Анна Малышева - Коралловый браслет

– Потому что… – Неожиданно приблизившись вплотную, следователь взял девушку под руку. У нее было ощущение, что ей под локоть подсунули деревянную оглоблю. – Люди и за меньшее попадали в тюрьму. Ну, не будьте ребенком, поймите – у меня труп, у меня свидетель, который не то что говорит, будто видел кого-то, на вас похожего… а прямо называет вас. В этой ситуации вы просто вынуждены оправдываться!

– Почему мой свидетель не принимается во внимание? – Маша сделала робкую попытку высвободить руку, но Амелькин держал ее крепко. – Николай Петрович, объясните! В каком виде я должна дать эти показания? Давайте поедем в управление, я все напишу!

– Не усугубляйте своего положения, – отечески мягко посоветовал тот и, почувствовав ее глухое сопротивление, выпустил наконец руку. – Лжесвидетельство – неважный соус, вы можете им все испортить. Не было ведь на самом деле никакой подруги? Вы мне сейчас не как следователю, как человеку скажите – не было? Не для протокола… В протоколе напишем, как захотите.

Маша исподлобья взглянула ему в лицо. Он говорил так просто и доверительно, и в какой-то миг у нее появилось искушение признаться во всем, попросить совета. Но девушка тут же справилась с этим приступом слабости. Она вспомнила злую улыбку Ильи, жесткое выражение его серых глаз в тот миг, когда он говорил: «Я хочу, чтобы ты помогла мне растоптать эту гниду!» Девушка отступила на шаг и с замиранием сердца выговорила:

– Очень жаль, но у меня действительно есть алиби.

Последовала пауза, во время которой Амелькин рассматривал, казалось, собственную тень, протянувшуюся поперек большой лужи. Наконец он произнес:

– Что же делать… Вы меня не хотите понять.

– Я пытаюсь! – честно ответила девушка.

– Ну тогда поймите, нет никакого смысла раздувать это дело, переполнять его фальшивыми свидетелями, недействительными показаниями. Соседка, может, и врет, но так уж вам не повезло, я обязан ей верить. Я даже не могу вычислить ее мотива, так что должен допустить – она говорит правду. Или вы можете доказать, что Мерзлякова хочет извлечь выгоду из своих ложных показаний?

Маша молча покачала головой.

– Вот если бы у меня была волшебная палочка – раз, взмахнул, и нет ее показаний! – мечтательно произнес Амелькин. – Как хорошо! И вы бы с чистой душой обо всем забыли! И я бы забыл – ну еще одно нераскрытое дело, что за беда?

– Я думаю, она не возьмет обратно показания, – осторожно заметила Маша.

– А вы уже пробовали ее уговорить?

Вопрос, заданный будто вскользь, окончательно насторожил девушку, и она снова отделалась неопределенным покачиванием головы. Амелькин махнул рукой:

– Не та женщина, бесполезно. Даже я не смог бы ее теперь переубедить. Но есть другой вариант… Дело в том, что о ее показаниях пока никто, кроме меня, не знает. Если бы они вдруг перестали существовать, это прошло бы незамеченным. Самой Мерзляковой я мог бы объяснить, что вы предоставили железное алиби. Вроде просто… И очень сложно! – Последнюю фразу он произнес с легким нажимом, так выразительно глядя на Машу, что та не выдержала и отвела взгляд.

– Если вы можете так сделать… – пробормотала она.

– Теоретически я многое могу, – подтвердил Амелькин. – Но это инициатива, чреватая очень серьезными последствиями. Вплоть до увольнения, а то и хуже. Если помните, это дело об убийстве!

– Вы сами об этом заговорили! – запротестовала девушка. – Я не просила!

– Ну да, вы просто смотрели на меня такими несчастными глазами! – усмехнулся тот. – Чтобы не размазывать то, что нам обоим ясно – еще не поздно договориться. До понедельника я могу придержать показания Мерзляковой, но на следующей неделе начну вовсю их работать, если вы не пойдете мне навстречу.

– То есть… – онемевшими губами произнесла девушка, только сейчас начиная всерьез верить в реальность сделанного ей предложения. – Вы говорите о деньгах?

– Мне просто совесть не позволяет пользоваться вашим стесненным положением, – галантно улыбнулся Амелькин, ничуть не смутившийся вопросом. – Поэтому с вас сто пятьдесят тысяч. Это смехотворная сумма по сравнению с тем, чем я рискую!

– Сто пятьдесят тысяч рублей? – с запинкой выговорила Маша. – Но это очень много… Это шесть тысяч долларов! Вы не представляете, наверное… Я мало зарабатывала в последнее время, и было столько расходов!

– Марья Григорьевна, да ведь существует система кредитования, слава Богу! – Амелькин говорил раскованно и жизнерадостно, будто речь шла о самых обыденных вещах. – Вы москвичка, квартира есть, обратитесь в два-три банка и решите проблему за пару дней. Я ведь вас не тороплю, не требую денег немедленно. И есть, в конце концов, родственники, друзья… Ведь это совсем небольшая цена за то, чтобы я рискнул своей карьерой! Честное слово, только из симпатии к вам! У вас целых три дня, чтобы найти деньги!

– О Господи! – Маша взялась за виски и тут же отдернула руки, повернув к следователю искаженное лицо: – А если я не найду денег?

– А я вам все уже рассказал! – почти весело ответил тот и, взглянув на часы, легонько свистнул: – Мне давно уж надо ехать, сейчас по пробкам… Опоздаю! Марья Григорьевна, когда вы сумеете взглянуть на ситуацию без ложного драматизма, то поймете, что я предложил единственно верное решение. И совсем не страшное, уверяю вас! Звоните!

Сделав прощальный жест, Амелькин направился было к воротам, но вдруг остановился и обернулся:

– Может, вас куда-то отвезти? Если по дороге, я могу!

– Не надо, – сдавленно ответила она. – Мне нужно подумать.

– Подумайте, подумайте хорошенько! – посоветовал следователь, ничуть не смутившись ее похоронным тоном. – А если вы сейчас про себя возмущаетесь моим предложением, подумайте еще лучше! В сущности, я ведь вам одолжение делаю! Я вам мог бы рассказать о людях, которые мне пачки денег в руки совали, на коленях просили взять, помочь, но я им отказал! А вас пожалел, потому и готов рискнуть! И кстати, Марья Григорьевна… – В его голосе зазвучали дребезжащие, смешливые нотки: – У меня кристальная репутация, ко мне никакая грязь не пристанет! Это я вам говорю на тот случай, если вы вдруг вздумаете выводить меня на чистую воду. Не советую, Марья Григорьевна, очень не советую. Подумайте о показаниях Мерзляковой, их ведь не я придумал! Отвечать тогда будете по полной, а отвечать вам нечего!

И развернувшись, Амелькин торопливо пошел к воротам, на ходу застегивая пальто. Даже когда его фигура растворилась в сумерках, выползающих из-под огромного моста, возле которого теснились ряды машин, Маша не двинулась с места, будто он все еще мог за ней наблюдать.

Илья ожидал ее в условленном месте – на втором этаже, у лестницы. Поднимаясь по ступенькам, Маша сразу заметила рядом с ним щуплую фигурку своей приятельницы и удивилась, что они до сих пор не расстались. Анастасия Юрьевна куталась в длинную вязаную шаль и, нервно щурясь, слушала, что говорил ей Илья. Завидев Машу, она внезапно смутилась и принялась теребить кисти, свисающие с краев шали: