Клод Изнер - Всюду кровь

Миро сделал пересадку на станции «Шатле». В одном из коридоров толпа окружила трех скрипачей, из-под смычков которых рождалось «Адажио Альбинони». Жуткий звук, напоминающий удары топора по плахе, заставил зрителей обернуться. Человек стаскивал вниз по лестнице сильно нагруженную тележку на колесиках. Падая – стук за стуком – топор рубил на куски музыку, а заодно с ней – восторг и восхищение публики.

«Лишите меня игрушек, и я тут же придумаю новые», – подумал Миро.

Эту фразу он когда-то услышал от одной чудесной девушки: в те времена он еще строил планы на будущее. «Мари-Джо», – пробормотал он. Странная, непростая и в то же время наивная девушка. В один прекрасный день она просто исчезла. С тех пор от нее не было вестей, никто ее больше не видел. Что с ней стало? Порой он листал «Театральный журнал», надеясь обнаружить ее имя на афише какого-нибудь спектакля. Возможно, она взяла псевдоним? Или отказалась от мечты стать актрисой? Вышла замуж? Родила детей? От последней мысли ему стало смешно. Она так старательно учила роли, так хотела добиться успеха. Три раза в неделю она по полдня работала в магазине старой книги: денег как раз хватало на комнату. Кроме этого, она подрабатывала, присматривая за детьми. Как-то вечером он зашел за ней в книжный на улицу Алезия: тогда-то они и познакомились с Роланом. С тех пор прошло уже десять дет. Время – странная штука: оно меняет людей, но к тому же меняет и наши представления о прошлом. Сколько лет должно быть сейчас Мари-Джо? Тридцать пять, тридцать шесть? Тогда он бежал от нее, но сейчас был бы рад снова с ней встретиться. Их отношения длились всего несколько месяцев: он сохранил о них полные эротизма воспоминания. Мари-Джо покорила его, как покоряла всех мужчин, которые ей нравились и которым она умела доставить настоящее удовольствие.

Небо над пустынной набережной окрасилось мягкими, акварельными цветами. Стелла Кроненбург лениво выметала из-под своего лотка опавшие листья. Увидев ее, Миро едва не проглотил жевательную резинку. В этот осенний день Стелла не нашла ничего лучше, чем нарядиться в стиле Буффало Билла: замшевая куртка с бахромой на рукавах и на поясе, короткая замшевая юбка, понизу тоже отделанная бахромой, ковбойская шляпа, красные ковбойские сапоги. Не хватало лишь лошади да винчестера модели l866 года.

– Привет, Миро! У машин из задницы плоховато пахнет, а?

– Ты сегодня рано, – заметил он.

– Да, сегодня у меня все идет как по маслу, никаких забот!

И она принялась распевать во все горло:

– Частенько весной / Задорный настрой / Превращает девчонку в красотку… 1 [32]

Миро остолбенел. Он вспомнил, как вчера, совершенно не вовремя в его квартиру вдруг ворвался Селим, вспомнил всю последовавшую за этим сцену, его бегство и заключил, что парню вряд ли пришлось ночевать на улице. Мысли цеплялись одна за другую, ему привиделась юность, его первая любовь, Натали, брюнетка с высокой грудью. Когда, сев рядом с ней на краешек своей узкой кровати, он уже готов был ее обнять, дверь распахнулась и в комнату ворвалась мать с окровавленным свертком в руках. Сунув сырой ростбиф ему под нос, мать закричала:

– Твой дядя говорит, что мясо стухло!

Взлеты, падения, увлечения, разочарования… Миро привык к ним и всегда пытался держаться до последнего. Разве в конце концов он не добрался до грудей Натали?

Стелла продолжала петь, расставляя Эйфелевы башни:

– В голубых мечтах о прекрасных днях…

Кивнув, Миро погрузился в чтение Фредерика Брауна. Не успел он провести с Кейтом Уинтоном и трех минут, как дикий крик резко вернул его к действительности.

– Мерзкая падаль, иди-ка сюда, если не боишься! Миро-о-о!

Стоя посреди тротуара, уперев руки в бока, Стелла осыпала угрозами горизонт.

– В чем дело? – вздохнул Миро.

– Видишь вон того жирного урода, вот там? Знаешь, что он мне сказал? «Дай подержать тебя за задницу»! Нет, ты представляешь, какова скотина?!

Миро молча оценил столь желанный Стеллин зад, обтянутый мини-юбкой, и решил воздержаться от комментариев.

– Хочешь, сходи выпей чего-нибудь, – предложил он.

– Не стану отказываться, Миро. Ты настоящий друг.

Она погрозила кулаком Новому мосту.

– Вот идиот, да любой баран его умнее!

Миро боком уселся на свой стульчик, поместив его между двух лотков. Внезапно его охватило отчаяние. В такие моменты вся его жизнь казалась чередой исключительных провалов. Любовь: никого. Друзья: мертвы, бедны или сошли с ума. Семья: пес. Работа: профессия из разряда исчезающих, вынуждающая его ворошить тонны хлама в поисках редкой жемчужины или надеяться, что в один прекрасный день к его лотку вдруг явится неутомимый и страстный библиофил. В довершение всех бед по соседству с ним обретается базарная баба, которая в жизни наверняка не прочла ни строчки! А теперь еще его взялась преследовать какая-то девица в вязаной шапке! Она знает о нем все: знает его адрес, знает о его дружбе с Роланом, способна даже заранее угадать его реакцию. Интересно, знаком ли он с ней?

Она всякий раз избегала встречи с ним. Всякий раз обращалась к кому-то еще, кто передавал ему ее загадочные послания. В прошлую субботу это была Стелла, здесь, на набережной, а четыре дня спустя – Блез де Разлап, в его собственном доме.

Стоит ли принимать эту историю всерьез?

Миро застыл на своем стульчике, пытаясь разобраться в сумятице, царящей у него в голове. Забыть! Не обращать внимания! Бежать из этого города, скрыться в глухой деревне, где нет ни машин, ни туристов, ни женщин, в том числе и рыжеволосых психопаток!

Он уставился на обложку своей книги. Для его целей идеально подошла бы какая-нибудь далекая планета – но при условии, что она не заражена безумием, как та, на которой он живет вот уже тридцать восемь лет…

– Бутерброд?

Миро улыбнулся инопланетянину.

– Стейк, – ответил он, протягивая Альберу десять франков.

Альбер приподнял шляпу и продолжил путь, толкая перед собой тележку из супермаркета, вмещавшую все его имущество.

Миро вздохнул. Вероятнее всего, у дамы в шерстяной шапке обычный невроз.

Он бы с удовольствием закурил, но пачка была пуста. Он мрачно оглядел восьмиметровый лоток Стеллы. Одинокая туристка лениво перебирала сувениры. «Работают, как идиоты, чтобы покупать себе идиотские безделушки, – зашептал ему внутренний голос. – Они идиоты и даже не догадываются об этом. Конечно, ведь знай они, что они идиоты, они тут же перестали бы быть идиотами, а ты не стал бы, как идиот, сидеть тут и приглядывать за этим барахлом…» Он загнул страницу в книге, дожидаясь, пока туристка что-нибудь выберет.

– Он загрязнен? – спросила она, не оборачиваясь – в руках у нее была жестяная коробочка, на которой значилось: «Воздух Парижа».