Лайза Баллантайн - Виновный

— Вы слышали, что Себастьян страдает очень мягкой формой расстройства, которое называется неспецифическим первазивным нарушением развития и относится к спектру Аспергера, и поэтому он может показаться вам более… напряженным и впечатлительным, чем другие знакомые вам одиннадцатилетние мальчики. Но каким бы необычным он вам ни показался, вы не должны позволить этому отвлечь вас от фактов дела. Себастьяну хватило храбрости дать показания. Он не обязан был этого делать, но он хотел, чтобы вы услышали правду о том, что случилось в тот день, с его собственных слов. Себастьян может быть напряженным и впечатлительным, но он не убийца. Он может издеваться над одноклассниками, но он не убийца. Факты таковы: если бы Себастьян убил Бена, он пришел бы домой в крови с головы до ног. Он бы не вернулся домой в три часа дня и не стал бы смотреть с мамой телевизор. Себастьян — маленький мальчик, и он бы никогда не смог размахнуться орудием убийства с силой, которая требовалась для того, чтобы убить Бена. Но, что еще важнее, нет никаких доказательств того, что кирпич побывал в руках Себастьяна, и никто не видел, как Себастьян бьет Бена этим кирпичом. Свидетель заявил, что Себастьян преследовал Бена и дрался с ним в парке, но эта драка показалась ему настолько несерьезной, что он даже не счел необходимым ни вмешаться и растащить мальчишек, ни заявить о происшедшем в полицию. Свидетель обвинения отправился домой смотреть телевизор, потому что увидел не акт насилия, предшествовавший убийству, а совершенно нормальный спор между двумя ребятами, которые, когда взрослый крикнул им прекратить драку, именно так и поступили. Еще важнее отметить, какую роль сыграла полиция в установлении правосудия по данному делу. Мистер Рэнкин признал, что мог видеть, как на Бена напал взрослый человек в бледно-голубой или белой рубашке. Как отреагировали полицейские? Они проверили записи с муниципальных камер видеонаблюдения, ничего не нашли, и что дальше?..

Ирен воздела руки к присяжным, будто спрашивая у них ответа, и сама же ответила:

— Ничего.

Она пожала плечами и облокотилась о кафедру, словно смирившись с подобным разгильдяйством.

— Все указывает на то, что нападавшим мог быть взрослый человек в белой или бледно-голубой рубашке, который напал на Бенджамена и убил его уже после того, как Себастьян ушел с игровой площадки. Это важное предположение, сделанное свидетелем обвинения, было оставлено без внимания. Уверены ли мы в том, что это преступление совершил вот этот мальчик, или действительно есть вероятность, что убийцей был кто-то другой? Поэтому вы должны спросить себя: безопасно ли признавать мальчика виновным на основании подобных улик? Если вы отбросите в сторону прочитанные газеты, виденные жуткие снимки, услышанные, не менее ужасные, подробности, если вы подумаете о том, что ни одна из улик не доказывает, что Бена убил Себастьян: нет ни данных судмедэкспертизы, согласующихся с типом нанесенных повреждений, ни отпечатков пальцев на орудии убийства, ни свидетелей самого нападения, — вам придется прийти к единственному разумному заключению. Обвинение должно доказать, что нет никаких фактических оснований для сомнения в виновности обвиняемого. Доказательства — работа обвинения, а не защиты. Теперь вы должны решить, состоятельны ли эти доказательства, или вы на самом деле сомневаетесь в косвенных уликах, с которыми вас ознакомили. Перед вами стоит не закоренелый преступник со списком судимостей. Перед вами маленький мальчик. Когда вы вернетесь из комнаты, где будете совещаться, я хочу, чтобы вы были совершенно уверены… совершенно уверены в том, что вы приняли правильное решение. Я знаю, что вы рассмотрите факты такими, каковы они есть, и поймете, что Себастьян невиновен. Если вы верите, что Себастьян невиновен, вы должны его оправдать. Вы должны его оправдать даже в том случае, если считаете, что он может быть невиновен…

Ирен собрала свои записи.

— Спасибо за то, что выслушали.

До конца дня судья выступал с заключительным словом, после чего присяжных отпустили для обсуждения приговора. Дэниел допоздна работал у себя в конторе, а потом зашел в прокуратуру за последними распоряжениями. Позже, допивая пиво, он набрал сообщение для Ирен: «Думаю о том, что будет завтра. Не уверен, что готов. Надеюсь, ты в порядке». Ответа не было.

На следующий день была пятница, и утром Дэниел отправился на работу, где его и застал звонок о том, что присяжные вынесли решение.

Все снова собрались в зале суда: адвокаты, члены семей, журналисты и публика. Себастьян сидел рядом с Дэниелом, ожидая решения, которое должно было определить всю его дальнейшую жизнь.

Дэниел покосился по сторонам. Сонно ползли минуты, отсчитывая пульс процесса. Он взглянул на сидевшего рядом мальчика, отметив про себя храбро вздернутый подбородок и замершее в усталых детских глазах ожидание, и положил руку ему на спину. Сегодня Себастьян был очень нарядным: в свежей рубашке с великоватым воротом и галстуком в полоску. Он повернул голову и улыбнулся Дэниелу.

Бэрон приподнялся в кресле и, пристально посмотрев поверх очков на Себастьяна с Дэниелом, сказал:

— Ребенку вставать не нужно.

Секретарь обратился к присяжным:

— Прошу председателя встать.

Председателем оказалась женщина. Она встала, скрестив руки перед собой.

— Вы готовы вынести вердикт, по которому достигли согласия? — спросили ее.

— Да, — ответила женщина; она была средних лет, с четким произношением.

— Виновен или не виновен подзащитный, Себастьян Кролл, в убийстве Бенджамена Стокса?

Дэниелу вдруг стало нечем дышать. Каждая пара глаз в заполненном публикой зале была прикована к губам женщины в ожидании слов. Дэниел улавливал напряжение, исходившее от мальчика.

Когда Тайрел был на скамье подсудимых, Дэниел казался себе бессильным, оттого что их разделили. Но сейчас, когда Себастьян сидел совсем рядом и Дэниел ощущал его прикосновение, видел, как тот едва заметно раскачивается, слышал запах его свежевымытых волос, было еще хуже. Даже теперь Дэниел был способен защитить своего маленького клиента не больше, чем тогда Тайрела.

В случае осуждения за убийство у судьи не будет другого выбора, как приговорить Себастьяна к лишению свободы на милость ее величества. Даже после вынесения приговора срок его заключения будет определяться не профессиональными юристами, а министром внутренних дел. Жизнь мальчика станет предметом политического торга, и, скорее всего, министр не раз продлит его приговор, чтобы унять разъяренную публику и шумиху в средствах массовой информации.

Дэниел подумал о тех годах, которые мальчику предстоит провести в изоляторах для несовершеннолетних, а потом и во взрослых тюрьмах; о том, на какие наркотики он подсядет, как будет создавать и терять отношения; о том, насколько отчужден будет от общества и от самого будущего. Его жизнь будет всегда подразумевать какой-то вид заключения.