Валентина Мельникова - Финита ля комедиа

Тартищев повернулся в сторону Вавилова и Желтовского, что-то оживленно обсуждавших в стороне от основной группы.

Вавилов заметил его взгляд.

- Федор Михайлович, господин Желтовский рассказал мне сейчас потрясающий случай. Сегодня в шестом часу утра он стал свидетелем чрезвычайного происшествия. Городовой полицейской стражи остановил недалеко от шахматного клуба фургон бакалейщика и приказал предъявить документы кучеру и приказчику.

Те бросились бежать. Словом, кучер был убит наповал, потому что не подчинился приказу городового остановиться, а приказчик успел скрыться в неизвестном направлении. А в фургоне вместо зелени оказались, представьте себе, патроны, несколько "браунингов" и книжонки крайне мерзкого содержания. Максим тоже участвовал в погоне за сбежавшим злоумышленником, но без успеха.

- Господин Ольховский после беседовал со мной и сказал, что его отделение вплотную займется розыском сбежавшего. - Желтовский продолжал держаться рукой за подбитый глаз, нос у него распух, как груша бергамот, но он вновь вел себя с прежним фасоном. И пояснения давал с легким вызовом. Дескать, как же так?

Такой случай прошляпили, господа сыщики! - Бронислав Карлович предполагает, что члены неизвестной пока организации пытались перепрятать порочащие их улики в безопасном месте, но бдительность городового помогла разрушить их планы. И дело времени, чтобы выйти на эту организацию явно масонского толка. - Он посмотрел на Тартищева. - Впрочем, читайте вечерний номер "Взора". Там я описал происшествие во всех деталях. Говорят, городовому светит премия в двадцать рублей...

ЭПИЛОГ

Успех оказался бурным, превысившим всякие ожидания. Сама жизнь в образе Луизы Миллер рыдала, боролась, протестовала и гибла на сцене нового Североеланского театра. С поразительным трагизмом Вероника довела до конца свою роль. Луиза умерла, отравленная Фердинандом.

Исступленные рыдания неслись из партера и из лож.

Бездыханная Луиза лежала на полу, пока шли последние сцены Фердинанда с Миллером и президентом. Но о чем думала в этот момент Вероника, никто не знал.

Скорее всего, вспоминала мать, бабушку, Полину Аркадьевну и наверняка не верила, что сумела все-таки добиться того, о чем мечтала всю свою жизнь.

Наконец, занавес опустился в последний раз. И Вероника вместе с Сергеем Зараевым и Шапаревым вышла навстречу овациям, которые длились несколько минут. Вся сцена была заставлена цветами и подношениями. Публика узнала из газет о нелегкой судьбе дебютантки и была по этому случаю необыкновенно к ней доброжелательна. Возможно, в этом угадывалось и потаенное желание избавиться от чувства вины, которое испытывал едва ли не каждый в этом зале. Новые подробности о смерти Муромцевой были у всех на устах и никого не оставили равнодушными.

Тем временем Великий князь поднес Веронике бриллиантовую брошь и серьги, поцеловал в щеку и, озорно улыбаясь, прошептал ей что-то на ухо. Губернатор с супругой подарили кольцо с изумрудом, Хворостьянов - дубовый ящик со столовым серебром, затем вынесли серебряный самовар от одного купца, три штуки атласа на платье - от другого, от третьего - тридцать аршин лионского бархата.

Савва Андреевич набросил на худенькие плечи мех, черно-бурой лисицы, синевато-черный, с сединой. И публика отметила, как необыкновенно хороша дебютантка в этом наряде.

Вероника выглядела ошеломленной и напуганной подобным вниманием, потрясенной столь трогательными изъявлениями любви. Она выходила на бесконечные вы зовы, но ее взгляд скользил поверх голов публики.

И абсолютным сюрпризом для зала оказалось, когда она неожиданно твердо произнесла:

- Романс "Огни заката". Памяти Полины Аркадьевны Муромцевой.

Публика ахнула.

Вероника судорожно сжала ладони и поднесла их к груди. И поначалу робко начала:

Пусть жизнь страданием измята,

Но я полна одним тобой.

Сияют ярко предо мной

Огни последнего заката...

Голос ее дрожал, она сбивалась с мелодии, но затем тихо вступил оркестр, и заключительные слова романса взлетели над залом. Мороз пробрал слушателей, а сердца сжались в непонятной тоске:

Любви последней поцелуй,

Он слаще меда, горше яда.

Короткая душе отрада,

Глоток воды в палящий зной.

Актриса на мгновение перевела дыхание. Слезы застилали ей глаза. Но она видела: зал стоит. Ложи тоже поднялись, а на балконе установилась необыкновенная тишина, и никто не порывался пробиться к выходу, чтобы первым поспеть к гардеробу.

Твой поцелуй уйдет со мной

Туда, откуда нет возврата.

Огни последнего заката

Сияют ярко пред тобой,

+выводил глубокий женский голос. И замершая в необыкновенном благоговении публика поняла: в нем горечь утрат и прощение всем. Вероника закончила петь в полнейшей тишине. Она склонила голову, и огромный букет выпал из ее рук и рассыпался по сцене. А губы прошептали, но этот шепот услышал весь зал:

- Твоя любовь уйдет со мной...

***

Да, простить можно все. Но забыть? Нет, ничего не забывает душа. И не проходят даром уроки жизни. От них зреет сознание. Крепнет воля. Мир кажется иным.

Отлетает шелуха заблуждения, и мы видим зерно. И если оно горькое, мы не можем, не должны обманываться.

Любовь умирает, как лист, облетевший осенью. И вечно только стремление к любви.

Лист опал... Но по весне распустятся другие. Лишь бы уцелел ствол и не иссякли живительные соки земли.

Лишь бы душа сохранила жажду счастья. Лишь бы в ней не погас огонь!

Твоя любовь уйдет со мной...