Андрей Бинев - Завтрак палача

Итак, наш рептилиеподобный герр Штраус трудился в адвокатской конторе.

Как-то ранней весной он вышел из своей конторы, как обычно, ровно в 17.00 и медленно побрел к небольшому магазинчику, где привык покупать недорогие продукты. В те годы он довольствовался скудным и однообразным меню, которое предлагала пожилая владелица лавки фрау Хельга.

Герр Штраус сразу заметил, что за ним след в след идет светлолицый тучный пожилой мужчина среднего роста в серой мятой шляпе и в поношенном габардиновом пальто с неуместным рыжеватым меховым воротничком. Мужчина чуть прихрамывал на левую ногу, а точнее, слегка подволакивал ее. Он явно боялся отстать от герра Штрауса. Из-за этого суетился, громко сопел, обливаясь потом.

Герр Штраус, будучи хладнокровным и рассудительным, к тому же малообщительным, не торопился с выводами при встрече с незнакомцами. Он априори полагал, что в людях не может быть ничего любопытного, что они заинтересованы лишь в собственных успехах и потому всегда преследуют лишь эгоистические цели.

Останавливаясь время от времени возле витрин, герр Штраус рассматривал пожилого незнакомца в отражении, а один раз даже украдкой обернулся. Ему показалось, что незнакомец особенно и не скрывается, а только раздумывает, как подойти к герру Штраусу, чтобы не отпугнуть его.

Когда герр Штраус покупал у фрау Хельги пакет картошки, подмороженный кусок свинины, пяток яиц и бутылочку Dunkel [8] Темный сорт лагера (пива). Чаще всего ассоциируется с пивом, производимым в Баварии. , незнакомец стоял на противоположной стороне улицы и нетерпеливо переминался со здоровой ноги на больную. Потом опять пристроился за герром Штраусом и довел его до самого дома.

Герр Штраус, открывая своим ключом дубовую дверь в подъезд, на этот раз откровенно и с вызовом обернулся. Его глаза и глаза незнакомца встретились. Тот засмущался и, выдавив на губах нечто наподобие улыбки, весьма вымученной, суетливо приподнял шляпу. Герр Штраус постоял немного в створе двери, потом медленно переложил из рук в руки пакет с покупками и не спеша вошел в подъезд. Он захлопнул дверь и припал глазом к прозрачному пятну в матовом стекле, вставленном в верхний каркас двери. Он увидел, как незнакомец остановился напротив подъезда, потоптался немного, потом задрал кверху голову, придерживая рукой шляпу, глубоко вздохнул и захромал прочь.

Все это я рассказываю так подробно, потому что ту первую встречу с Юджином Колесником герр Штраус запомнил навсегда. Мне он, правда, фамилию незнакомца так никогда и не назвал. Я знаю ее от своего приятеля из службы безопасности, которая, бог знает каким образом, собрала на нашего клиента герра Штрауса столько ничего не значащих подробностей.

Герр Штраус упоминал мне о той встрече вовсе не потому, что Юджин Колесник в дальнейшем сыграл в его жизни роковую роль, а потому, что пытался мне объяснить, почему неплохо относится к русским и не разделяет взглядов своего покойного отца о том, что русские, англичане, американцы, евреи и французы, как, впрочем, канадцы, австралийцы, чехи, венгры, румыны и поляки, — все без исключения дрянь. Он и немцев считал такой же дрянью, но с оговоркой, что среди них еще можно иногда найти неплохих собеседников и нескучных собутыльников.

— Русские, даже те, кто бросил свою родину, не так уж и плохи, Es ist gedeckt. Вы, должно быть, это заметили по вашим русским клиентам. Они бывают сердечны, сентиментальны, правда, порой не в меру. Они вообще многое делают не в меру — нищают, богатеют… Слишком щедро живут. Не то что много тратят, а как бы сказать… много тратятся. То есть затрачивают себя на пустяки. Но это не говорит о них слишком плохо, на мой взгляд. Вот был у меня знакомый… Юджин… русский. На самом деле его звали Евгением, но американцы в лагере для перемещенных лиц называли его по-своему. И он привык…

Герр Штраус замолчал. Я к тому времени уже знал, что все у него началось как раз с этого Юджина Колесника. Знал, но промолчал, потому что я всего лишь официант, который так же услужлив и уступчив, как проститутка. Помните мою приятельницу Мадлен?

— Я многое понял в этом народе благодаря Юджину, — продолжил герр Штраус задумчиво, почесывая длинными пальцами кончик носа. — Германия всегда воевала с Россией, потому что считала ее земли своей законной собственностью. Не очень, правда, обоснованно, но все же… Немцы втайне полагают, что когда-то те, кто жил на территории нынешней России, были их вассалами, рабами, а может быть, даже несмышлеными младшими братьями, неудачниками и лентяями. Немцы якобы дали им государственность, научили ремесленным премудростям, преподали науки, обучили воевать, обороняться. Даже царей, цариц и их фаворитов давали, не говоря уж о том, что учредили целый университет. А те все забыли! То есть проявили черную неблагодарность. Вот и воюем… с тех пор. Так ли это, не знаю.

Он опять задумался. Словно хотел вспомнить что-нибудь особенно приятное. Потом вздохнул и тихо продолжил:

— Я был знаком с одним необыкновенно умным и компетентным человеком. Поручал ему кое-какие исследования. В прошлом он был ученым, историком, у него издано несколько серьезных монографий, а однажды его имя даже внесли в список претендентов на Нобелевскую премию в одной научной номинации. Там он, правда, ничего не получил, но попасть в тот список — уже величайший успех, уже завидная карьера. Однако общался я с ним по другим причинам. Так вот он мне что-то подобное говорил. А ведь был евреем, а вовсе не немцем. Самым что ни на есть евреем!

Я знал, о ком говорит герр Штраус. О профессоре Якобе Шнеерзоне. На самом деле у него другая фамилия, но не стану же я втягивать в историю столь уважаемого человека, хоть теперь и покойника. Да и Нобелевскому комитету будет не слишком приятно, полагаю. Мне его буквально шепотом, оглядываясь на дверь, назвал мой приятель из службы безопасности. Это именно он, историк и искусствовед, был впоследствии главным консультантом нашего клиента герра Штрауса.

Но об этом чуть позже.

На следующий день после того, как герр Штраус понаблюдал на улице за растерянностью незнакомца, в его крошечный кабинетик в адвокатской конторе, ближе к полудню, постучали. Он как раз заварил кофе и с наслаждением отхлебывал его из своей обычной треснутой чашки. Герр Штраус ее очень любил: в ней сохранялся дурманящий запах бразильского кофе и долго не убывала температура.

В дверях стоял вчерашний незнакомец. Он стянул с головы шляпу, и теперь к низкому серому потолку тянулись наподобие тонких антеннок его редкие светлые волосики. Другой хотя бы ухмыльнулся, настолько все это выглядело забавно, но сухая рептилия герр Штраус был всегда строг и серьезен, не делая никаких исключений.