Екатерина Лесина - Маска короля

– Ненадолго. К вечеру я вернусь, честно.

– Мне сегодня в храм… Я обещала Светлане прийти, мне ведь так вчера понравилось, это будет подозрительно, если я не приду… А если приду, то этот американский тип опять залезет в мою голову…

Выслушав меня, Локи спокойно ответил:

– Можешь идти, это сравнительно безопасно. Он потрудился с тобой вчера и уверен, что установка работает. Просто постарайся не выделяться из общей толпы, смотри на этого Джека с восторгом и обожанием, он ничего не заметит.

– А если…

– Лия, посмотри мне в глаза!

Я выполнила требование.

– Ты мне веришь?

– Да.

– Действительно веришь?

– Да. Я тебе верю! Действительно верю!

– Я рад, – очень серьезно сказал Локи. – Тогда послушай меня. Твоя голова – это не карта и не сейф, где имеется сигнализация. Если ты будешь вести себя правильно, американец ничего не заметит. Я не способен объяснить это нормальным языком, в нем просто нет подходящих слов. Установка либо работает, либо нет. Если она работает, значит, все в порядке. Обнаружить, так сказать, последствия моей работы можно, но для этого надо знать, что ищешь.

– А ты вчера знал?

– Знал. И еще: сеанс гипноза не гарантирует стопроцентный результат. Если что-то пойдет не так, всегда можно будет списать это на твое сниженное восприятие, такое тоже встречается. Ну, оплошал американец, с кем не бывает?

– Ладно. Я пойду.

Я ощущала себя отважной партизанкой, которая согласилась пожертвовать жизнью во имя победы – это по меньшей мере. Другая моя половина утверждала, что жертвовать собственной жизнью – это как раз-таки непрактично, гораздо интереснее пустить под откос эшелон с вражеским оружием. А лучше – два.

– И еще. – Похоже, командир жаждал дать последние наставления. – Вы вчера что-нибудь пили? Или ели?

– Пили. Вино, кажется. Очень вкусное.

– Угу.

– Что «угу»?

– Больше не пей. И не ешь.

– Отказаться? – Отказываться от вина не хотелось, хотя бы потому, что я должна была проверить, правда ли оно такое вкусное, как мне вчера показалось, или это тоже гипноз?

– Нет, отказываться не стоит. Пригуби чуть-чуть. Сделай вид, что глотаешь, а сама только губы смочи.

– Почему?

– Там наркотик.

– Правда?! – На самом деле я подумала, что кому-то из нас двоих определенно пора лечиться от паранойи. Или обоим.

– Скорее всего. Так иногда тоже делают. Два-три посещения, и все. После причастия душа летит, как на качелях, а если пропускаешь службу, депрессия тебе гарантирована. Довольно опасный способ, используют его не так уж часто, но…

– Короче, – закончила я его мысль, – не пей – козленочком станешь!

Чертово кладбище при свете дня выглядело обыкновенной лесной поляной. Никаких признаков готовящегося торжества, или почти никаких. На мягкой почве глубокий след от протектора. Свежий. Предположительно, машина приехала со стороны города, постояла здесь и уехала. Странно: для пикника рановато, да и после него на земле остаются всякие мелочи вроде кусочков хлеба, костей, огрызков колбасы, иногда к списку добавляются пластиковые стаканчики, одноразовые тарелки, пустые бутылки из-под пива или колы, окурки, в конце концов. Даже если убрать весь мусор, то никак не скроешь примятую траву, сломанные ветки и следы от обуви. А тут? Такое впечатление, что человек в машине ждал кого-то или просто осматривал место. Зачем?

Он смотрел, и мы посмотрим, решил Локи. Например, пресловутую деревянную церковь, которая, к слову, оказалась вовсе не церковью, а остатками построек монастыря, не зря же на плане так подписано.

Спустя час железный конь нес своего хозяина по дороге к городу. Место было найдено. День известен. Можно действовать.

Нужно действовать! Si vis pacem, para bellum. [10]

Эти чертовы сектанты совсем обнаглели: ночью кто-то расклеил листовки, и ладно бы, дело огранилилось шестиугольными звездами и призывами поклониться «истинному Владыке». Но вот чем этим психам городские власти не угодили? Разбитые надгробия и неприличные рисунки в храме – это одно, а открытый призыв к бунту, «дабы построить новый справедливый порядок» – это уже совершенно другое. И как понимать выражение: «придут новые люди, люди нового времени, и все, кто не преклонит голову пред земным воплощением Рогатого Бога, умрут»?

С точки зрения Морозова, вся эта словесная какофония и яйца выеденного не стоила, но начальство думало иначе, причем не само думало: рано утречком начальству позвонили из мэрии и намекнули, что если это начальство не способно держать в узде всякого рода городское отребье, которое смеет нарушать покой горожан, то мэру города следует задуматься, на своем ли месте оное начальство находится. О как! Начальство в лице Вадима Вадимовича намек поняло и быстренько довело до всех нижних чинов высочайшее повеление: «Найти и …» Что там будет за «и» – решать уже не Вадиму Вадимовичу.

Досталось всем, а особенно Морозову, потому что именно он вел дело сатанистов и ничего конкретного в свое оправдание сказать не мог. В том же, что за пакостными листовками стояли именно сатанисты, сомнений не было. Тут тебе и «Рогатый Бог», и символика соответствующая, и подпись – «Орден Адского пламени».

Найти и…

А как найти, кто бы подсказал?

Но, что бы там ни говорил Локи, мне было страшно. Казалось, все видят, что я притворяюсь, что я не такая, как они, и американец это тоже вот-вот поймет, и тогда… Но время шло, а ничего не происходило. Белые стены, белые лавки, люди в белых балахонах, свет, струящийся сверху. Похоже на операционную. А Джек? Лицо Бога, значит? Сегодня я не увидела в нем ничего, подобного вчерашнему впечатлению. Обыкновенное лицо, ничем не примечательное, разве что этой своей обыкновенностью, таких лиц – девятьсот на тысячу. Обыкновенный нос, не широкий и не тонкий, обыкновенный рот с обычными губами, обыкновенный подбородок, впалые щеки и широко расставленные серые глаза. Эти глаза – единственная необычная черта лица, казалось, что их украли и перенесли сюда с какого-то совершенно другого лица, настолько неестественно они смотрелись. Вот то лицо, которое лишилось этих глаз, – то лицо вполне могло принадлежать Богу.

И голос у него обыкновенный. Вот у Локи голос похож на бархат. Хотя нет, бархат – мягкая ткань, а Локи мягким не назовешь, наоборот, он какой-то шершавый, колючий, словно боится слишком близко подпускать к себе других людей. А американец никого не боится, ишь, как смотрит, будто султан ревизию своего гарема проводит. Я поспешно натянула на лицо благочестиво-восторженное выражение, стараясь не слушать Джека, который в данный момент рассказывал что-то о том, какая церковь традиционная неправильная, а он, следовательно, правильный, и слушать надо именно его. Кстати, если он американец, то можно его поздравить – русский выучил в совершенстве, говорит складно, так и тянет поверить ему. А вот и вино поднесли. Когда тяжеленная, литра в два объемом, чаша дошла до меня, я сделала, как и просил Локи: лишь коснулась резко пахнущего напитка губами, хотя, признаюсь, отхлебнуть хотелось! Ну, мало ли чего кому хочется.