Уильям Рихтер - Очи черные

С минуту они ехали молча, все еще по Пятой авеню, быстрее, чем обычно, в неплотном предпраздничном утреннем трафике. Секунды шли, и Лев понимал, что сейчас Клеско решает судьбу ювелира. Льву казалось, что Исаак тоже это понимает, но молодой Хэмлиш держался мужественно.

– Купишь еще камней, если мы принесем?

– Д-да, – сказал Исаак, немного заикаясь. – Куплю еще камни.

– Не расскажешь о нас полиции? – спросил Лев.

– Нет.

– Если расскажешь, – сказал Клеско, – мы узнаем. Найдем твою семью и убьем всех. Смотри мне в глаза…

Испуганный до смерти, Исаак поднял глаза и встретился с взглядом Клеско в зеркале заднего вида.

– Веришь, что мы это сделаем? – спросил Клеско. – Убьем всех, каждого.

– Верю, – ответил Исаак.

Еще немного поразмыслив, Клеско остановил машину у края тротуара.

– Иди, – сказал Клеско, протянув руку, чтобы открыть пассажирскую дверь. С чувством облегчения Лев ногой толкнул переднее сиденье вперед и вылез из машины, давая Исааку выйти. Лев вернулся на переднее сиденье, и Клеско повел машину дальше, оставив Исаака позади.

– Надо найти девчонку, – сказал Клеско.

– Да, – согласился Лев.

Они повернули налево к Десятой авеню, потом направо и направились к углу 87-й улицы и Амстердам-авеню, где прошлой ночью упустили след девчонки и ее друзей.

Они осмотрели местность, теперь уже при дневном свете, пытаясь понять, как эти дети могли уйти от них.

– Как они могли исчезнуть? – спросил Клеско, пока они с Львом осматривали угол, на котором потеряли след подростков. – Волшебные дети?

Прошлым вечером они вынуждены были прекратить поиски из-за появившейся полиции, патрулировавшей район, но теперь был день, и на улицах жизнь шла своим чередом. Как и прошлым вечером, Клеско обратил внимание на здание пустого банка на углу. Он снова попытался заглянуть внутрь через пыльное окно, но безуспешно. Лев, а за ним и его отец, прошли по узкому служебному проходу позади здания банка и обнаружили пожарный выход. Там они нашли кое-что любопытное: на ручке двери висел небольшой компактный сейф для ключей, он был прикреплен к дверной ручке так, чтобы ее нельзя было повернуть.

– Там внутри ключ, – сказал Лев.

– А?

– Нужен код, чтобы открыть этот ящик, а внутри ключ.

Клеско понял, что банк пуст и ожидает сдачи в аренду. Ключ нужен, чтобы риелторы могли войти в здание. Лев потянул за ящичек и убедился, что он надежно прикреплен и не взломан.

– Если они входили сюда, значит, знают код, – сказал Лев.

– Каким образом? – спросил Клеско.

Клеско подошел к мусорному контейнеру у двери и приподнял крышку. Контейнер был почти наполовину заполнен. Внутри было не меньше десятка пустых коробок от пиццы, а сверху лежали три пластиковых пакета, набитых мусором. Там были смятые упаковки от всевозможных закусок: чипсов, конфет, попкорна и так далее. Клеско закрыл контейнер, и они с Львом пошли по проходу обратно на улицу.

– Это ее место, – сказал Клеско.

– Уже нет, – ответил Лев. – Они бы не остались.

– Ушли, – согласился Клеско. – Так. Зачем выбрасывать мусор? Они не вернутся. Зачем убирать за собой? У кого есть код для ящика с ключами и кто убирает здесь за собой?

Лев обдумал это, но решил, что его отец уже знает ответ. Он пошел за Клеско к главному входу в банк, где на стекле была вывешена табличка:

К телефону он подошел сразу.

– Да.

– Привет. Это Валли.

– Сестренка, – промурлыкал Панама. – Что стряслось?

– Ты говорил, что удостоверение можно получить еще в одном месте, – сказала Валли. – Дашь мне адрес?

– Не Брайтон?

– Нет. Ты говорил, есть другое.

– А что? В Брайтоне тебя прокатили?

Валли обдумала этот вопрос: «Прокатили ли меня в Брайтоне?» Они изменили ее жизнь. Это считается?

– Это длинная история, – ответила она. – Все нормально. Другой адрес дашь?

– Джерси, – ответил Панама. – Не нравятся русские – ладно, вот тебе нигерийские засранцы из Нью-Джерси, посмотрим, как тебе это понравится. Ты в жизни не видала африканцев чернее, чем эти. Эти засранцы черные…

Валли ждала, пока Панама закончит тираду о невероятной черноте нигерийцев и скажет наконец адрес.

– Как вообще делишки? – спросил он после того, как продиктовал адрес. – Притащите чего-нибудь? Еще блестящих кофемашин?

– Это было дело на один раз, – сказала Валли. – Но мне нужно спросить у тебя кое о чем. Это касается Рейджа.

В трубке на некоторое время воцарилась тишина, потом Валли услышала вздох.

– Я разочарован, сестренка, что ты хочешь связаться с Рейджем. Ты слишком хороша для его делишек, вот что я думаю.

– Я не собираюсь с ним иметь никаких дел.

– Ну хорошо.

– Он все еще толкает на вечеринках в Даунтауне?

Панама снова помолчал.

– Кто это спрашивает, мать твою?

– Я, – сказала Валли. – Помнишь Софи? Она была с нами.

– Малышке Софи здесь больше не рады. Была миленькой, да винт ее подпортил. Сейчас, наверное, пашет на Рейджа.

– Она умерла. Ее убили.

– Ну вот, – сказал Панама после паузы. – Не особенно неожиданные новости, понимаешь, о чем я? Телочка на винте связывается с Рейджем, и вот ее уже находят мертвой.

– Да, – ответила Валли. – И все же мне интересно. Тебе нечего мне сказать про это?

– Могу выдать тебе хорошую порцию панамской мудрости: пошло бы оно все в задницу. Слышишь меня, сестренка? Ничего хорошего не выйдет, если лезть в это дерьмо.

Поездка в Джерси прошла достаточно гладко. Тэвин и Валли ездили вдвоем, на поезде до Джорнал-сквер и два квартала пешком до магазина на Сип-авеню. Нигерийцы жили одной компанией в магазине. Когда Валли и Тэвин пришли, было девять утра, и некоторые из них еще спали на своих раскладушках. Сделка оказалась простой, особенно по сравнению с тем, что Валли пережила на Брайтон-Бич: за двести долларов нигерийцы сделали ей удостоверение хоть куда, без каких бы то ни было вопросов и проблем.

К сделке прилагался музыкальный бонус: десять музыкальных трэков в исполнении нигерийской группы под названием «Призраки Илорина». Нигерийцы записали трэки на мобильный телефон Валли, так что они с Тэвином могли слушать их вместе в наушниках с разветвителем по пути в Манхэттен.

Пока они слушали музыку, Валли прижалась к Тэвину и положила голову ему на плечо, довольная тем, что он рядом. Это чувство росло с каждым днем, и оно было как-то связано со всем случившимся… со словами доктора Рейнер о том, что мать Валли жива, с убийствами, произошедшими на глазах у Валли в тот же вечер, со взглядом Клеско, смотрящего сквозь окно банка. Все это потрясло Валли и освободило что-то внутри нее, сделало ее такой открытой для чувств и эмоций, как никогда прежде. Это было удивительно. Валли не понимала значения этих чувств, но знала, что желание быть рядом с Тэвином настолько сильно в ней, что его уже невозможно отрицать.