Лайза Баллантайн - Виновный

Председатель коллегии присяжных подняла глаза на обратившегося к ней секретаря.

Себастьян выдохнул и одновременно скользнул рукой в руку Дэниела. Тот провел большим пальцем по тыльной стороне его ладони, как сделала бы Минни. Дэниел помнил шершавость ее большого пальца на своей детской коже. Это был инстинкт заботы, а уж заботе она его научила.

Ирен сидела выпрямив спину. Дэниел пожалел, что не может взять за руку и ее.

— Невиновен.

— Это ваше единогласное решение?

— Да.

Не было никаких возгласов. Зал суда погрузился в шок. Прежде чем уступить приглушенному, но настойчивому рокоту голосов, зал затопило молчание. Послышались сдавленные рыдания родителей жертвы и сердитые крики протеста.

Судья Бэрон угомонил собравшихся:

— Напоминаю вам, что здесь не футбольный стадион.

— Что это значит? — спросил Себастьян, когда присяжных распустили, судья ушел и балкон опустел. Он продолжал держаться за Дэниела.

— Это значит, милый, что ты можешь пойти домой, — ответила Шарлотта.

Ее с трудом приподнятые над огромными глазами веки дрожали. Себастьян прислонился к матери, уставший, гибкий, как тростинка. Она обернулась вокруг него и взъерошила ему волосы.

Зад суда постепенно пустел. Дэниел пошел за Ирен и Марком в главный холл Олд-Бейли.

Когда они шли к выходу, Дэниел почувствовал, как сильная рука сжала ему плечо и развернула на сто восемьдесят градусов. Не дав ему вымолвить ни слова, Кеннет Кинг Кролл затряс ему руку и захлопал по спине. Потом Кеннет дотянулся до Марка и пожал руку ему, после чего схватил Ирен за плечи, слегка встряхнул и расцеловал в обе щеки.

Высвободившись из объятий Кеннета, Ирен повернулась к Дэниелу и улыбнулась. Он хотел обнять ее, но ему мешало присутствие клиентов.

— Ты сейчас куда? — спросил Дэниел, пытаясь поймать ее взгляд.

— Наверное, в офис. Не знаю. Я так устала. Может, поеду домой. А ты? Тебе же надо встретиться с великой британской прессой.

— Да, вернуть должок.

— Мне тебя подождать?

— Да, дождись, пойдем выпьем. Я ненадолго. Освобожусь, как только смогу.

Когда Ирен ушла, Дэниел повернулся к суду и увидел, как родители Бена Стокса уходят в сопровождении сотрудника отдела по связям с семьями пострадавших. На него вдруг нахлынуло сочувствие. Пол держал Маделин за плечи, он практически нес ее. Она переставляла ноги крошечными шагами, бессильно свесив голову. Поравнявшись с Дэниелом, она откинула волосы с лица, и он увидел покрасневшие глаза и нос, запавшие щеки. Ее глаза сверкнули, и она вырвалась из объятий мужа. Дэниел отпрянул назад в уверенности, что она хочет напасть на него. Но Маделин целилась в Шарлотту. Огромный зал огласился эхом, когда она вскрикнула и протянула руки — с пальцами, скрюченными, словно когти, — к ее плечу:

— Он чудовище! Он убил моего малыша…

Дэниел уже хотел позвать охрану, но Пол Стокс оттащил жену в сторону. Когда они разминулись, Маделин снова затихла, позволив мужу себя увести.

— Шарлотта, с вами все в порядке? — спросил Дэниел.

Она открыла сумочку и принялась остервенело в ней рыться. Содержимое падало на пол: щетка для волос, зеркальце, подводка для век, цветные карандаши. Себастьян каждый раз наклонялся, чтобы их поднять, проворно сгибая колени.

— Мне нужно… нужно… — шептала Шарлотта.

— Бога ради, женщина, да успокойся же, — прошипел Кеннет.

Дэниел потянулся к ней, но опоздал — колени Шарлотты подогнулись, и она упала на пол, выронив открытую сумку. Таблетки, которые она искала, выкатились наружу. Себастьян поднял их и показал отцу:

— Вот.

Лицо Кеннета стало багровым, то ли от неловкости, то ли от напряжения, когда он помогал Шарлотте встать на ноги.

Подошел охранник и спросил, не нужна ли им помощь.

— Послушайте, у нас все в порядке, — прогудел Кролл и повернулся к Дэниелу. — Не мог бы ты минутку присмотреть за Себом? Мне нужно привести ее в чувство, прежде чем мы отсюда выйдем.

Тот кивнул, глядя, как они удаляются. Себастьян посмотрел на него, опустив руки и высоко задрав подбородок: все его круглое личико оказалось повернутым к Дэниелу.

— Мы будем в комнате для консультаций, — прокричал Дэниел в спину Кроллу.

— Дайте нам двадцать минут.

Дэниел посмотрел на часы. Мальчик по-прежнему не сводил с него глаз.

— У нее панический приступ, — объяснил Себ. — Она задыхается, и у нее белеет лицо, и она начинает дышать вот так…

Себастьян принялся изображать гипервентиляцию, пока Дэниел не положил руку ему на плечо. Мальчик уже покраснел и закашлялся.

— Заходи, — сказал Дэниел, открывая дверь в одну из конференц-комнат и приветствуя стоявшего рядом охранника. — Давай посидим здесь, пока твоей маме не станет лучше.

Дверь закрылась, запечатав их в изолированном пространстве. Окон в комнате не было. Она напомнила Дэниелу похоронный зал, где кремировали Минни. Звуки Олд-Бейли — стук каблуков по плиткам пола, адвокаты, перекрикивающие друг друга в мобильники, солиситоры, шепчущиеся с клиентами, — были оттуда изгнаны.

Внутри царила теплая, успокаивающая тишина. Глаза у мальчика были сухими, бледное лицо — задумчивым. Дэниел вспомнил, что он уже видел его таким — когда они впервые встретились в полицейском участке в Ислингтоне.

— Как вы думаете, большинству не нравится, что меня оправдали? — спросил Себастьян, глядя на Дэниела.

— Не важно, кто что думает, у тебя была хорошая защита, и присяжные тебя оправдали. Теперь ты сможешь вернуться к прежней жизни.

Себастьян встал и обошел стол, чтобы встать рядом с Дэниелом.

— Мне не хотелось возвращаться в Парклендз-хаус.

— Нет, конечно. — Дэниел опирался на локти, и их лица оказались на одном уровне. — Мне тоже не хотелось, чтобы ты туда вернулся.

Мальчик вздохнул и прислонился к Дэниелу. Положил голову ему на плечо. Дэниел уже не раз видел, как Себа успокаивает мать, и знал, что делать. Секунду помедлив, он поднял руку и пробежал пальцами по его волосам.

— Все будет хорошо, — прошептал Дэниел. — Все уже кончилось.

— Я попаду в ад?

— Нет, Себ.

— Откуда вы знаете?

— Потому что ада не существует. Ну, или я в него не верю.

— Но вы же не знаете наверняка. Никто не знает наверняка. Верить — значит просто думать, что что-то происходит так, как кажется.

— Ну, значит, я упрямый, но я думаю, что знаю. Для меня все это чепуха.

— А Бен попадет в рай? Все говорят, что он ангел.

— Себ, послушай, я знаю, что все это было очень тяжело — о твоем деле говорили по телевизору и в газетах, все ребята в Парклендз-хаусе о тебе сплетничали, но ты должен попытаться не обращать внимания на прессу и на все остальное. Это только для того, чтобы продать больше газет, а не потому, что в этом есть хоть доля правды…