Лайза Баллантайн - Виновный

— Как ты это сделал? — спросил Джонс.

— Оторвал ему голову от туловища, и тогда… он затих. — Себастьян посмотрел вверх и влево, раздумывая. — Но на этот раз я уже испачкался в его крови.

Он повернулся, чтобы заглянуть в камеру. Потер ладони друг о друга, как если бы мыл их.

Дэниел изо всех сил сжал в замок спрятанные под столом пальцы. Они взмокли от пота.

— Себастьян, почему ты решил, что тебе нужно было убивать эту птицу? — прошептал Гордон Джонс, все еще отвернувшись от мальчика.

— Я же сказал вам. Она бы все равно умерла. Я должен был прекратить ее страдания.

— Ты мог бы отнести ее к ветеринару. Почему ты не захотел ей помочь? Почему решил убить?

— Не думаю, что ветеринары помогают голубям со сломанными крыльями, — возразил Себастьян; голос его звучал категорично и снисходительно. — Ветеринар тоже убил бы его, только иголкой.

Это слово — «иголка» — словно проткнуло кожу нависшего над залом молчания. По рядам прокатился шорох, будто все разом поерзали на стульях.

— Что ты почувствовал, когда птица умерла? — спросил Джонс.

— Ну, это была только маленькая птичка, и она была обречена, и мне было ее жалко. Но все равно лучше, чтобы она не мучилась.

— Бен Стокс был только маленьким мальчиком. Когда он умер, ты расстроился?

Себастьян моргнул два или три раза и склонил голову, как бы ожидая, что пальцы Шарлотты расчешут ему волосы.

— Ну… Я тоже только маленький мальчик. Почему всех интересует только Бен? Он уже умер, но я-то жив.

Повисла неестественная тишина.

— К свидетелю больше нет вопросов, милорд.

— Мисс Кларк? — вопросительно кивнул Бэрон.

Дэниелу было трудно дышать, но он не отрываясь смотрел на Ирен. Только что услышанное не лишило ее сил и храбрости.

— Себастьян, — начала Ирен.

Ее звонкий голос разбудил комнату. Себастьян, моргая, снова повернулся в камеру.

— Бен Стокс был твоим другом. Что тебе в нем нравилось?

— Он был смешной, и… у него хорошо получалось кувыркаться назад. Я так не могу. У меня болит шея.

— Вы с Беном были знакомы почти четыре года. За все это время вы дрались так, чтобы кому-то из вас пришлось пойти в больницу или понадобилась бы аптечка?

— Нет, мы иногда боролись понарошку и несколько раз дрались, но друг друга никогда не ранили.

— Понятно. Это ты убил Бена Стокса восьмого августа этого года?

— Нет, — сказал Себастьян и замолчал, свесив подбородок на грудь.

— Это ты ударил своего друга Бена Стокса кирпичом в лицо на игровой площадке восьмого августа?

— Нет!

Рот Себастьяна округлился, взгляд обессиленно опустился вниз.

Дэниел чувствовал, как в зале меняется энергетика. И присяжные, и сидевшая на балконе публика были шокированы тем, как Ирен набросилась на ребенка. Но Дэниел гордился ею. Птица была забыта.

— Вопросов больше нет, милорд.

Жужжало не разбавленное звуком видео. Себастьян неотрывно смотрел в камеру: глаза сверкали, на розовых, как в рекламе, губах застыла едва заметная улыбка. Он по очереди протер глаза и посмотрел вперед. Бледное личико в последний раз приковало к себе внимание суда, и монитор погас.

Дэниел вышел на улицу глотнуть свежего воздуха. Перед очередным заседанием суда он собирался спуститься вниз, чтобы навестить Себастьяна. Ему было тяжело наблюдать за тем, как мальчик дает показания.

Он поднял воротник пиджака и посмотрел на нависшие над зданиями облака. В мозгу кружился хаос из недавних и далеких воспоминаний. Увеличенное экраном лицо Себастьяна; грохот ведра и лопаты на дворе у Минни; вот снова Минни — теряет равновесие и оседает на больное бедро, когда он от нее отстранился.

