Дмитрий Герасимов - Если небо молчит

– Торжество человеческой справедливости ничего не доказало бы вашей несчастной подруге. Она бы так и не поняла, как жестоко, мерзко и, главное, бессмысленно то, что она делает.

– А сейчас, думаешь, поняла? – горько усмехнулась Маргарита.

– Ей ответило небо, а не человек. – Антиох многозначительно поднял палец. – И если она его не слышит, значит, она просто глуха.

– Скажи, – Маргарита не могла успокоиться, – а почему ты все же решил вмешаться? Ты же не хотел лезть в дела Божьи.

– А я и не вмешивался, – возразил бородач. – Я только немного помог людям услышать небо.

– Самому не противно? – не выдержал Корж. – Небо молчит, небо кричит… Помог людям… Может, и Богу помог заодно? Ты кем себя возомнил-то, кусок дерьма? – Он вскочил со стула и схватил Антиоха за воротник. – Хочешь продлить себе пребывание в больничке?

– Не хочу, – спокойно ответил тот. – Я здесь все дела сделал и ухожу. Мне осталось еще одно важное дело в городе. Сделаю – покину и его.

– Вот это правильно! – одобрил Корж, не выпуская ворот из рук. – В Сыром Яру сразу чище станет. Готов придать тебе ускорение.

– Мне не требуется ускорение, – покачал головой бородач. – Всему свое время.

– Это как посмотреть, – не унимался оперуполномоченный. – Мне, например, не терпится выкинуть тебя вон! – Он дернул за воротник с такой силой, что у пижамы отлетели пуговицы. – Ты чего к девке липнешь, урод? Слюни текут? Тоже в очередь хочешь записаться?

Антиох накрыл ладонью его руку и, отступив на полшага, сделал короткое движение плечом. Не успев высвободить заломленную кисть, Корж рухнул на колени, побелев от боли и изумления.

– Не надо так, – спокойно посоветовал бородач. – Каждый должен делать свое дело, но при этом – не обижая и не унижая людей. Тем более – близких.

Оправившись от удивления, но все еще морщась от боли в запястье, Сашка вскочил на ноги и ринулся на противника. Тот протянул его на себя и, сделав шаг в сторону, ударил коленом в бедро.

На этот раз Корж кубарем полетел на пол.

– Я не понял, – взвыл он, корчась от боли и даже не пытаясь подняться. – У нас всякое отребье владеет джиу-джицу? [8]

– Я, конечно, отребье, – согласился Антиох и присел на корточки, чтобы милиционер мог его хорошо слышать. – Но Маргарита – не девка. Вы давно должны были это понять…

Прямо от здания ЗАГСа на Таганской улице белый БMВ, украшенный лентами и шарами, вырулил через Абельмановскую на Марксистскую улицу, пересек площадь и помчал своих пассажиров по Садовому кольцу к трем вокзалам.

Татьяна и Максим целовались на заднем сиденье. Жора, ухмыляясь, поглядывал на них в зеркало заднего вида и весело крутил баранку. За окном проплывали деревья, размалеванные известью на манер голых пропагандистов боди-арта, низкорослые кирпичные домики в парандже ремонтных полотен с нарисованными окнами, особнячки с заляпанными цементом кариатидами и выцветшими кровлями. Вынырнул и исчез парапет набережной реки Яузы, мелькнули стеклом и бетоном стены «Атриума», и потянулась за ними нескончаемая вереница разноцветных витрин, плетеных огней и мудреных названий.

– Вы как тинейджеры, – хохотнул Жора. – Прям оторваться не можете друг от друга.

– За дорогой следи, – посоветовала Татьяна, в неге запрокинув голову и закрыв глаза.

– Мы – молодожены! – поправил Максим, с нежностью разглядывая бархатную кожу адвокатессы. – А это – хуже тинейджеров.

Он блаженствовал. Впервые за последние месяцы ему по-настоящему улыбнулась удача. Все переживания и волнения, неприятности и тревоги, свалившиеся на него в этом проклятом августе, теперь были перечеркнуты, перелистаны и раздавлены синей печатью в паспорте. Брак с успешной адвокатессой, раскрутившей бизнес при помощи богатых родителей, вселял в него надежду раскрутить собственный с той же помощью. У этой женитьбы имелись и другие неоспоримые преимущества, из которых не последнее – прописка в шикарной квартире на Таганке. Остались позади съемные хрущобы и комнаты в общежитии, канули в небытие унизительные собеседования с работодателями и копеечная зарплата, сгинули, словно не были, вонючие пельмени на завтрак и две пары обуви на четыре сезона. Даже мотоцикл – его многострадальный старенький «Минск» – теперь уступит место новенькому, блестящему, пахнущему дорогой кожей и высокооктановым бензином внедорожнику.

Танкован, как и мечтал, появится в родном городе победителем. Правда, еще пока не известным физиком, не мультимиллионером, не знаменитой VIP-персоной, но вполне респектабельным и удачливым молодым человеком, у которого синичка уже в руках, а впереди блестящее будущее и журавль в небе.

Машина свернула на Каланчевку, промчалась вниз к высотке и, юркнув под мост, остановилась на тесной парковке перед Казанским вокзалом.

– Удачи вам, – сказал Жора, вытащив на тротуар два новеньких чемодана и захлопнув багажник. – И… горько!

Зал ожидания был переполнен. Сотни спящих, жующих, галдящих людей, обложенных коробками, чемоданами и тюками, коротали время до отправления. В воздухе стоял тяжелый запах немытых тел. Вдоль стены протянулась длинная, изогнутая змея воткнутых друг в друга тележек, а единственную, свободную от кресел площадку в дальнем углу зала занимало кафе, возле которого топталась внушительная очередь.

– Надо было все-таки лететь самолетом, – вздохнула Михеева, брезгливо оглядываясь по сторонам.

Максим водрузил чемоданы на ближайшую тележку и виновато развел руками:

– Я же говорил: до Сырого Яра нет прямого воздушного сообщения. А от Тюмени все равно еще трястись поездом несколько часов.

– Несколько часов – не трое суток, – возразила Татьяна и обреченно махнула рукой: – Ладно, чего уж там. Дело сделано. И то хорошо, что у нас с тобой СВ.

– Молодоженам нельзя ехать в купе, – подмигнул он. – Они должны заботиться о нравственности окружающих.

– Пошли на перрон, – предложила Михеева. – Локомотив подадут через час, так хоть давай проведем эти шестьдесят минут на относительно свежем воздухе.

Они двинулись к выходу. Со всех сторон на них глазели с нескрываемым любопытством: красивый молодой человек в элегантном льняном костюме, белоснежной сорочке и (несмотря на жару) шелковым шейным платком и хрупкая миниатюрная блондинка в очках, в нарядном кремовом платье с легкой прозрачной накидкой и бежевых туфельках из мягкой кожи со стразами на высоком каблуке – жених и невеста!

Молодые проследовали на платформу.

– Честно говоря, – сказал Максим, осторожно ступая по грязному от налузганных семечек асфальту и катя за собой чемоданы, – я все же думал, что мы сначала отправимся куда-нибудь к морю, солнцу и пальмам и только потом махнем в Сибирь.