Валентина Мельникова - Финита ля комедиа

Они быстро миновали гостиную. Федор Михайлович вновь посмотрел на часы. И в этот момент услышал голос дочери.

- Папа, я готова!

Лиза с вызовом смотрела на него. В легком светлом пальто и светлой шляпке с лентами она выглядела прехорошенькой. Глаза ее сверкали от возбуждения, щеки раскраснелись. И Федор Михайлович подумал, что зря сомневался в своей дочери. Разве можно напугать чем-нибудь дочь своей матери, которая в ее же возрасте, без размышлений и сомнений, бросила столицу, поссорилась с родителями и отправилась с ним в самую что ни есть Тмутаракань просто потому, что беззаветно любила его...

Лиза подошла к отцу, взяла его за руку:

- Я очень рада, что хоть чем-то могу тебе помочь!

Я понимаю, что моя роль здесь несколько иная, но постараюсь сыграть ее самым лучшим образом! Но учти, я соглашаюсь только при условии, что на следующей неделе ты позволишь нам провести вечер для узкого круга друзей и знакомых. Мы бы хотели успеть до отъезда Лидии Николаевны в Россию... - Она оглянулась на Анастасию Васильевну.

Федор Михайлович поймал взглядом ответный одобрительный кивок жены и озадаченно хмыкнул:

- Ну, шантажистки! - и махнул рукой. - Ладно, валяйте, проводите что хотите! Приглашайте, ублажайте, прощайтесь!

- Еще одно условие! - Лиза перестала улыбаться. - Ты непременно будешь присутствовать на этом вечере и дашь слово, что Алексей Дмитрич и Иван тоже в это время дежурить не будут!

- Лиза, - Федор Михайлович строго посмотрел на дочь, - тебе не кажется, что твоя крошечная услуга очень дорого мне обойдется?

- Я на то и рассчитываю, - дочь крайне нахально улыбнулась, - хватит тебе нашу кровь пить, дай и нам свою пользу поиметь!

Федор Михайлович поверх ее головы беспомощно посмотрел на жену, откровенно забавлявшуюся их диалогом, но ничего не сказал. Лишь подумал, что Лиза не только дочь своей матери, но и дочь своего отца!

***

- Папа, я понимаю, что театр в безвыходном положении, но все же не верю, что я и есть тот самый выход, причем, по твоим словам, единственный! Лиза смерила Федора Михайловича недоверчивым взглядом. - Я, например, считаю, что тому же Юрию Борисовичу следовало бы пригласить на просмотр в первую очередь Веронику, если уж действительно положение безвыходное. Она репетировала роль Луизы с Муромцевой.

И согласись, у нее больше данных для сцены, чем у меня. У Вероники сама Муромцева рассмотрела талант, у нее есть желание играть на сцене. Почему же о ней даже не вспомнили? Объясни мне, в чем дело? Я не верю, что Савва Андреевич против ее выхода на сцену.

Их ссора не повод, чтобы провалить открытие театра.

- Лиза, я тебя прошу, не задавай лишних вопросов, - произнес Федор Михайлович. - Твое дело сейчас доехать благополучно до театра и отбарабанить свою роль перед Туруминым и Булавиным. Это пока все, что от тебя требуется. Если они сочтут, что ты им подходишь, будем говорить более предметно. А сейчас прекрати изводить меня своими вопросами. Прекрасно знаешь, что я отвечать на них не собираюсь!

- С тобой невозможно разговаривать! - надулась Лиза и отвернулась. Просишь помочь тебе и тут же меня обижаешь своим недоверием. Что я, по-твоему, полено безмозглое? Ничего не понимаю?

- Лиза, - Федор Михайлович взял дочь за руку. - Не сердись и сделай лишь то, о чем я прошу. Зачем тебе знать подробности? Они отвратительны и не для твоих ушей! Лучше роль повтори, пока едем, чтоб не запинаться... Турумин не...

- А вон он сам, легок на помине! Говоришь, в театре нас дожидается? А вот и нет! - с торжеством воскликнула Лиза, кивая на окно экипажа.

Тартищев с недоумением потянулся к окну. Прямо под носом у их экипажа главный режиссер театра Юрий Борисович Турумин быстро пересек дорогу к стоящей на противоположной стороне улицы легкой коляске.

При ходьбе он опирался на трость и заметно прихрамывал. Судя по выражению лица, он возвращался с панихиды по очень близкому и любимому родственнику. По крайней мере, ни Лизу, ни Федора Михайловича он не заметил. Тартищев проводил его ошеломленным взглядом, потом посмотрел на дочь.

- Интересно, откуда это он?

Лиза пожала плечиком.

- Известно, откуда! От Сухарева, от художника!

Вероятно, поздравлять ездил. Ты разве не слышал? Он на днях женился.

- Турумин? Женился? - поразился Тартищев, чьи мысли неожиданно потекли в новом, встревожившем его направлении, и он услышал только последнюю фразу.

- Папа, чем ты слушаешь? - рассердилась Лиза. - Какой еще Турумин? Сухарев женился. На Ольге Гузеевой... Через несколько дней они в свадебное путешествие уезжают. В Италию.

- Ольга? Гузеева? - Тартищев уже более осмысленно посмотрел на дочь. Уезжают? - и крикнул Никите:

- Остановись! Я здесь сойду! - И обратился к Лизе:

- Слушай меня, Елизавета, внимательно.

Сейчас Никита отвезет тебя в театр, там тебя встретит Алексей и объяснит все, что от тебя требуется. Учти, слушаться его будешь беспрекословно, и смотри, чтоб никакой самодеятельности! И попробуй хоть на шаг от него отойти! - Он погрозил ей пальцем и вышел из экипажа. И уже с улицы крикнул:

- Скажи Алексею, что я немного задержусь. Нужно выяснить некоторые обстоятельства! Я переговорю кое с кем и приеду в театр. Если появится Иван, пускай меня обязательно дождется!

- Хорошо, папа, - неожиданно покорно ответила Лиза. - Я все передам, все объясню! - А под нос себе пробурчала:

- Так уж и быть...

***

На его звонок дверь открыла горничная в накрахмаленном белом фартуке и таком же чепце.

- Тартищев. Начальник сыскной полиции, - представился Федор Михайлович. - Я бы хотел встретиться с Василием Ивановичем и его супругой.

- Они сейчас в мастерской работают, - сообщила горничная. - Я узнаю, когда они освободятся.

- Ты, милочка, передай, что пришли из полиции, и мне особенно некогда ждать, когда они освободятся, - сказал строго Тартищев. - Дело у меня важное и отлагательства не терпит.

Горничная в замешательстве посмотрела на него, поправила чепец и почти выбежала из вестибюля, заставленного высокими темными шкафами старинной работы.

Вместо нее появился лакей, принял у Тартищева шинель и фуражку и повесил в один из шкафов, как оказалось, одежный. Сделав приглашающий жест в сторону двери, в которой скрылась горничная, он склонил голову в поклоне и предложил:

- Пройдите-с в гостиную! Мастерские на третьем этаже, пока Дарья добежит...

Но Дарья, видно, сильно спешила донести до хозяев сообщение о появлении в доме полиции, потому что Федор Михайлович не успел еще окинуть взглядом полутемную, с занавешенными окнами гостиную, как ее порог переступил высокий широкоплечий мужчина лет тридцати пяти, с густой копной вьющихся русых волос, слегка курносым носом, маленькой аккуратной бородкой и усами. Одет он был в красную косоворотку, подпоясанную шелковым кушаком. Глаза его смотрели с любопытством, но доброжелательно, а сам он улыбался во весь рот, словно только и ждал этого счастливого момента - встречи с начальником сыскной полиции.