Марина Серова - Я стою миллионы

— Тогда снова вступает в силу завещание. — Кеннет задумался и продолжил: — А по его условиям жена не получает ничего — он давно хотел развестись с нею, — прокомментировал Барли.

— Почему же он не развелся? — нетерпеливо спросила я.

— Она не давала ему развода, запросила слишком большую сумму.

— Кто же все-таки является наследником по завещанию? — не сдавалась я.

— Джон Горбински. — Барли посмотрел на часы. — Я приглашаю вас на ленч. — Он улыбнулся, обнажая белые крепкие зубы. Мелкие морщинки заструились к его вискам от глаз. — Если, конечно, у вас нет других планов.

Я с благодарностью приняла приглашение. Он повел меня в мексиканский ресторан.

Больше всего мне понравились приготовленные в особом маринаде с экзотическими специями ананасные дольки.

За столом мы говорили о Нью-Йорке, и Барли даже предложил мне как-нибудь вечерком пойти на бродвейский мюзикл.

— Скажите, Барли, — вернулась я к «своим баранам», — вы знакомы с Бронштейном и Голдсмитом?

— Не очень хорошо.

— Что они за люди?

— Эрик считал Голдсмита хорошим другом, они часто встречались, к тому же оба интересовались современным искусством.

— А Бронштейн?

— Бронштейн… Он увивался за женой Эрика.

— Как к этому относился Эрик? — спросила я, поднося салфетку к губам.

— Он все знал, собирался даже нанять частного сыщика, чтобы сделать компрометирующие снимки для бракоразводного процесса, но не успел…

— Понятно. А вы случайно не знаете о бизнесе Эрика, связанном с картинами и антиквариатом?

— Практически ничего. По этому вопросу вам лучше обратиться к мистеру Голдсмиту, скорее всего у него есть какая-то информация. Вот, — он достал из внутреннего кармана пиджака электронную записную книжку в дорогом кожаном футляре, — у вас есть чем записать?

Увидев мою растерянно-извиняющуюся улыбку — записать, мол, нечем, он протянул мне свой солидный адвокатский «Паркер» и продиктовал:

— Двенадцатая авеню, сорок три, офис сто девяносто четыре. Это в районе Муниципалитета, а живет он в Байонне. Вам легче найти его в офисе.

Я записала также телефон Голдсмита и с благодарностью вернула Кеннету авторучку.

В офисе Голдсмита, когда я дозвонилась туда, мне сообщили, что он в Лос-Анджелесе по делам и пробудет там еще дня три-четыре. Это обстоятельство не вызвало у меня энтузиазма. Я прикинула, во сколько мне может обойтись путешествие с северо-востока на юго-запад. Довольно дорогая диагональ! В Лос-Анджелесе сейчас лето в разгаре, градусов тридцать в тени.

Хочешь не хочешь, а лететь надо. У меня, к счастью, был лос-анджелесский телефон Голдсмита. Я не замедлила его набрать.

— Здравствуйте, могу я услышать мистера Голдсмита? — спросила я, когда в трубке зазвучал теплый женский голос.

— Соединяю, — любезно отозвался голос.

— Голдсмит у телефона, — произнес глубокий мужской баритон.

— Добрый день, вас беспокоит Иванова Татьяна, — представилась я, пребывая в абсолютной уверенности, что мое имя является для Джеймса белым звуковым пятном.

— Иванова? — неуверенно переспросил Голдсмит. — Слышал о вас, — к моему искреннему удивлению, добавил он.

— От Джона Горбински? — осторожно предположила я.

— Нет, от Эрика. Он как раз должен быть сейчас в России.

У меня внутри опять все оборвалось, как в ту первую минуту, когда я узнала, что Эрик убит. Меня пронзила мысль, что есть люди, близко знавшие Эрика, которые все еще, как мне казалось сейчас, с чисто американской беспечностью, если не сказать, твердолобостью, верят в неуязвимость Эрика.

Я не была объективна, Голдсмит просто еще не успел узнать о его смерти. Но слезы все равно навертывались у меня на глазах: Эрик не забыл меня.

— Эрик Горбински мертв, — услышала я свой голос и почувствовала, как все внутри холодеет.

— Что? — Голос Голдсмита дрогнул и осекся.

— Его застрелили в подъезде дома его дяди в Тарасове.

— Не могу поверить… — В трубке повисла пауза.

Наверное, Голдсмит пытался осмыслить услышанное. Но я-то знаю, для того, чтобы примириться с трагической и жестокой действительностью, людям требуются годы.

— Я тоже до сих пор не могу в это поверить, — упавшим голосом произнесла я, — но как это ни горько — это так.

— Вы звоните, чтобы сообщить мне об этом?

— Не только, вообще-то я думала, что отец Эрика сообщил вам. Мне необходимо встретиться с вами.

— У меня здесь важный контракт, я никак не смогу приехать раньше воскресенья.

— В таком случае, могу ли я приехать к вам? Дело срочное.

— Конечно, буду рад. Позвоните сразу, как приедете.

Нью-Йорк

20 мая

15 час 47 мин

Вернувшись в отель, я узнала по телефону, что ближайший рейс на Лос-Анджелес в двадцать один пятнадцать. Заказав билет с доставкой, попыталась проанализировать полученную от Кеннета информацию, но мысли путались, набегали одна на другую и никак не хотели выстраиваться в четкую логическую цепочку.

Сказывалась поясная разница во времени — в Тарасове сейчас была уже полночь, и неперестроившийся еще организм требовал хотя бы небольшого отдыха.

Прикинув, что у меня есть часа четыре до выхода, я решила немного поспать, тем более что мне предстоял неблизкий перелет. Понежившись четверть часа под горячим душем, я юркнула в постель, но, как только начала засыпать, с удовольствием растянувшись под одеялом, раздался стук в дверь. Черт! Наверное, билеты.

Я накинула халат и подошла к двери.

— Кто там?

— Билеты, мэм, — раздался из-за двери звонкий юношеский голос.

Я открыла. За дверью стоял парень лет девятнадцати в толстовке с капюшоном и фирменной красно-синей бейсболке.

На его скуластом веснушчатом лице цвела белозубая улыбка.

— Спасибо, — поблагодарила я его по-английски, взяв протянутый им конверт с моим именем.

— С вас триста семьдесят пять долларов. — Он продолжал улыбаться.

Я дала ему четыреста и, подождав, когда он отсчитает сдачу, сказала:

— Пятерку можешь оставить на чай.

— Благодарю вас, мэм, — колокольчиком прозвенел его фальцет.

Он приподнял в знак вежливости красный козырек бейсболки и, таким образом отсалютовав мне, исчез.

Ну вот, теперь можно спокойно соснуть. А все-таки как-то странно, едва прилетев в Нью-Йорк, вот так заваливаться спать, когда за окном шумит, грохочет и кричит, плавясь в пестроте разноголосых человеческих толп, крупнейший город мира.

Лос-Анджелес

21 мая

00 час 39 мин

Лос-Анджелес сразу же покорил меня своим ласковым, напоенным лунным сиянием воздухом. Казалось, что с высоты в сине-голубую мглу прибрежных сумерек капля за каплей сочится густая медвяная влага, точно все небо было одними гигантскими благоухающим сотами. И только на горизонте непроницаемо темнела горная гряда.