Чак Паланюк - Бойцовский клуб (вариант перевода)

Три обезьяны-космонавта притихли на заднем сиденье.

Озорной Комитет распечатал памятки пассажирам авиалиний, которые показывают, как пассажиры дерутся за кислородные маски, пока их охваченный пламенем реактивный самолёт падает со скоростью тысяч миль в час.

Озорники и Дезы соревновались друг с другом в разработке компьютерного вируса, который заставит банкоматы вырыгнуть десятидолларовые и двадцатидолларовые банкноты из чрева.

Прикуриватель разогрелся до невозможности, и механик говорит, чтобы я зажёг свечи на праздничном торте.

Я зажигаю свечи, и над тортом возникает маленький огненный нимб.

- Что бы вы сделали перед тем, как умрёте? - говорит механик и направляет нас на грузовик. Грузовик сигналит длинными очередями, а потом его фары становятся всё ярче и ярче, настолько яркими, что высвечивают улыбку на лице механика.

- Загадывайте желание, быстро, - говорит он, обращаясь к зеркальцу в салоне, которое показывает трёх обезьян-космонавтов, сидящих на заднем сиденье. - У нас пять секунд до забвения.

- Раз, - говорит он.

- Два.

Грузовик, рыча и сверкая, заслоняет собою всё впереди нас.

- Три.

- Прокатился бы на лошади, - донеслось с заднего сиденья.

- Построил бы дом, - звучит другой голос.

- Сделал бы татуировку.

Механик говорит:

- Доверьтесь мне, и вы умрёте навсегда.

Слишком поздно, грузовик сворачивает в сторону, и механик сворачивает в сторону, но сзади за нашим "Корниш" идёт передний бампер первого грузовика в колонне.

Но этого я в тот момент не знаю, а знаю я, что вижу огни, огни грузовика мигают и исчезают в темноте, и меня скидывает к дверце, а потом кидает к торту и к механику за баранкой.

Механик вцепляется в рулевое колесо, пытаясь с ним совладать и держаться ровно, а свечи будто гаснут. В одну великолепную секунду в тёплом салоне чёрной кожи нет света и наши крики сливаются воедино, на одной и той же глубокой ноте, на одинаково низком стоне сигнала грузовика, и у нас нет контроля над машиной, нет выбора, нет направления и нет спасения, и мы мертвы.

Моё желание сейчас - умереть. Я в мире ничто по сравнению с Тайлером.

Я беспомощный.

Я тупой, и всё, что я делаю, так это хочу это и то, и вот это, пожалуй.

Моя маленькая жизнь. Моя маленькая дерьмовая работа. Моя шведская мебель. Я никогда, нет, никогда не говорил об этом, но до того, как я встретил Тайлера, я хотел купить пса и назвать его "Антураж".

Вот какой хреновой может быть жизнь.

Убей меня.

Я хватаюсь за баранку и возвращаю нас на встречную полосу.

Сейчас.

К эвакуации души приготовиться.

Сейчас.

Механик вырывает колесо, чтобы съехать на обочину, а я вырываю, чтобы, чёрт побери, умереть.

Сейчас. Восхитительное чудо смерти, когда в один момент ты ходишь и говоришь, а потом неожиданно становишься неодушевлённым предметом. Объектом.

Я ничто и даже меньше, чем ничто.

Холодный.

Невидимый.

Я чувствую запах кожи. Мой ремень безопасности перекрутился вокруг меня, будто рукав смирительной рубашки, и когда я пытаюсь сесть, я ударяюсь головой об рулевое колесо. И это больнее, чем может показаться. Моя голова покоится на колене механика, и я гляжу вверх и, присмотревшись, вижу вверху улыбающееся лицо механика, ведущего автомобиль, и вижу звёзды в окошке водителя.

Мои руки и лицо в чём-то липком.

Кровь?

Масляный крем.

Механик смотрит вниз.

- С днём рождения.

Я чувствую дым и вспоминаю о торте.

- Ты чуть руль не сломал своей головой, - говорит он.

И ничего другого, только ночной воздух и запах дыма, и звёзды, и механик, улыбающийся и ведущий машину, моя голова на его колене, и я не думаю, что мне обязательно нужно сесть.

А где торт?

Механик отвечает:

- На полу.

Только ночной воздух и всё более крепкий дым.

Исполнится ли моё желание?

Надо мной улыбается профиль на фоне звёзд:

- Эти свечи, - говорит он, - они никогда не потухнут.

В свете звёзд мои глаза привыкают к темноте, и я вижу, что дым поднимается от маленьких огоньков вокруг нас на коврике в салоне.

Глава 16

МЕХАНИК ИЗ бойцовского клуба давит на газ, тихо бесится за баранкой, и у нас ещё что-то остаётся. Что-то невыполненное.

Единственная вещь, которой я должен научиться перед концом цивилизации это как смотреть на звёзды и рассказывать, куда я иду. Стоит тишина, будто "Кадиллак" движется в глубоком космосе. Мы, должно быть, съехали с шоссе. Трое парней на заднем сиденьи то ли вырубились, то ли спят.

- Ты был близок к жизни, - говорит механик.

Он отнимает руку от рулевого колеса и касается длинного шрама, возникшего после того, как я головой врезался в рулевое колесо. Мой лоб так опух, что я жмурюсь от боли, а он пробегает холодными пальцами по всему шраму. "Корниш" подскакивает на кочке, и боль словно старается вырваться из-под черепа, будто тень, злая тень. Наш покорёженный багажник подпрыгивает, а бампер скрипит в тишине, пока мы едем по ночной дороге.

Механик говорит, что буфер висит на волоске: при столкновении он зацепился за бампер грузовика.

Я спрашиваю, сегодняшний вечер является домашним заданием для проекта "Разгром"?

- Частично, - говорит он. - Мне надо совершить четыре человеческих жертвоприношения и загрузиться жиром.

Жиром?

- Для мыла.

Что планирует Тайлер?

Механик начинает говорить, и это чистый Тайлер Дерден.

- Я вижу сильнейших и умнейших мужей, которые жили когда-либо, - говорит он, его профиль виден на фоне звёзд в окне водителя, - эти люди работают на бензоколонках и обслуживают столики.

Его лоб, брови, нос, ресницы, глаза, мягкий подвижный контур рта - всё это выглядит чёрным на фоне звёзд.

- Если бы мы могли собрать этих людей в тренировочных лагерях и взрастить их.

- Всё, что делает пистолет, - это направляет взрыв.

- У нас образовался класс молодых сильных мужчин и женщин, и они хотят отдать свои жизни за что угодно. Реклама заставляет этих людей гоняться за машинами и шмотьём, которое на самом деле им не нужно. Поколения их работают на работах, которые они ненавидят, просто потому, что тогда они смогут купить то, что им не нужно.

- У нашего поколения не было великой войны или великой депрессии, но у нас есть война духовная. Мы совершаем великую революцию против культуры. Великая депрессия - это наше существование. Мы пали духом.

- Мы должны поработить этих мужчин и женщин, чтобы показать им свободу, напугать их, чтобы показать им отвагу.

- Наполеон хвастался, что он может заставить людей пожертвовать своими жизнями за кусочек ленты.

- Представь, мы вызываем удар, и все отказываются работать, пока мы не перераспределим богатства всего мира.

- Представь, что ты охотишься на лося во влажных лесах на склонах каньона у руин Рокфеллер-центра.