Теперь он понимал, какую боль ей причинил.

Его собственная боль от сказанной ему лжи теперь казалась такой ничтожной по сравнению с болью, которую он причинил Минни. Она всегда выбирала для него самое лучшее. Тогда он этого не понимал, но она его защитила. Он подумал, как она умирала, мечтая увидеть его еще раз и понимая, что он не приедет. Минни была единственной, в чью любовь он по-настоящему верил. Закрыв глаза, он вспоминал теплую тяжесть ее руки у себя на голове, когда Минни желала ему спокойной ночи. Даже злясь на нее все эти годы, он не сомневался в том, что она его любила. Он надеялся, что она знала, что он тоже ее любил. Он столько лет ее отвергал, но теперь воздал должное всему, что она для него сделала.

Дэниел вошел в камеру, где Себастьян играл с полицейским в настольные игры. Мальчик был разговорчив и полон энергии, он тут же забрался на койку и попытался дотянуться до потолка. Словно и не сидел только что на перекрестном допросе, не зная, заработал он очки в свою пользу или наоборот.

— Я справился? — спросил Себастьян у Дэниела.

— Ты справился на «отлично».

Поднявшись наверх, Дэниел позвонил Каннингему.

— Можешь не волноваться, все уже кончилось, — сообщил тот. — Знаю, ты думал, что дом будет непросто продать, сам не верю, насколько быстро это устроилось. Ты приедешь или мне самому заняться оформлением?

— Займитесь сами, — выпалил Дэниел.

Он провел ладонью по волосам и, развернувшись на ходу в другую сторону, передумал:

— Или… вы можете подождать? Я заехал бы на выходных. Мне хочется увидеть дом еще раз, чтобы… В общем, просто подождите, ладно?

— Конечно. Мне жаль, что это случилось в… трудное для тебя время.

— В каком смысле?

— Я видел тебя в новостях. Убийца из Эйнджела. Ты ведь участвуешь в процессе?

Дэниел вздохнул. У всех и каждого уже сложилось о Себастьяне свое мнение. Он гадал, что решат присяжные.

Джонс просматривал свои записи с видом победителя. Утром стороны должны были высказать свои решающие аргументы, потом, во второй половине дня, ожидалась заключительная речь судьи. Судья прибыл, постепенно заполнялся балкон. Дэниел старался не поднимать взгляд на лица журналистов.

Разложив бумаги на кафедре, Джонс повернулся к присяжным, положив руки в карманы и перекатываясь с носка на пятку. Дэниел решил, что королевский обвинитель очень собой доволен.

— Давайте вернемся ко всему тому, что мы узнали о событиях восьмого августа сего года… Вы слышали, что подсудимый признал, что играл с Беном Стоксом в тот день. Есть свидетель, который видел, как подсудимый дрался с Беном на лужайке парка и — позже — на детской площадке, где Бен впоследствии был найден мертвым. Характер нанесенных Бену повреждений не позволяет точно установить время нападения, только время смерти, около шести часов вечера. Это означает, что он мог получить свои смертельные раны в любое время во второй половине дня или вечером, ведь в последний раз его видели живым в два часа пополудни. Подсудимый заявляет, что у него есть алиби — его мать — с трех часов дня, но вы слышали, какой коктейль из таблеток она приняла в тот день, и будете правы, если усомнитесь в надежности ее показаний. Вы слышали, как судебно-медицинские эксперты объясняли вам, каким образом кровь жертвы попала на одежду того, кто на него напал. Напомню, что у обвиняемого на руках обнаружены царапины, свидетельствующие о том, что кто-то оказывал ему сопротивление, а на его джинсах — волокна одежды убитого, что позволяет предположить, что он сидел на жертве верхом. Подобная поза позволила бы подсудимому использовать силу тяжести для нанесения бесчеловечно жестоких лицевых повреждений, в результате которых Бен буквально истек кровью. Вы слышали, как судебно-медицинский эксперт подтвердил, что пятна крови на одежде подсудимого явились результатом «жестокого удара в лицо или нос, отчего жертва выдохнула кровь на нападавшего». Не совершите ошибки…