Анна Князева - Пленники старой Москвы

– В пределах разумного. – Катерина поняла, что нужно менять тему. – Как себя чувствует старик с третьего этажа?

– Слава богу, уже выходит на улицу. Как говорится, бог миловал. Я уже собирался дочь его вызывать. Она живет в Штатах. Знаете, сколько охотников найдется на такую квартиру? Вся родня, как воронье, разом слетится. Я подобных историй на своем веку повидал… – Рябинин махнул рукой. – Нелюди. Пираньи зубастые. Душу за квадратный метр продадут.

– Это Москва…

– А вы откуда приехали? – поинтересовался Яков Иванович.

– Из Новосибирска.

– Сибиряки?! – он почему-то обрадовался.

– Ну, да…

– Так я же в Новосибирске служил!

– Здорово. Значит, земляк.

– Да… Только, когда я проходил службу, вас в проекте еще не было.

– Была, – сказала Катерина. – Мне сорок четыре.

Рябинин снова переложил папку в другую руку, а потом сунул под мышку.

– Надеюсь, вы не обиделись?

Она рассмеялась.

– Вы сделали мне комплимент. На комплименты не обижаются.

– Тогда, если позволите, я пойду. – Во взгляде, в жестах, во всей фигуре Рябинина чувствовалось некоторое замешательство. Тем не менее он еще раз, искоса, оглядел Катерину.

Ее это, кажется, позабавило.

– Всего хорошего, Яков Иванович!

Рябинин поспешил к лестнице, ведущей на третий этаж, а из квартиры Трубниковых выглянул Олег Исаев.

– Катерина! Идите скорее!

– Что? – Она обернулась. – Стенку сломали?

– Сломали! Идите сюда!

Катерина вошла в коридор и стала пробираться в комнату, возле которой висело облако пыли. Когда она перешагнула порог, Исаев картинно вытянул руку:

– Вы только посмотрите, что там скрывалось!

Взглянув на запыленную печку-голландку, Катерина удовлетворенно кивнула.

– Я же вам говорила… – она подошла ближе и провела ладонью по изразцам. Опавшая пыль обнаружила серо-голубую эмаль, яркую, как зимнее утро. – Красиво, – прошептала она, затем присела и открыла верхнюю чугунную дверцу.

Внутри печи лежала решетка. Клацнув затвором, Катерина открыла нижнюю дверцу. Склонившись, заметила кучку пепла, из которой торчал край недогоревшей бумаги. Катерина его вытащила. Это был небольшой кусочек бумаги длиной около пяти сантиметров с черными обуглившимися краями. На бумаге были написаны блеклые буквы, однако разобрать их сразу не удалось.

– Надо же… – удивился Исаев, и было непонятно, что его удивляло.

На всякий случай Катерина поворошила рукой золу. Ничего больше не обнаружив, она поднялась с корточек.

– Что тут у вас? – в комнату зашел архитектор. – Здравствуйте. – Обернувшись, он пораженно застыл: – О!

– Как думаете, Виктор, можно ее привести в порядок? – поинтересовалась Катерина.

– Откуда она взялась? – Тищенко оглядел комнату. – Стенку сломали? Печь была за стеной?

– Я взял расписку, – поспешил оправдаться Исаев.

Катерина его поддержала:

– Это я попросила.

Тищенко подошел к печи и пощупал ее руками.

– Да она в превосходном состоянии! И какая красавица! – Он обернулся. – Голландка будет украшением вашей квартиры.

Услыхав эти слова, Катерина почувствовала внутреннее беспокойство. Как будто ей чего-то очень хотелось, но она точно знала: ей не получить этого ни при каких обстоятельствах.

– Удачное стечение обстоятельств.

– Для вас – да. – Архитектор Тищенко стал открывать чугунные дверцы и заглядывать внутрь.

Катерина непроизвольно спрятала в карман найденный кусочек бумаги.

Закончив осматривать голландку, архитектор продолжил мысль:

– Если бы продавец знал о том, что в квартире сохранилась такая ценность, квартира обошлась бы вам намного дороже.

– Повезло.

– Не вижу радости, – улыбнулся Тищенко.

– Я радуюсь, радуюсь, – заверила его Катерина. Прислушавшись, она вынула телефон и увидела, что звонит Картавин. – Извините…

Катерина быстро выбралась в коридор, оттуда по лагам прошла до двери, потом – на площадку. Только тогда ответила:

– Слушаю, Борис.

– Где ты сейчас?

– На Мясницкой.

– Очень хорошо. Нужно поговорить.

– Что-то случилось?

– Ты, как старая бабка, всего боишься.

– Совсем распустилась, – согласилась она. – Нервы ни к черту. И все-таки, о чем пойдет разговор?

– Не по телефону. Жди. Скоро приеду.

Не выдержав напряжения, Катерина вышла сначала во двор, потом на Мясницкую. В ожидании Картавина стала прохаживаться по улице туда-сюда и чуть не пропустила его. Хорошо, что заметила багажник черной машины, въехавшей в арку. Через минуту, запыхавшись, она была во дворе.

Выйдя из машины, Картавин взял ее под руку.

– Идем лучше в кафе.

Они снова пошли в кафе и сели за тот же столик.

– Ну? – спросила Катерина.

– Прежде всего замечу: ровным счетом ничего не случилось.

– Считай, что успокоил. Теперь скажи, что хотел.

– Я поговорил со своим другом…

– С фээсбэшником?

– Да. Он обещал разузнать все, что получится.

– Насчет квартиры?

– Насчет квартиры и насчет того, что вокруг. Я поговорил с ним на тему электромагнитных полей. Он не исключил такого воздействия. В арсенале спецслужб, в том числе иностранных, такие практики есть. Однако после такого рода воздействия помимо остановки сердца в теле человека происходят необратимые процессы, которые при вскрытии нельзя не заметить. Не думаю, что судмедэксперт не обратил на это внимание. И наконец, главный его аргумент: кому нужны твои работяги?

– Я поняла. – Катерина ответила, как пионерка, с дежурной готовностью.

Картавин склонил голову, чтобы лучше видеть ее лицо.

– Решила, что я сливаюсь?

– Ты все логически объяснил. Теперь и я понимаю, что мои подозрения – глупость.

– Узнала имя продавца?

– Карасев Степан Эдуардович. Он – продавец, он же – хозяин.

Картавин взял телефон и записал его имя.

– Очень хорошо. Сегодня попрошу Жореса пробить этого мужика.

– Его имя Жорес? – догадалась Катерина.

– Разве я так сказал? – удивился Борис.

– Ты сказал: Жорес.

– Прокололся. – Он улыбнулся и внимательно посмотрел ей в глаза. – Это ты на меня так влияешь.

– Странное у него имя.

– Это – да, – согласился Картавин. – Надеюсь, ты поняла: я с тобой и никогда не сольюсь.

– Я надеюсь. – Катерина положила на стол обгоревший клочок бумаги. – Вот, что я нашла сегодня в квартире.

Картавин придвинул бумажку к себе.

– Где именно?

– В печке-голландке. Клочок лежал в куче пепла.

– В квартире сохранилась голландка?

– Ее нашли только сегодня. Сломали стенку, а там – печь.

– Вот оно что… – Борис вгляделся в блеклые буквы. – Значит, привет из прошлого? Когда, ты думаешь, печь заложили?

– В начале пятидесятых. Но не раньше пятьдесят второго года.

– Откуда такая точность?