Екатерина Лесина - Хризантема императрицы

– Постараюсь. Итак, в девяносто третьем году Сергей Вацлавович умирает от сердечного приступа, а вдова его, с которой он прожил, если не ошибаюсь, что-то около десяти лет, без малейших возражений и попыток завладеть имуществом мужа, уходит в квартиру, где проживала до свадьбы.

– Лелечка оказалась благородным человеком, – пробормотал Шура. – Она не стала брать то, что ей не принадлежало.

– Или скорее ей не дали такой возможности, – отозвалась Дарья Вацлавовна. – И да, я об этом позаботилась.

– О, Дашенька, всегда отличалась заботливостью, – Милослав заерзал на стуле. – Я предполагаю, как это было... они же и ко мне приходили. Уговаривали. Убедительно так уговаривали, даже и мысли не возникло возразить.

– А ты вообще всегда был трусом и слизняком.

– Нет, милая, я в отличие от тебя представлял себе, что это за люди...

– Ну конечно, представлял, кто если не ты? У тебя ведь и опыт общения имелся.

Милослав напрягся, руки его сжались в кулаки, а кулаки – хлопнули по коленям.

– Да! – он сорвался на визг. – Да, имелся! Благодаря тебе же! Это ты тогда отравила Анжелу... она – отравительница! Она – убийца! Она... она на меня тогда вину свалила, подставила, а Сергей посадил. А знаете почему? От жены избавиться захотел. Дашка ведь у нас ученый, специалист, занималась медицинскими разработками, верно? Препараты, действующие на сердце. Вот она и помогла...

– Не ори, – отрезала Дарья Вацлавовна, оставаясь совершенно спокойно. – Твои домыслы недоказуемы.

– Но реальны!

– Это уже не важно, Гена, продолжай.

– Спасибо, – Герман прошелся по комнате, остановившись рядом с Леночкой, подмигнул ободряюще, она в ответ кивнула.

– В течение года Елизавета Скужацкая вышла замуж во второй раз. Тогда же она стала сначала совладелицей, потом – единственной владелицей небольшой фирмы.

– Это входило в условия сделки, – пояснила Дарья Вацлавовна. – Видишь, Милка, не такое я и чудовище.

– И на многие годы в доме установился мир, правда, ввиду многих обстоятельств он был очень зыбким, но кто ж знал... К примеру, кто знал о бывшей супруге Милослава, которая вынуждена была взять на воспитание его внучатую племянницу Елену? Или вообще о родстве Милослава и Дарьи? Или о некоторых крайне неприятных, если не сказать, опасных моментах из далекого прошлого?

Имена-имена-имена, как их много, и за каждым человек стоит, история, прошлое, которое еще так недавно казалось обыкновенным и понятным, а на проверку вышло, что ничего-то понятного и обыкновенного в нем нет, что все Леночкины воспоминания – лживы, а настоящие таковы, что лучше, если б их и вовсе не было.

А Герман отчего-то замолчал, задумался, точно вдруг потерял нить разговора. Прочие не торопят. И Леночка не будет, ей вообще неприятно здесь находиться, а уйти не может.

Мама всегда говорила, что Леночка бесхарактерная.

А мама, получается, что и не мама вовсе... странно все как, запутано.

– Прошу простить меня, но, кажется, я ошибся, начать нужно было не с Лели, а с того, как заселялся дом. Пятидесятые годы, где-то между послевоенной разрухой и будущим процветанием страны. Я не историк, не очень хорошо представляю, что и как там происходило, но факт, что дом, где прежде находился магазин, склад, кружок детского творчества и ателье по пошиву верхней одежды, отдали под заселение. Квартир было всего пять, семей въехало четыре.

– Мне мама рассказывала, – Вельский, наклонившись, потрепал пса по холке. Тот блаженно зажмурился. – Она на хлебокомбинате работала, дважды герой труда, и фронтовичка, и еще папа инвалид. Льготник.

– Тетя Клава была хорошим человеком, – заметила Дарья Вацлавовна. – Не могу сказать, что мы с ней дружили, но в свое время она мне помогала.

– Она всем помогала.

В Леночкином представлении у такого человека, как Вельский, не могло быть мамы-фронтовички, и героя труда, и хорошего человека. Она вообще не в состоянии была представить себе его маму, а потому и пытаться не стала.

– Итак, четыре семьи на пять квартир, в первой поселились Вельские, во второй – Федины, в третьей – Завадины, в четвертой – Васины, ну а пятая, самая большая из всех, долгое время стояла запертой, но в конце концов жильцы появились и в ней. Пятеро: муж, жена и трое детей.

Надо же, а он совершенно не помнил переезда. Ему казалось, что этот дом и квартира были всегда, что он появился на свет именно здесь, а потому и жить должен тоже здесь, и умереть, хотя о смерти Милослав старался не думать.

– Так случилось, что вскоре после переезда произошло некое событие, случайное, но изменившее многое.

– Мама погибла, – глухо ответила старуха. – Дождь был, очень сильный, и Милка все заснуть не мог, ныл и ныл. А мама не возвращалась, Сергей пугал, что вода поднимется и нас всех затопит. Потом пришел папа, включил свет и сказал, что мама погибла.

А он и этого не помнит.

– А чуть позже Анжела Федина стала женой Вацлава Скужацкого, и таким образом она, официально оставаясь прописанной в собственной квартире, фактически переселилась в пятую, посвятив себя воспитанию чужих детей. Ее примеру последовали Завадины, взявшие из приюта девочку Софью, ну а Клавдия Вельская, наплевав на все предрассудки, родила сама.

Было бы чем гордится. Вельский – натуральный урод, неудивительно, если учесть, что мамаша его выродила, когда самой за сорок стукнуло. О да, он помнил эту старуху, толстую, наглую и вечно лезущую с советами и нотациями. Сестра-близнец Милославовой драгоценной тещеньки.

– Далее имеет смысл опустить лет этак пятнадцать, в течение которых не происходило ровным счетом ничего интересного, и перенестись к очередному переломному событию, каковым стала смерть Вацлава. Повзрослевшие дети мигом обезопасили себя от притязаний мачехи на наследство и выселили ту по месту прописки.

– Не совсем так, Геночка. Не в этом дело было, наследства нам не жаль. Мне не жаль, – поправилась Дашка, сгребая в кучу шелковые ошметки. – Серж надеялся воздействовать вон на него.

Корявый палец указал на Милослава, и все, даже грязная дворняга, развалившаяся на ковре, повернули головы, чтобы разглядеть. Милослав ненавидел, когда его разглядывали.

Да что они знают? Что понимают? Верят бредням старухи. На самом деле не так все было...

– Да, сейчас ясно, что решение было ошибочным, но тогда оно казалось вполне логичным. Серж определил Желле содержание, немалую по тем временам сумму, которую выплачивал ежемесячно. Я помогала по хозяйству, но... рассказывай, Герман, у тебя лучше выйдет.

– В течение следующих нескольких лет Милослав продолжал действовать на нервы родственникам ...

Ровно-то как врет. Ну подумаешь, погулять любил, так разве это преступление? Разве никто из них не был молодым? Да Милослав жить хотел нормально, не так уныло, как Дашка с Сержем, а так, чтоб земля под ногами горела, чтоб каждый день как последний.