Наталия Володина - Последняя песнь трубадура

– У депутатов светлых мыслей избыток. Знаешь, один бывший военный прокурор жил со мной в одном дворе. Выгуливал крошечного серого пуделя. Спрашивает у меня: «У нас что, введен бесповодковый выгул собак?»

– Я говорю: «Да вы что, не читали последний указ президента?» Он так зафыркал. А недавно вышел со своей собачкой, поздоровался со мной и бабушками на скамейке, сел, посадил рядом пуделя и умер. Я подумала: жил, как военный прокурор, а умер, как ангел.

– Да, бывает. Дина, что будем делать с Блондином, он же Валентин Карасев?

– А что ты хочешь с ним сделать?

– Нужно, видимо, сдавать.

– Но мы не будем этого делать, Сережа. Он с Алисой.

– Он убийца. Там Тамара, на которую он покушался.

– Он сейчас нужен Алисе. А там видно будет. Он сейчас не убийца.

– Мы можем страшно пожалеть о таком решении.

– Я знаю. Но мы же не убийцы. Пока.

К Тамаре в холле присоединилась Алиса. Ей очень нравились передача, Дина, Сергей. «Здорово они, правда?» – Алиса обернулась к Блондину, который стоял за ее стулом.

– Мне нравится, – ответил он.

Виктор Голдовский пересматривал всю свою жизнь. Собственно, вся его жизнь называлась – Алиса. Конечно, он любил сына. Но тот стал взрослым и не то чтобы отдалился, просто это был другой человек, со своей семьей, своими заботами. Смертельную болезнь матери сын переживал тяжело, но умел в этом видеть естественный ход вещей. Естественный ход! Виктору хотелось разбить голову о стену, пробить какой-нибудь спицей свою надрывающуюся душу. Он устал звонить знакомым и тонуть в Интернете в поисках чудодейственных лекарств, гениальных врачей. Он находил таких врачей в разных странах, посылал им медицинские документы Алисы и получал примерно один и тот же ответ. Операция и лечение правильные, прогноз неутешительный. Самое страшное – в этот последний, короткий отрезок их совместного с Алисой пути она как будто прячется от него, закрывается, уходит. Неужели причина в странном блондинистом парне? Такого просто не может быть! Это необъяснимо! Каприз умирающего? Последняя женская прихоть? Любовь??? Нет, невозможно. Нет женщины краше Алисы. Он за время их долгого супружества привык к армии поклонников, воздыхателей, влюбленных партнеров. Но она никогда его не предавала. Никто не может точно сказать, была ли ему верна жена, но настоящее предательство почувствует самый толстокожий мужчина. А Виктор на самом деле чувствовал Алису, как самого себя. Нет, лучше, чем себя. Он себя никогда так не любил, как ее.

Виктор посмотрел на часы. Как долго стало тянуться время. Оказывается, он звонил в больницу всего полчаса назад. Ничего. Потерпят. Он набрал номер.

– Голдовский беспокоит. Я просто хотел узнать, моя жена уже вернулась с процедуры? Как Алиса себя чувствует? Она отдыхает? Она одна?

Он положил трубку и сжал голову руками. Этот тип у нее. Господи, почему я должен пережить еще и это?!

Вот и лето прошло. Еще тепло, еще деревья зеленые, но воздух прохладнее, небо строже, сумерки печальнее. Как чудесно пахнет ранняя осень, думала Дина. Она полдня бесцельно бродит по квартире и пытается сообразить, какие вещи ей нужно перевезти в новую квартиру. Наконец ее осенила светлая мысль: никакие! Если он действительно наступит, момент переезда, она свяжет книги стопками, завернет альбомы с фотографиями и положит в сумку несколько новых нарядов, шкатулку с драгоценностями и собачью миску. Дине не хотелось никуда переезжать. Но Филипп Нуаре взял инициативу в свои деловые руки.

– Ты можешь встретить Рича в своей квартире, если так желаешь. Но пусть это будет твой каприз. Мое дело – приобрести такую квартиру или дом, какой мне не стыдно показать Ричу. Если нет, пусть он меня уволит.

Дина приехала к нему, долго рассматривала каталоги.

– Отличные квартиры, Фил. Просто блеск! Богатство, роскошь, комфорт. В них, конечно, здорово жить. Но ты меня извини. Я вижу в них других хозяев. Не нас с Топиком. Ты согласен со мной, дом, как платье, нужно создавать для конкретного человека?

– Дина, ты хочешь, чтобы я построил тебе дом? За пару недель?

– Что ты, ни в коем случае! Меня, как человека крайне ленивого, приводит в ужас сам процесс тяжелого труда. Не надо только так переживать. Мы, конечно, что-то выберем.

– Дина, у меня есть один запасной вариант. Это не центр, и дом почти обычный. Двадцать четыре обычных этажа. А двадцать пятый – пентхаус, наполовину cтеклянный, терраса, оранжерея, зимний сад, отдельный вход со скоростным лифтом.

– Ой! Такое чудо? Существует? Ты мне его предлагаешь? Да я даже смотреть не буду. Я сразу начну о нем мечтать.

– Нет, Дина. Мы поедем и посмотрим.

– Ты не понимаешь. Мне уже понравилось. Я однажды мечтала о какой-нибудь необыкновенной квартире, и я придумала именно это! Скажи, где находится дом?

– Недалеко от метро «Сокол». Вот видишь, это он.

– Я мечтала, чтобы из окон был виден Серебряный Бор.

Дина приехала в квартиру, которую для них снимал Андрей. Открыла дверь своим ключом, прошла на кухню, чтобы посмотреть, есть ли продукты в холодильнике, но наткнулась на Андрея, который нарезал овощи для салата.

– Ты так рано? Как я рада, милый. А у нас есть какое-то вино? У меня такие новости! Если мы не выпьем, ты просто не поверишь.

Андрей налил в бокалы красного вина. Они выпили стоя, глядя друг другу в глаза.

– Давай потом новости, – предложил Андрей. – Я так соскучился по тебе.

Он на руках внес ее в комнату, положил на кровать, долго целовал с жадностью и страстью, медленно раздевая. И когда между ними не осталось преград, они оба удивились тому, что так бывает. Так близко, легко, горячо и счастливо.

– Я здесь живу, – сказал он, когда они перевели дыхание. – Я развелся. Не надо комментировать. А теперь давай свои новости.

– А у меня вообще… – сказала Дина. – У меня дядя объявился в Америке. Какой-то жуткий миллионщик. Он в гости едет!

Аркадий Орлов приехал забирать жену из больницы.

– Вы понимаете, – говорил ему врач. – Мы больше не можем ее держать. Теперь нужно понемножку, кропотливо, терпеливо разрабатывать речь, учить ее ходить, что-то делать руками. Ну вы же профессионал, знаете методики.

– Методики, – вздохнул Аркадий. – Кто их будет осуществлять, эти методики? Я работаю, бабушек-нянек у нас нет.

– Придется как-то решать, – развел руками врач. – Вы не представляете, как много людей, столкнувшихся с подобной проблемой. Есть, конечно, учреждения. Но одни очень дорогие. Другие слишком дешевые. В государственный дом инвалидов вы, видимо, жену не отправите. Там ужасные условия.

«Почему нет? – думал Орлов, когда они с врачом шли по коридору к палате. – У нее здоровое сердце. Мне что, до конца дней выносить за ней горшки? Или… Это уже опасно».