Майкл Коннелли - Пятый свидетель

— Тогда они с ее папой предприняли некоторые розыски и…

— Послушайте, — перебил я, — похоже, это очень трогательная история, но нельзя ли перейти к Луису Оппарицио? Конечно, мы имеем в своем распоряжении целую ночь, но давайте придерживаться нашей темы.

— Это и есть наша тема. Этот фильм. Предполагалось, что он будет малобюджетным, но я обожаю лошадей. Еще с раннего детства. И я искренне верил, что смогу наконец сделать рывок.

— Рывок?

— Ну да. Я считал эту историю неограненным алмазом, и если бы удалось придать ему правильную огранку, можно было бы сразу настрогать DVD и устроить грандиозную презентацию и раскрутку. Но для всего этого нужно вложиться в производство, а для этого, в свою очередь, нужны деньги.

Всегда все сводится к деньгам.

— И вы их заняли.

— Занял и вбухал в фильм. Знаю, глупо. Причем вбухал сразу почти все, что получил от инвестора. Но режиссером был этот придурочный перфекционист из Испании. Парень едва говорил по-английски, но мы его наняли. Он делал бессчетное количество дублей — по тридцать дублей на какую-нибудь паршивую сцену в закусочной! В результате у нас кончились деньги, и только чтобы закончить съемки, мне требовалось минимум четверть миллиона. Я оббегал весь город, выпотрошил всех, кого смог. Что делать, я был влюблен в эту картину. Она была для меня любимой игрушкой, понимаете?

— И тогда вы заняли деньги не у того парня, — произнес Циско из-за его спины.

Дэл развернулся, посмотрел на него и кивнул:

— Да, у одного знакомого, у сомнительного, надо признать, деятеля.

— Как его имя? — спросил я.

— Его имя вам ничего не даст, — сказал Дэл.

— Даст. Имя?

— Дэнни Гринн.

— Но вы же сказали…

— Да, знаю. Он один из них, но его фамилия Гринн, что поделаешь? Гринн — с двумя «н» на конце.

Я взглядом велел Циско проверить это.

— Ну ладно, вы заняли четверть миллиона у Дэнни Гринна, что дальше?

Дэл воздел руки вверх, изображая жест бессильного отчаяния:

— В том-то и дело: дальше — ничего. Фильм я закончил, но продать не смог. Я таскал его по всем чертовым фестивалям Северной Америки, и никто на него не клюнул. Повез на Всеамериканский кинорынок, снял номер в «Льюисе» в Санта-Монике, а картину продал только в Испанию. Ну конечно: единственной страной, которая им заинтересовалась, была родина этого козла — режиссера.

— И Дэнни Гринн был недоволен, да?

— Уж конечно. То есть я вносил какие-то платежи, но заем был рассчитан на полгода, и по истечении этого срока он потребовал вернуть все остальное. Все я заплатить не мог. Я собирался отдать ему деньги, ожидавшиеся из Испании, но большая их часть еще не была переведена. Там должны были сначала дублировать фильм и все такое прочее, так что основную часть этих денег я не увижу до конца нынешнего года, когда он у них выйдет на экраны. В общем, залетел я по-серьезному.

— И что случилось потом?

— Ну, однажды Дэнни приехал ко мне. Когда он появился, я решил, что он пришел переломать мне ноги. Но вместо этого он сказал, что они хотят, чтобы я кое-что для них сделал. Что-то вроде долгосрочной работы. И если я ее выполню, они пересмотрят условия моего долга, более того, даже могут скостить приличную часть всей суммы. У меня, ребята, как вы понимаете, выбора не было. Что я мог? Сказать «нет» Дэнни Гринну? Попробовал бы я!

— И вы сказали «да».

— Правильно. Я сказал «да».

— И что это была за работа?

— Подобраться поближе к людям, которые гнали волну, протестуя против отъема домов, — их организация называлась ФЛАГ. Он хотел, чтобы я, если получится, проник в их ряды. У меня получилось, вот там-то я и познакомился с Лайзой. Она была у них закоперщицей.

Все это звучало дико, но я подыграл ему:

— Вам сказали, зачем все это?

— В принципе нет. Сказали только, что есть один крендель, у которого идея фикс: постоянно знать, что она задумала. Его дела были как-то связаны со всем этим, и он не хотел, чтобы она ему подложила свинью. Поэтому если Лайза планировала какую-нибудь протестную акцию, я должен был сообщать Дэнни, где та состоится, против кого будет направлена и все такое прочее.

Теперь история начинала приобретать черты правдоподобия. Я вспомнил сделку с «Лемюром». Оппарицио находился в процессе продажи АЛОФТа государственной компании, и было предусмотрительным с его стороны позаботиться о том, чтобы предотвратить все потенциальные угрозы, могущие сорвать сделку. В том числе даже и такие малозначительные, как Лайза Треммел. Дурная молва могла помешать продаже компании. Акционеры всегда желают, чтобы у их приобретения была безупречно чистая репутация.

— Ну хорошо. Что еще от вас требовалось?

— Не так уж много. Только сбор информации. Я близко подобрался к Лайзе, но примерно через месяц после этого ее сцапали за убийство. Тогда Дэнни появился снова. Я думал, он скажет, что наша договоренность расторгается, поскольку объект наблюдения теперь в тюрьме, но он захотел, чтобы я внес залог и освободил ее из заключения. И дал мешок денег — двести тысяч. Предполагалось, что после ее освобождения я продолжу делать то же самое, только уже с вами: примажусь к вашей команде, чтобы изнутри знать, что у вас происходит, и буду докладывать ему.

Я посмотрел поверх его головы на Циско. От его задумчивого вида не осталось и следа. Мы оба понимали, что Дэл может оказаться лишь вершиной айсберга, который способен распороть днище прокурорского корабля и пустить его ко дну. А также то, что в лице Лайзы мы, вероятно, имеем клиента крайне неприятного, но действительно невиновного.

А если она невиновна…

— А как сюда вписывается Оппарицио? — спросил я.

— Ну, он вообще-то не очень вписывается — по крайней мере непосредственно. Но каждый раз, когда я звоню Дэнни с донесениями, он желает знать, что у вас есть на Оппарицио. Так прямо и говорит: «Что у них есть на Оппарицио?» Он это спрашивает каждый раз. Поэтому я думаю, что, возможно, в итоге я работаю именно на него, понимаете?

Я ничего не ответил. Вертясь туда-сюда в своем кресле, я обдумывал услышанное. Тем временем Циско сказал:

— Знаешь, Дэл, чего я не понял и чего не хватает в твоей истории?

— Чего?

— Главы о том, как ты нанял тех двух бандитов, чтобы они напали на Мика. Ты, засранец, выкинул эту главу.

— Да, что вы можете сказать на этот счет? — поддержал его я.

Дэл энергично замотал головой, словно показывая, что он тут ни при чем.

— Послушайте, это они мне велели. Они же и парней этих ко мне послали.

— А зачем было меня избивать? Какой в этом смысл?

— Ну, это же вас немного попридержало, правда? Они хотели, чтобы Лайза притихла, а вы начинали действовать слишком успешно, поэтому они решили вас осадить.

Чтобы избежать моего взгляда, Дэл, произнося все это, делал вид, будто снимает с брюк какую-то несуществующую пушинку. Это навело меня на мысль, что он лжет насчет причины моего избиения. Так в его рассказе прозвучала первая замеченная мной фальшивая нота. Моя догадка состояла в том, что организация нападения была самодеятельностью с его стороны, вероятно, ему просто самому захотелось, чтобы меня хорошенько отметелили.