Виктор Пронин - Высшая мера

И попал как раз на ночной выпуск последних известий.

Показывали убийство, случившееся этим же вечером. Машины, фары, ночь, мелькающие тени людей, залитые кровью ступеньки, площадка дома, взбудораженные старухи, которые что-то лопотали, совершенно счастливые от внимания, которое уделяли им корреспонденты. Одна из них видела мелькнувшую тень, другая слышала крик, третья почувствовала что-то тревожное, даже опасное и об этом тоже говорила подробно, увлеченно, с горящими глазками и пылающими щечками. Потом пронесли человека в окровавленной простыне.

Наконец пробился голос диктора, и Апыхтин понял, что случилось. В подъезде собственного дома убили владельца автозаправочной станции. Показали его портрет - улыбающийся молодой парень на фоне моря. Кто знает, может быть, сняли его как раз на Кипре, может быть, даже в бухте Афродиты…

Апыхтин знал этого человека.

Года полтора назад он брал кредит в банке, Апыхтин долго этот кредит не давал, наконец дрогнул. Все деньги парень вернул месяца два назад, успел все-таки, не подвел банк, подумал Апыхтин с печальным равнодушием, но тут же снова насторожился, услышав последние слова диктора.

- Без сомнения, это заказное убийство, из тех, которые в нашем городе последнее время стали обычными, - сказал диктор. - По всей России идет передел топливно-энергетической собственности, затронул этот передел и нас…

И вдруг Апыхтин увидел на экране Юферева.

- Что вы можете сказать по поводу убийства? - Молодой нахальный корреспондент сунул Юфереву микрофон чуть ли не в самый рот.

- Что сказать… Следствие покажет. Пока рано делать выводы, хотя версии строить можно.

- И какие же это версии?

- Учитывая характер коммерческой деятельности пострадавшего…

- Он владелец автозаправочной станции, верно?

- Да. Это вполне может быть заказное убийство.

- Оно типичное заказное? Или в нем есть какие-то особенности, отличия, подробности, которые ранее не встречались?

- Все встречалось и ранее, - Юферев устало махнул рукой. - Разве что…

- Ну-ну! - поторопил корреспондент, ухватившись за невольную оговорку Юферева.

- Все-таки убийство это, на мой взгляд, отличается от подобных… Дело в том, что… Обычно в таких случаях используется пистолет с глушителем…

- А здесь был нож?

- Да, в данном случае убийца применил холодное оружие.

- Насколько мне известно, это не первый случай за последнее время, когда вы сталкиваетесь с убийством, исполненным, если можно так выразиться, с помощью ножа?

- Можно выразиться и так, - чуть заметно усмехнулся Юферев причудливости вопроса.

- Ведь еще не раскрыто убийство семьи банкира Апыхтина, верно?

- Да, преступники пока не задержаны.

- Но у вас есть хоть какие-нибудь наработки?

- Есть.

- И вы можете ими поделиться?

- Нет.

- Почему?

- В интересах следствия.

- Но характер убийства здесь тот же? Как вы думаете, есть у всех жертв что-то общее, они чем-то объединены?

- Разве что личностью убийцы. Никакой другой связи я не вижу.

- Вы хотите сказать…

- Ничего больше я сказать не хочу.

- Ну и молодец! - вырвалось у Апыхтина, который прослушал это мимолетное интервью в свете фар от сгрудившихся милицейских машин, «Скорой помощи», спецназа и прочих затронутых убийством служб.

Оставалось еще одно небольшое дело, которое необходимо было выполнить Апыхтину. Выключив телевизор и посидев перед пустым экраном, он собрался и вышел на улицу. Город был почти пуст - после подобных ночных передач мало находилось желающих подышать свежим воздухом, погулять под луной, посидеть с нежным или нужным человеком в тени деревьев. Впрочем, нежный и нужный часто оказывается одним и тем же лицом.

За последние несколько дней Апыхтин уже пообвыкся со своим новым обликом, убедился, что он сильно изменился и вряд ли кто узнает в длинном, поджаром рыжем детине с короткой стрижкой председателя банка.

Он шел к своему прежнему дому. То ли вид у него был достаточно внушительный, то ли просто повезло, то ли высшие силы готовили его для дел более важных, а потому берегли и охраняли, но он поднялся на свой этаж, так никого и не встретив.

Войдя в квартиру, Апыхтин постоял в темноте, не решаясь включить свет: вдруг увидит нечто такое, чего видеть ему нельзя, чего он попросту не выдержит? Но все-таки щелкнул выключателем. Прихожая озарилась слабым желтоватым светом. Апыхтин опять помедлил, прежде чем войти в комнату. Ничего здесь не изменилось после его отъезда на Кипр. Хотя нет, изменилось - появился ковер, видимо, Алла Петровна забрала его из чистки и положила там, где он обычно лежал.

Апыхтин бегло осмотрел комнаты и тут же прошел в ванную. Он хорошо помнил эту плитку, которая ничем не отличалась от всех прочих, разве что слегка, совсем незаметно, на какие-то доли миллиметра выступала над остальными. Но поскольку она была в самом низу, да еще в глубине, под ванной, на нее наверняка никто не обратил внимания.

Апыхтин несколько раз ударил по плитке кулаком, но она оставалась на месте. Тогда он поступил решительнее - ударил ее носком туфли. За плиткой была пустота, поэтому она раскололась легко. Сунув руку в провал, Апыхтин вынул сверток, тяжелый сверток в чистой белой тряпке, бывшей наволочке, которую он как-то похитил у Кати.

Внутри лежал хорошо смазанный пистолет Макарова. Чистый пистолет - нигде не украденный, не числящийся ни в одном розыске, пистолет, чьи контрольные пульки не лежали ни в одной картотеке. Когда есть немного лишних денег, можно достать не только надежный паспорт, можно купить не только квартиру и машину, но и такую вот игрушку с двумя запасными обоймами.

Когда-то долго колебался Апыхтин, прежде чем купить пистолет, но сейчас вдруг понял - высшие силы уже тогда, три года назад, знали, что придет день и придет час, когда ему понадобится пистолет, высшие силы тогда уже знали, что произойдет через три года, и дали ему немного пожить, дали немного счастья.

А потом сказали - пора.

Время его вышло, и пробил час, когда пистолет понадобился.

Расположившись на кухне за столом, он тщательно, не торопясь, удалил всю смазку, протер пистолет, вложенную в него обойму, протер две запасные обоймы, сделал несколько холостых щелчков, убедившись в том, что пистолет к работе готов. После этого вогнал обойму в рукоятку, вдвинул первый патрон в ствол и опустил предохранитель.

Все.

Теперь пистолет действительно был готов к работе.

Уже погасив свет, выйдя на площадку и заперев за собой дверь, Апыхтин вдруг остановился, что-то его обеспокоило. Он снова вошел в квартиру и вынул из пластмассовой корзины, стоявшей в ванной, белую промасленную тряпку.

Это была бы неприятная ошибка.

Тряпку со следами машинного масла он бросил в мусорный ящик, пройдя два или три двора. Какая-то нечеловеческая осторожность проявлялась в самых невинных его поступках. Днем он снова носил большие, чуть затемненные очки в тонкой золотой оправе. Теперь даже специалист не смог бы обнаружить на его глазах накладные линзы. Купил себе тонкие лайковые перчатки и везде, где только мог, был в них, в этих перчатках. Если жара не позволяла надеть их, он, выходя из дома, смазывал пальцы тонким слоем клея, который начисто скрывал все отпечатки. Пистолет Апыхтин решил держать при себе за поясом, но сзади - свободный легкий пиджак полностью скрывал все выступы на спине.