь предотвращать и усмирять ее истерические порывы.

— Тогда я к тебе сейчас приеду, — капризно сказала сумасбродная пассия Рахмонова.

— Ну что ты, Галя, ты на часы-то смотрела? Полночь близится, меня Гарулин сегодня замотал, я спать хочу, как слон, — терпеливо пытался образумить Синчугову Рахмонов.

— Вот и поспим вместе, — никак не унималась та.

Последний кусочек сыра упал в мой желудок, и вслед за ним отправилась последняя порция йогурта.

— С тобой можно поспать, но не отдохнуть, — в более жесткой манере ответил Рахмонов, — а завтра у меня должна быть свежая голова.

Очевидно, он был сыт по горло объяснениями с Синчуговой.

— Какая же ты свинья! — снова разразилась она истерикой. — Я тебя искала весь вечер, заезжала к тебе домой…

— Ну, хватит, не психуй, у нас еще будет время.

— Вечно ты со своими отговорками, ты совсем меня не любишь… — В трубке послышался всхлип.

— Да все в порядке, Галчонок, ты сама себя накручиваешь, — в голосе Рахмонова блеснуло подобие нежной укоризны, но чувствовалось, что ему не терпелось послать своего Галчонка к чертям собачьим.

Тем не менее его банальная реплика возымела нужное действие: видно, Синчугова была вконец издергана. Силы покинули ее, и она, смирившись с неизбежным, успокоилась.

— Ладно, я тебе завтра позвоню, — опечаленно произнес этот потухший до срока вулкан, и, совсем уж вяло попрощавшись, она повесила трубку.

Я отключила аппаратуру. Что ж, разговор между любовниками прошел в предполагаемом регистре: слезливые просьбы и упреки, с одной стороны, уклончивая дипломатия и беззаботный эгоизм — с другой. Значит, запланированная поездка на дачу не состоится. Однако это обстоятельство совсем не отменяло моего решения проследить за Рахмоновым, и потому, взглянув на часы и прикинув, сколько у меня осталось времени, я в темпе начала собираться.

Скинув халат и размотав полотенце с головы, я расчесала волосы и включила фен. Потом, пройдя в спальню, открыла шкаф и, выудив оттуда джемпер и джинсы, стала лихорадочно одеваться. Экипировавшись соответствующим образом, я через пару минут уже спускалась в лифте.

С темного неба падала густая влажная морось, лужи пузырились водой, в которой барахтались рыжие отблески фонарей, сутуло стоящих вдоль дороги. Раздвигая отвесный водный поток, моя «девятка», подобно Ноеву ковчегу, несла меня к цели.

Обезлюдевшие тротуары напоминали сплошную корабельную палубу, которую юнга лихо окатывал водой — ведро за ведром. Не предполагая, сколько времени мне предстоит провести в дозоре, я купила в мини-маркете пластиковую бутылку минералки. Без пятнадцати семь я стояла недалеко от офиса Гарулина, держа в поле зрения проходную и въезд на стоянку.

Рахмонов в компании Пуговицына появился в дверях. Раскрывая зонты, они направились в сторону стоянки. Распахнув дверцу, я шагнула на асфальт, набрав полную кроссовку воды. Чертыхнувшись, я, стараясь больше не совершить подобной оплошности, бросилась вслед за ними. Но Ниагара, низвергавшаяся с неба, сводила на нет все мои старания. Через секунду я уже вымокла до нитки. Хорошо еще, что куртка кожаная. Молния острым зигзагом рассекла непроглядный свод небес и осветила силуэт торопливо садящегося в белую «десятку» Рахмонова. Раскаты грома застали меня на полпути к моей «девяточке». Когда я садилась за руль, машина Рахмонова уже выезжала со стоянки.

Я тронулась за ним. Плотная завеса дождя позволяла мне буквально висеть у него на хвосте. Я была слегка удивлена тем обстоятельством, что Рахмонов, вместо того чтобы свернуть направо, к дому, поехал в прямо противоположном направлении. Интересно, куда это он?