Советник юстиции

Я также пригласил их обоих для взятия анализа крови, против чего они не возражали.

— Вам положительно везет! — встретила меня врач-биолог судебно-медицинского бюро Зоя Николаевна Рощина. — Надо же подобраться такому редкому и удачному для экспертизы сочетанию свойств!

Есть четыре группы крови: первая, вторая, третья и четвертая. Они имеют дополнительное буквенное обозначение: первая группа — (О), вторая — (А), третья — (В) и четвертая — (АВ). Так вот, закон наследования учит, что если у отца и матери группа крови, например, первая (О), то у них никак не может быть ребенок со второй (А) группой крови. Или другой вариант: если у ребенка группа крови вторая (А), то у его папы или мамы не могло быть крови первой (О) группы. Я не случайно привела эти примеры. По вашему делу у Фриды Ивановны Домберг группа крови первая (О), у Андрея Григорьевича Домберг тоже первая (О). Значит, если Люда их дочь, то у нее должна быть только первая (О) группа и никакая другая. А у Люды Домберг группа крови оказалась вторая (А). Значит, Люда не дочь Фриды Ивановны.

Зоя Николаевна развернула акт экспертизы и стала объяснять его дальше:

— Теперь смотрите, что делается в семье Герасименко. У Варвары Алексеевны группа крови четвертая (АВ), а у ее мужа, предполагаемого отца Ани, — третья (В). У Ани, которая считается их дочерью, группа крови первая (О). Это противоречит генетическому закону крови. Следовательно, Аня не дочь родителей Герасименко.

Теперь давайте как бы поменяем детей. Смотрите, я начертила схему. Аню вернем в семью Домбергов, а Люду в семью Герасименко. Как все интересно встало на свои места. В семье Домбергов у всех троих: у Фриды Ивановны, Андрея Григорьевича и у Ани группа крови первая (О), что соответствует закону. Наступило генетическое соответствие и в семье Герасименко. У Варвары Алексеевны группа крови четвертая (АВ), у ее мужа — третья (В), у Люды — вторая (А). И здесь все стало на свои места. Я немного упрощаю, есть еще некоторые методы исследования, которые мы применили по этому делу. Это изложено в акте, но никаких противоречий нет.

Ну, что? Надо вам резюме? Пожалуйста! Люда не является дочерью Фриды Ивановны, а Аня не является дочерью Варвары Алексеевны. А остальное доказать — ваше дело.

В какой-то мере я уже был подготовлен к такому исходу, но железная аргументация эксперта поразила и меня. Теперь сомнения в том, что дети могли быть обменены, не оставалось. Надо лишь установить, кто и для чего это сделал.

Опытные акушерки и врачи, с которыми я разговаривал, в один голос утверждали, что практика их работы исключает случайный обмен. Ни одна акушерка не спутает детей, она различает их и по голосу, и по внешнему виду...

Ефросинью Носову я без труда нашел в Степнограде. Она работала в том же роддоме акушеркой, а ее дочь училась в медицинском институте.

Я послал Носовой повестку с таким расчетом, чтобы она явилась ко мне в прокуратуру через три дня. Если она виновна, то за это время она будет глубоко переживать совершенное, и мне лучше будет определить ее психическое состояние. А в зависимости от этого избрать такую тактику допроса, которая быстрее приведет ее к даче правдивых показаний.

Когда Носова появилась у меня в кабинете, я понял, что нахожусь на правильном пути. У нее было крайне настороженное выражение лица, глаза напряженно следили за каждым моим движении. После того как я задал ей несколько вопросов о семейном положении, работе и она ответила на них четко и ясно, я задал ей основной разведывательный вопрос:

— Вы, наверное, догадываетесь, по какому поводу я вас пригласил?

— Догадываюсь. Знаете что, товарищ следователь, — взяла инициативу в свои руки Носова, — не тратьте времени на меня, сажайте сразу. Вся душа моя изболелась. В роддоме все на меня как на зверя смотрят. Если вы меня не посадите в тюрьму, я руки на себя наложу.

— Зачем же такие крайности? Давайте лучше поговорим, как все получилось, — попытался я направить Носову на основную тему допроса.

— Если вас интересует, то пожалуйста. Только это уже ни к чему. У меня иногда было такое состояние, особенно вначале, что я хотела пойти и заявить на себя. Да боялась — посадят. Дочка в детдом пойдет, она ведь у меня без отца... Да вы, впрочем, сами теперь знаете... Не мучьте меня, посадите и все!

— Должен вам сказать, что я не могу ни арестовать вас, ни предать суду, хотя преступление вы совершили тяжкое. В Уголовном кодексе того времени была статья 149, которая предусматривала за подмен ребенка наказание — лишение свободы до трех лет. Но есть еще и сроки давности. Прошло более пятнадцати лет, и дело теперь должно быть прекращено. А вот суду общественности я вас предам.

Вскоре после окончания дела меня перевели в областную прокуратуру. Но, конечно, интересно узнать дальнейшую судьбу людей, с которыми ты повстречался на житейских перекрестках.

Спустя два года я снова оказался в совхозе имени Чапаева, зашел к председателю сельского Совета. Меня интересовала дальнейшая судьба детей, как сложились их отношения с родными и приемными матерями.

— Это очень мужественные люди, — рассказывал мне председатель. — Общая беда сроднила обе семьи. Варвара Герасименко с мужем и детьми, по настойчивой просьбе и при содействии Фриды Ивановны, переехала в наш совхоз. Купили дом рядом с Фридой и живут одной дружной семьей. Фрида Ивановна у них за старшую сестру, в совхозе она теперь главный агроном. Муж Варвары работает плотником, а сама она на ферме дояркой. Девочки заканчивают техникум — у каждой из них стало по две матери. Любовь победила черную месть!

Л. Н. ИВАНОВ,

прокурор Павлодарской области.

Идет суд.

Душно, жарко. Многие сидят без шапок, расстегнув пальто. А за окнами зима. На тротуарах, домах, деревьях — снег. Падают, кружась, белые пушинки. Идут по улицам люди, радуются зиме, снегу, снежному морозному воздуху. Разве можно теперь чему-нибудь радоваться? Оказывается, можно. Только не ей, не Ирине Сергеевне Горшковой...

Идет суд. Дело слушает коллегия по уголовным делам, областного суда. А на скамье подсудимых сидит Павел Горшков, ее сын, который обвиняется в том, что он и еще двое убили юношу Масана Велло и покушались на убийство товарища Масана. Тот тяжело ранен.

Постойте. Как же это? Павел, ее Павлуша убил человека. Этого не может быть. Да, да об этом говорил следователь, сейчас говорит прокурор. Есть улики. Есть свидетели. Есть вещественные доказательства. Есть протоколы, показания, очные ставки, данные экспертизы. Есть признание самого Павла. Все есть! И все-таки этого не может быть.

Странные люди. Как они могут думать, что, ее Павлуша убил кого-то? Ведь они не знают его так, как знает она.