Том Эгеланн - Разорванный круг

Часть моего сознания воспринимает его слова. Другая часть не хочет следовать за неожиданным поворотом.

— Что? — переспрашиваю я. Хотя я слышал то, что он сказал.

Он тихо закрывает за собой дверь и оставляет меня во власти ночи и вопросов.

Есть ли в жизни человека минута, поворотный пункт — момент, когда некое событие бросает яркий луч на все случившееся до сих пор и освещает ему дорогу, лежащую впереди?

Жизнь — кольцо. Начало жизни и ее конец соединяются в одной точке, в которой каждая религия концентрирует все, что представляет ценность.

В религии майя время стремится к повторению. Стоики полагали, что мир исчезнет, но новый мир возникнет из старого.

Я нахожу в этом какое-то утешение.

Но для христиан время — неуклонно прямая линия, которая ведет к Судному дню.

Если подняться до космической перспективы, то все оказываются правы.

И в таком бесконечном цикле обожженному солнцем бедняге с потрескавшимися ногтями и просроченной трамвайной карточкой может оказаться затруднительно найти свое место в жизни.

В мире много загадок. Я не создан для того, чтобы разбираться в них. По сути дела, ничего страшного в этом нет. По сути дела, я на них плюю.

Рассвет. Небольшие поля соединяются мягким узором. Лоскуты самых нежных цветов — зеленого, желтого разных оттенков, серого — образуют вместе загадочную головоломку. Полосы леса на склонах — протяженные, ласкающие взор. Терпеливо и с большим трудом крестьяне приручили ландшафт и вдохнули жизнь в почву. Но в этой пышности есть что-то упрямое и суровое. Земля сопротивляется. Словно опухоль, гора вторгается в поля, острые утесы отшвыривают землю в сторону, участки пашни рассекаются каменными ранами.

Я смотрю на этот ландшафт из окна. Окна замка. Средневекового замка красно-серого камня. Может быть, кто-нибудь назвал бы его дворцом. Подоконник такой широкий, что на нем можно сидеть.

Замок стоит на поросшей лесом горе. Я не имею ни малейшего представления, где я. Пробую угадать. Тоскана? А может быть, испанское высокогорье? Различные варианты проходят в голове чередой. Один из них, последний, кажется мне наиболее вероятным. И наиболее заманчивым.

— Где я?

Мак-Маллин слушает вопрос, подняв брови. Он стоит в дверях. Я до сих пор сижу на подоконнике. Просидел тут несколько часов. Но ландшафт не открыл мне ни одной из своих тайн.

— Ты уже выбрался из постели, как я вижу? Меня радует, что ты поправляешься!

— Спасибо. Где я?

— В Рене-ле-Шато.

Я вздрагиваю.

Рене-ле-Шато. Дамы и господа, спектакль сейчас начнется, занавес поднят, за кулисами ждут актеры, но наш уважаемый автор должен сначала дописать свою пьесу.

Мак-Маллин закрывает дверь и входит в комнату:

— Восточные Пиренеи. Южная Франция…

— Я знаю, где это, — перебиваю я. — Деревня, где жил тот священник.

— У тебя хорошая память.

— Что я здесь делаю?

— Тебя сюда привезли.

— Как? Зачем?

— На моем личном самолете.

— Не помню.

— Ты был без сознания.

— Долго?

— Некоторое время. Тебе давали обезболивающие и успокоительные препараты. После того как мы тебя нашли среди пустыни. Ты был в ужасном состоянии.

— Опять наркотики.

— Выбора не было.

— Какие скверные у вас привычки!

— Для твоего же блага.

— А зачем меня привезли сюда?

— Амбулатория института не очень хороша.

— Но почему сюда?

— Мы могли отвезти тебя в частную больницу ближайшего крупного города. Или в Лондон. Или в Осло, если уж на то пошло. Но мы привезли тебя сюда. Потому что я хотел пригласить тебя сюда. В Рене-ле-Шато. Ко мне домой. Вскоре ты поймешь почему.

— Что это за дом?

— По правде говоря, это замок.

— Ваш личный маленький замок, да?

— Средневековый замок крестоносцев. Он был собственностью моей семьи на протяжении длительного времени.

— Я знаю, что вы имеете в виду, — киваю я, — моя семья тоже владеет кое-какими средневековыми замками.

Позже Мак-Маллин выводит меня из комнаты, ведет по темному коридору, затем вверх по широкой гранитной лестнице. Мы идем медленно. Он держит меня под руку.

На верху лестницы он открывает тяжелую дверь, и мы оказываемся на крыше, между башней и шпилем, в узком проходе у бруствера. Открывается изумительный вид. Воздух наполнен запахами, душно.

Мы смотрим на ландшафт.

— Красиво? — спрашивает он.

Он показывает на юго-восток:

— Гора, которую ты видишь, называется Безю. Там сохранился средневековый форт рыцарей-тамплиеров, где у них была школа. Здесь вокруг сотни церквей. Многие из них стоят на священной земле. В забытых могилах покоятся, по-видимому, апостолы, пророки и святые. Сотни! К востоку от нас, — полуобернувшись, он показывает, — расположены руины дворца Бланшфор. Четвертый Великий Магистр тамплиеров Бертран де Бланшфор жил здесь в двенадцатом веке.

— Ваш торговец недвижимостью может спокойно назвать это место хорошо обжитым районом, если вы когда-нибудь надумаете расстаться с замком, — шучу я.

Мак-Маллин вежливо смеется.

— В Средние века это был скорее перенаселенный район. Кое-кто считает, что вокруг Рене-ле-Шато жило до тридцати тысяч человек. Регион был расположен рядом со Средиземным морем и торговыми путями, недалеко от Испании и Италии, эта часть Франции была развита лучше, чем остальные.

— Вы хотите предложить мне этот замок по дешевке? Или что-то рассказать?

Мак-Маллин подходит к стене и садится в выемке бойницы.

— В 1960-е годы один французский журнал опубликовал историю, которая заинтересовала людей, умевших читать между строк, — рассказывает он. — Статья побудила группу псевдонаучных авторов-документалистов приступить к расшифровке загадок, которые скрывает это место. Благодаря их книгам поток туристов резко возрос.

— Загадок?

— Журнал рассказал историю о Беренжере Соньере.

— Приходском священнике…

— Тридцатитрехлетний священник приехал сюда, в Рене-ле-Шато, в июне 1885 года.

— Ну и что в этом странного?

— Было загадкой, почему он поехал сюда, в деревню, где жило несколько сот человек. Во время обучения ему сулили блестящую карьеру. Но, по-видимому, там что-то случилось. Скорее всего, он сильно провинился, раз начальство сослало его в эту глушь.

— Но здесь ведь хорошо.

Мак-Маллин прислоняется к стене:

— Между 1885 и 1891 годами Соньер имел скромный годовой доход, которого едва хватало для поддержания достойного образа жизни. Как бы то ни было, тратить здесь деньги особенно не на что. — Он оглядывает скупой пейзаж. — Соньер был увлекающимся человеком. Он начал разбираться в истории местности с помощью священника соседней деревушки Рене-ле-Бэн аббата Анри Буде.