Филлис Джеймс - Череп под кожей

Корделия оставила их и вернулась в комнату через смежную дверь. Сменив длинное хлопковое платье на рубашку и джинсы, она задумалась о странной просьбе Роумы. Почему она не поступила более благоразумно и не подождала окончания спектакля, когда могла бы застать кузину в эйфории от успеха? Вероятно, ей показалось, что это единственный удобный момент, последняя возможность. Если спектакль провалится, к Клариссе невозможно будет подойти. Вероятно, она даже уедет с острова без ужина в ее честь. Но, разумеется, Роума достаточно хорошо знала кузину, чтобы понимать: какой бы момент она ни выбрала, ее ждет неудача. На что она надеялась? Что Кларисса сделает еще один широкий жест, как с Саймоном Лессингом? Что не устоит перед возможностью сыграть маленькую, но благодарную роль щедрого покровителя? Корделия подумала, что из этого можно сделать два вывода: Роума отчаянно нуждалась в деньгах; Роума уж точно не рассчитывала на успех Клариссы.

Корделия энергично расчесала волосы, без энтузиазма окинула себя взглядом в зеркале и заперла дверь спальни, оставив ключ в замке. Потом постучала в смежную дверь и вошла. Ключ от этой двери находился в замке со стороны Клариссы. Сэр Джордж и Толли уже ушли, и Кларисса сидела у туалетного столика, расчесывая волосы длинными уверенными движениями. Не поворачиваясь, она спросила:

– Что вы сделали с вашим ключом?

– Повернула и оставила в замке. Запереть смежную дверь?

– Нет. Я сама об этом позабочусь. Я хочу удостовериться, что вы заперли наружную дверь.

– Я услышу, если вы меня позовете, – сказала Корделия. – Если понадоблюсь, буду в конце коридора. Я могу взять стул из своей комнаты и посидеть там с книгой.

Кларисса разъярилась:

– Вы плохо понимаете по-английски? Пытаетесь шпионить за мной? Я же сказала: не хочу, чтобы вы сидели за стенкой, так же как не хочу, чтобы на цыпочках расхаживали по коридору. Мне не нужно, чтобы вы или кто-либо еще находились рядом. Единственное, чего я хочу, – полного покоя! – В ее голосе послышались истеричные нотки, которые нельзя было спутать ни с чем.

– Тогда не согласитесь ли вы свернуть полотенце в плотный валик и положить его под дверь? – спросила Корделия. – Я не хотела бы, чтобы под нее подсунули записку.

Кларисса резко ответила:

– Что вы имеете в виду? Ничего не произошло с тех пор, как я приехала, ничего!

Корделия постаралась ее успокоить:

– Я просто хочу, чтобы так было и дальше. Если тот, кто посылал эти письма, приедет на остров, он может попытаться доставить вам очередной конверт. Я думаю, это маловероятно. Наверное, больше вы не получите ни одного письма. Но я не хочу рисковать.

– Ладно. Неплохая мысль, – грубо отрезала Кларисса. – Я закрою щель между дверью и полом.

Казалось, больше добавить было нечего. Когда Корделия вышла, Кларисса последовала за ней, плотно закрыла дверь и повернула ключ. Звяканье металла было совсем тихим, как слабый щелчок, но Корделия отчетливо его услышала. Кларисса заперлась у себя в комнате. Больше она ничего не сможет сделать до двух сорока пяти. Она взглянула на часы. Они показывали только двадцать минут второго.

Осталось продержаться только полтора часа, но Корделией овладела непонятная нервозность, так что каждая минута превращалась для нее в вечность. Ее раздражало, что она забыла захватить книгу, а доступ в комнату для нее закрыт. Она отправилась в библиотеку, надеясь провести там хотя бы час за старыми выпусками журнала «Странд», но библиотеку заняла Роума, она сидела у телефона с идеально ровной спиной и одарила Корделию таким недовольным взглядом, что та сразу поняла: она собирается позвонить или ждет звонка и предпочла бы остаться одна. Закрыв дверь, Корделия с завистью подумала о Саймоне, который сейчас, возможно, с удовольствием плещется в морских волнах, и сэре Джордже, который разгуливает по острову с биноклем. Она пожалела, что не может присоединиться к нему, и напомнила себе, что ее длинная юбка совершенно не подходит для пеших прогулок, а кроме того, ей не стоило покидать территорию замка.

Когда Корделия добралась до театра, свет уже зажгли, и зал в алых и золотых тонах с рядами пустых кресел как будто ждал зрителей в приглушенном зловещем, ностальгическом спокойствии. За сценой Толли проверяла гримерную ведущей актрисы, расставляла коробки с салфетками и подкладывала полотенца для рук. Корделия спросила, не нужна ли ей помощь, и, получив вежливый, но категоричный отказ, тут же вспомнила, что у нее есть дела поинтереснее. Во время своего визита на Кингли-стрит сэр Джордж упомянул о проверке сцены и кулис. Она не совсем поняла, что он имел в виду. Даже если аноним и припрятал письмо среди декораций или реквизита, Кларисса вряд ли стала бы открывать его и читать в разгар спектакля. Но сэр Джордж оказался прав. В качестве меры предосторожности действительно следовало провести проверку сцены и реквизита, и она была рада, что для нее нашлось занятие.

Но все было в порядке. Декорации для первой сцены – викторианский сад у замка – были просты: голубой задник, лавры и герани в каменных вазонах, исключительно сентиментальная статуя женщины с лютней и два богато украшенных кресла с подушками и подставками для ног. Сбоку от сцены стоял стол с реквизитом. Она изучила ассортимент викторианских ценностей Эмброуза, собранных для интерьерных сцен: вазы, картины, веера, стаканы и даже детская лошадка-качалка. Замшевая перчатка, набитая ватой, для сцены в тюрьме уже была подготовлена и действительно имела весьма неприглядный вид отрубленной руки. Музыкальная шкатулка тоже была здесь, как и отделанная серебром шкатулка для драгоценностей, предназначенная для второго акта. Корделия открыла ее, но ее внутренняя поверхность из розового дерева была пуста.

Больше заняться ей было нечем, а до пробуждения Клариссы оставался еще целый час. Чтобы убить время, она погуляла в розовом саду, но с западной стороны замка солнце светило не так ярко и было довольно прохладно. В конце концов она вернулась на террасу и села в углу нижней ступеньки лестницы, ведущей к пляжу. Это была маленькая ловушка для солнца, даже камни согревали ее бедра. Она закрыла глаза и подставила лицо полуденным лучам, наслаждаясь теплым воздухом, обдувавшим веки, запахом сосны и морских водорослей и нежным плеском волн, разбивавшихся о гальку.

Должно быть, она на какое-то время уснула, но ее разбудили, когда подали обед. Эмброуз и чета Мунтер явились, чтобы поприветствовать актеров. Эмброуз уже переоделся, облачившись в объемный шелковый плащ, который набросил поверх смокинга. Такой костюм делал его похожим на фокусника викторианского мюзик-холла. Актеры увлеченно болтали, некоторые мужчины уже переоделись. Спрыгнув со сцены, они исчезли в сводчатой галерее, ведущей к восточному газону и главному входу в замок. Корделия взглянула на часы. Было двадцать минут третьего – обед подали раньше. Она снова успокоилась, но закрывать глаза боялась. Через двадцать минут она прошла через стеклянные двери, чтобы позвать Клариссу.