Андрей Бинев - Завтрак палача

Вроде бы ему не отказывали в праве на учебу, но результат все же был такой, как если бы отказали — учиться он не мог. Типично для бюрократического государства, в котором бюрократия — не случайное досадное явление, не раздражающий людей легкий недостаток, а строгая, непоколебимая система управления страной.

Почему эти его документы однажды «не потерялись» и он наконец был допущен до экзаменов, не знаю. Возможно, кто-то недоглядел или, наоборот, как раз «доглядел». Говорю же, у бюрократов не все так просто и примитивно, как кажется на первый взгляд! Они вдруг становятся либералами, и даже куда либеральнее, чем истинные либералы. Но в это не стоит верить. Что-то в очередной раз изменится, и они опять — бюрократы и консерваторы. Те же холодные глаза, тот же лед в надменном общении с беззащитными людьми, та же державная жестокость и та же любезная вседозволенность в отношении своих, близких по крови и нравам.

И все же молодой аргентинец, брат убитого в полицейских застенках революционера-левака, вдруг стал обыкновенным студентом.

Лукас-Хьяли непрерывно участвовал во всех забастовках и протестных акциях, залезал на студенческие баррикады, размахивая красной тряпкой, попадал в полицию вместе с такими же, как он, бунтарями, не раз был жестоко бит. У него на переносице именно с того времени остался заметный шрам — двинул ногой жирный полицейский во время драки на демонстрации.

Он уже проучился в университете полтора года, когда упырю Сомосе и его собачьей клике дали по загривку и власть в стране перешла к левакам — сандинистам. Однако вскоре в стране началась гражданская война с деятельным участием контрас — сомосовцев и таких же, как они, беспощадных консерваторов. А этих чертовых контрас поддерживали хитрозадые, двуличные американские политиканы из разряда холодных бессердечных ублюдков и еще какие-то грязные вурдалаки из Гватемалы и Гондураса, в том числе, между прочим, и из Аргентины.

Сандинисты же возглавлялись отчаянным парнем — Даниэлем Ортегой, когда-то крепко дружившим со старшим братом Лукаса-Хьяли. Их, нескольких человек, еще в шестьдесят седьмом году, когда брат Лукаса-Хьяли был еще почти мальчишкой, арестовывали по подозрению в ограблении отделения Bank of America. В семьдесят четвертом в обмен на захваченных партизанами заложников их всех освободили.

Но семь лет в тюрьме они все же просидели! Это ведь уже позже брата Лукаса-Хьяли забили насмерть в полицейском участке.

Потом я еще разок об Ортеге напомню, потому что именно он более всего повлиял на судьбу Лукаса-Хьяли. Может, он об этом до сих пор и сам не знает.

А в то время аргентинские полицейские разворачивали громадную операцию против левых движений в Латинской и Центральной Америке. Называлась она «Чарли». Я точно не знаю всех подробностей, но главное состояло в том, что «чарли» вербовали шпионов и провокаторов внутри левых движений, а тех, кого невозможно было стреножить, просто ликвидировали. Казнили то есть самыми разнообразными способами.

У нас в Бразилии они тоже вроде бы наследили. Помню, в соседнем квартале, в Сан-Паулу, объявилась одна жутко жестокая банда. Откуда взялись, мы так и не поняли. Грабили, убивали, вели себя бесцеремонно, никого не признавали, ни с кем ни о чем не желали договариваться. Их было человек двадцать или даже чуть больше. Они все были здорово вооружены. И машины у них были… очень мощные тачки!

А потом мы отловили двоих. Один сдох от пыток — этим у нас занимался крутой перец по кличке Добряк. Второму все же развязали язык (ему его потом, правда, свои же и вырвали). Так этот рассказал, что главная задача банды — заниматься активной марксистской и маоистской пропагандой, сеять страх и ужас среди населения. Обыкновенный террор против обыкновенных людей. Вот что это такое. За это им и платили. На самом деле это были провокаторы, которые должны были своей жестокостью восстановить людей против красных. Во всяком случае, мы это так тогда понимали.

Болтают о марксизме и какой-то там классовой справедливости и тут же убивают, сжигают, режут носы, уши, выкалывают глаза, насилуют, грабят… Таким образом вырабатывается условный рефлекс: красные — значит, неминуемая смерть для невинных и без того униженных людей. А дальше — выборы. Попробуйте угадать, за кого проголосуют избиратели: за умеренных левых (но все же левых!) или за правых с их американскими хозяевами и компаниями. Вот тебе и вся операция. «Чарли» называлась.

Можно подумать, наши доморощенные марксисты и маоисты нуждались в такой их поддержке! Они ведь и сами хороши были!

Нам-то тогда на политику было наплевать. Мы ведь только за влияние в нашем законном углу Сан-Паулу бились. А тут эти грязные идиоты с их ублюдочными марксистами-маоистами… Ну, вроде как марксистами… На кой черт они нам!

Это все было настоящей паранойей, исходящей, как ни абсурдно, в том числе от старых красных индюков, от взбесившегося маоизма кубинского замеса. Дурьи башки злобных маразматиков и их юной безбашенной поросли. На все, что угодно, были готовы. Видели же, что в их боевых подпольных отрядах полно провокаторов, и все равно делали свое «классовое» дело! В чью пользу-то?

Нет, не подумайте, мы тоже не отличались утонченной гуманностью, тоже порой не знали, где остановиться. Зато не вырубали весь лес под корень ради одного деревца. Лес безжалостно рубят и корчуют только безмозглые политиканы. А мы ведь для них — тот же лес, подлежащий уничтожению, как и все остальные. Поэтому уголовные банды порой становятся на сторону народа, который сами же и грабят в иные времена. Отсюда и вечные легенды про всяких там робин гудов.

Бывает и такое: уголовники на равных с революционерами и разведкой стран-освободителей участвуют в подполье против диктаторов, и весьма успешно! Вспомните хотя бы сицилийскую мафию и неаполитанскую каморру в Италии в период безумного Муссолини. Американцы потом в благодарность за поддержку после войны дали им у себя приют. Чуть позже, правда, здорово пожалели, но ведь тогда еще сидели с ними, считай, в одном окопе!

Уголовники очень удобны в борьбе с диктатурой или с террористическим подпольем, бредящим той же самой диктатурой, которая ни с кем не намерена делить власть и дойный народ. Уголовники безжалостны, решительны, беспощадны, хорошо знают правила конспирации, имеют собственную разветвленную агентурную сеть, обладают секретными складами оружия, деньгами. У них всегда в избытке есть верные люди, постоянно подрастает новая «армия» — из вчерашних детей, из сегодняшних подростков. Пока есть общий враг, уголовники необходимы либо власти, либо подполью. Но вот враг разбит, и все расползаются по своим вонючим норам. Все возвращается в самое начало.