Марина Серова - Я стою миллионы

Опустив два четвертака в прорезь автомата с различными буклетами, я получила прекрасный путеводитель по Лос-Анджелесу, из которого узнала, что этот город занимает узкую прибрежную низменность, окаймленную горами Сан-Габриэль, Санта-Моника и Санта-Анна, и вытянут с севера на юг на восемьдесят, а с запада на восток — на пятьдесят километров.

Кроме того, я вычитала, что Лос-Анджелес основан испанцами в 1781 году на территории Мексики, которая входила тогда в состав вице-королевства Новая Испания.

А вот и полезная для меня информация: низкая плотность застройки, обилие малоэтажных частных вилл, окруженных обширными садами и свободными участками, требуют такого же обилия дорог, так что построен город в расчете на население, которое передвигается не столько на своих двоих, сколько на автомобилях. В результате получился не один город, а скорее комплекс из нескольких городов, соединенных друг с другом скоростными автострадами и широченными бульварами.

Что ж, придется взять напрокат авто. Лос-Анджелес — город миллионеров, поэтому я приготовилась к несколько большим, чем в Нью-Йорке, расходам.

«Форд» последней модели, с кондиционером и прочими прибамбасами, обошелся мне в полтинник за сутки плюс десять долларов за страховку от компании «Хертц».

Бросив сумку в багажник и выехав со стоянки, я остановилась перед большим щитом указателя направлений и взяла с сиденья путеводитель. Настало время выбрать жилье. Я решила поселиться в «Реджент Беверли Уиллшайр», находившейся на бульваре с таким же названием. Конечно, я могла бы кинуть кости (я не имею в виду додекаэдры) в каком-нибудь придорожном мотеле, где за тридцатник в сутки можно получить скромный американский комфорт. Но ведь живем-то мы раз, в конце концов, и я не стала мелочиться.

Я ехала по широкой автостраде мимо утопающих в садах невысоких вилл, двигаясь в неожиданно плотном для такого часа потоке машин. Город миллионеров и кинозвезд не спал. Легкий морской бриз, дувший со стороны Лонг-Бич, лениво копался в разлапистых кронах придорожных пальм.

Фонари были похожи на прожектора. Через двадцать минут езды у меня начали слезиться глаза, но вскоре я привыкла к беспощадному освещению и смогла прибавить скорость.

Въехав в Беверли-Хиллз, я двинулась по Родео-Драйв, пульсирующей в приливе световых реклам, — это одна из самых изысканных торговых зон в мире. Словно в разгар дня на турецком базаре, на тротуарах было настоящее столпотворение. Толпы пестро одетых людей в вечерних туалетах, летних костюмах, майках, джинсах, бермудах наплывали друг на друга, смешиваясь, как прихотливые подводные течения.

Я остановила свой «Форд» у входа в отель, позади серо-голубого «Роллс-Ройса», из которого высаживался грузный, высокий мэн в смокинге. Ко мне подбежал бой в униформе, подхватил сумку и, поглядывая на меня, направился внутрь. Швейцар открыл мне дверь и взял у меня ключи от машины, чтобы поставить ее на стоянку.

Портье записал мою фамилию в регистрационную книгу.

— Мадам из России? Вам известно, какие у нас цены? — металлическим голосом спросил он.

— Мне нужен одноместный номер, сэр, — проигнорировала я его вопрос.

— Пожалуйста, мисс, есть номер за двести пятьдесят пять долларов в сутки, вы надолго?

— Пока не знаю, но не надолго.

Расплатившись, я получила ключи от четыреста тридцатого номера и направилась к лифту в сопровождении мальчишки, тащившего мою сумку.

На этот раз двухкомнатный номер не разочаровал меня. Выдержанный в викторианском стиле, он поразил меня изысканностью отделки и обстановки. Тисненые шелковые шторы на окнах, с двух сторон подхваченные лентами, стены, покрытые атласными обоями, инкрустированный столик в центре ковра в окружении кресел с гобеленовыми сиденьями и резными подлокотниками.

В спальне — широкая кровать, на спинках которой красовались большие латунные шары, светло-серые обои в розовый цветочек, такие же шторы и покрывало на кровати, и везде на стенах — картины.

Но ванна… Столько мрамора я видела только на цоколях административных зданий в родном Тарасове, а размером она лишь немного уступала гостиной.

Мне неохота было спускаться в ресторан, и я заказала завтрак в номер. Яичница, французские гренки с джемом, ананасовый сок и фраппучино — холодный кофе с мороженым.

Покончив с едой, я набрала номер Голдсмита, хотя не была уверена, что он в это время уже в конторе.

К моему удивлению, через пару секунд секретарша соединила меня с ним.

— Доброе утро, — поздоровалась я в ответ на его «Хеллоу!».

— Когда вы приехали? — вежливо поинтересовался он.

— Сегодня ночью. Я в отеле «Реджент Беверли Уиллшайр».

— Хороший отель, — похвалил мой выбор Голдсмит и добавил: — Давайте встретимся в двенадцать, пообедаем и все обсудим, я пришлю за вами машину.

— Вы очень любезны, но я взяла машину в прокате.

— Тогда запишите адрес: Белл-авеню, семнадцать, рядом с эксперт-школой. У вас есть карта?

— Да, конечно.

— Тогда вы без труда найдете меня, вам нужно будет ехать через Беверли-Хиллз.

— Хорошо, до встречи.

Лос-Анджелес

21 мая

12 час 25 мин

— Мы едем в Венецию, — объяснял мне Джеймс Голдсмит, когда мы в его открытом «Кадиллаке» катили по залитому солнцем прибрежному кварталу южной Калифорнии. Яркая морская лазурь ослепительно прыскала в глаза всякий раз, когда образовывался проем между пышной экзотической зеленью садов, в которой тонули белостенные виллы.

Голдсмит, которому можно было дать лет тридцать пять, выглядел подтянуто и молодцевато. Широкий лоб с небольшими залысинами, умные добрые глаза, крупный нос с горбинкой и твердые линии подбородка говорили одновременно о его силе, проницательности и мягкости. С его загорелого лица не сходила доброжелательная улыбка.

— Этот квартал, — продолжал Голдсмит, — построил известный бизнесмен Альберт Кинни. Ему захотелось воспроизвести здесь красоту знаменитого итальянского города.

Я всей грудью втягивала в себя свежий морской воздух. Мне казалось, что моя кожа на плечах и открытой спине на глазах покрывается калифорнийским загаром.

— Это очень интересно, но я бы хотела спросить вас о другом.

— Спрашивайте, я к вашим услугам. — Голдсмит повернул ко мне лицо.

— Меня интересует Авраам Бронштейн. Что вы можете о нем сказать?

Голдсмит ненадолго задумался.

— Даже не знаю, с чего начать?

— Я вам помогу. Кажется, Бронштейн обманывал Эрика?

— Да, и Эрик знал это.

— Знал?

— Да, знал, чему вы удивляетесь? — пожал плечами Голдсмит.

— Почему же тогда он не избавился от него?

— Бронштейн совладелец компании, для того чтобы освободиться от него, Горбински должны выкупить его долю.