Гарри Гаррисон - Месть Монтесумы

– Провинциальная коррида, – прокомментировал Д'Изерния. – Простое зрелище, доставляющее радость простым людям. Вон там, по той колее сверните направо. Теперь остановитесь. Пожалуйста, разверните машину и сдайте задом к той изгороди, где стоят ослы.

Сельское население Йекапистлы медленно обтекало машину с обеих сторон; большую черную машину посреди толпы замечали только дети, взрослые же упорно хранили суровое безразличие. Один из ослов испустил долгий, громкий рев, после чего умолк, подозрительно кося на машину черным глазом.

Уже смеркалось, но по ту сторону изгороди из колючей проволоки отчетливо виднелась вторая машина, тоже сдающая задом к месту рандеву.

– По местам, – приказал Соунз. – Шульц, правый фланг. Хоукин, левый. Стокер, если придется, стреляйте через заднее стекло. Переговоры поведу я. Пошли.

– Нельзя ли мне перейти в другую машину?.. – осведомился Д'Изерния, но не тронулся с места, пока не получил одобрения в виде короткого кивка Соунза.

Они вместе подошли к изгороди, где Д'Изерния осторожно приподнял проволоку и пролез на ту сторону. Елизавета Злотникова залегла, из-за спинки переднего сиденья блестели только глаза. Агенты ждали, не вынимая рук из оттопыривающихся карманов, и взглядам немногочисленных местных жителей, еще не идущих мимо, представлялась вполне мирная картина.

Робл выбрался из задней дверцы вражеского «Паккарда», где виднелся некто укутанный по самые глаза, в широкополой шляпе. Судя по крепкому затылку, за рулем сидел Генрих, но полной уверенности Тони не испытывал. Робл с Д'Изернией обменялись парой слов, после чего итальянец вернулся к изгороди, представ перед Соунзом.

– Вот что я предлагаю. Ваш человек вынесет деньги из машины. Тогда Робл вынесет картину. Мы оба подойдем к изгороди одновременно. Поосторожнее с пистолетами, как видите, вокруг много невинных людей. Давайте проведем обмен честно. Далее опускаем деньги и картину на землю. Проводим обмен. Расходимся в противоположных направлениях. Договорились?

– Действуйте.

Началась медленная, будто нарочитый брачный танец, процедура обмена. Вот появился носильщик с чемоданом, грузчик с картиной последовал его примеру. Пальцы лежали на спусковых крючках. Сближались шаг за шагом, друг другу навстречу, ни на миг не отводя глаз, медленно положили драгоценные ноши на землю, снова выпрямились.

– Стойте! – крикнул женский голос, и тотчас же в руках оказалось шесть пистолетов, а за стеклом «Паккарда», кажется, блеснул седьмой. К изгороди спешила Елизавета Злотникова. – Я хочу взглянуть на картину.

– Она права, – сказал Соунз. – Как насчет этого?

На миг замешкавшись, Робл изъявил согласие, хотя и не слишком охотно. Остальные скрепя сердце спрятали пистолеты, и Елизавета Злотникова вышла вперед. Напряжение буквально пронизывало воздух, как атмосферное электричество перед грозой. Все взгляды без исключения были прикованы к девушке, опустившейся на колени перед картиной. Откинув мешковину с угла, Робл подвинул холст под изгородь.

Неспешными, точными движениями Елизавета Злотникова извлекла из сумочки плоский пакет и развернула его, вынув драный лоскут. Приложив его к подрамнику, достала большую лупу и фонарик и склонилась над картиной.

– Быстрей! – велел Робл. – Не терять же на это весь день.

– Разорванные нити сходятся, чешуйки краски тоже…

– Довольно! – рыкнул Робл, набрасывая мешковину на полотно. – Давайте заканчивать!

– Давайте, только без спешки. Подождите, пока девушка вернется в машину, – ответил Соунз. – Хорошо. Теперь двигайте картину вперед – медленно – без резких движений. Вы тоже, Стокер. Не отпускайте чемодан, пока не возьметесь за картину.

Оба глядели друг другу в глаза, как два гладиатора на арене, в любую секунду готовые ринуться в бой. Вперед, вперед, Стокер неохотно спрятал пистолет в карман, чтобы схватиться за картину. На мгновение ситуация превратилась в безмолвное перетягивание каната – каждый тянул на себя и картину, и чемодан, затем отпустил свою сторону. Обмен состоялся.

– Отлично, до свиданья, – бросил Робл, подтащив к себе чемодан, как только Стокер выхватил картину. Нырнул в открытую дверцу машины, Д'Изерния запрыгнул в другую, и «Паккард» сорвался с места, подняв тучу пыли, когда их ноги еще торчали наружу, посылая фарами во мрак конуса желтого света. Стокер с картиной в руках бросился под защиту «Кадиллака», снова выхватив пистолет, как и все остальные.

Толпа рассеялась, вроде бы никакой опасности, «Паккард» скрылся за поворотом, напряженные агенты расслабились, хотя и не держа пистолеты наготове.

И тут Елизавета Злотникова пронзительно завизжала, потом еще и еще; пистолеты тотчас же появились снова.

Откинув мешковину, девушка светила на картину фонариком, крича:

– Подделка! Липа! Фальшивка!

Туча пыли осела; второй автомобиль скрылся.

– Шульц, разворачивайте, сносите изгородь, что значит липа?! – вопил Соунз, напрочь утратив хладнокровие. Билли запрыгнул в машину, а остальные сгрудились вокруг Елизаветы Злотниковой, положившей картину на землю и стоявшей рядом на коленях, светя фонариком.

– Смотрите, теперь, без обертки, это само бросается в глаза. Соскребаю краску вот здесь, и ясно видно, что уголок настоящего полотна был прилажен к этой подделке. Видите, тут край оригинала был срезан, затем приклеен. Сплошная липа. И не только это, но настоящий искусствовед, – испепеляющий взгляд в сторону Тони, – сразу же разглядел бы, что это ничтожная фальшивка.

Внезапно подноготная событий последних дней развернулась перед Тони как на ладони. Одно мало-помалу громоздилось на другое среди треволнений, недоговорок и интриг, в чужой стране – и отказ допустить к осмотру картины настоящего эксперта, и тщательно подгаданный момент, чтобы завлечь его на поминальную мессу, и темное помещение, и человек в инвалидном кресле – только бы выбить его из колеи, не дать сосредоточиться на деле. Далее следовал небольшой спектакль – несомненно, хорошо отрепетированный – утонченный итальянец, немецкий варвар, блеск ножа, отхватившего почти весь оригинальный фрагмент картины для анализа и одобрения. Провели, надули, превосходно втерли очки – всем им без исключения, на высочайшем профессиональном уровне.

Тут его вырвал из бездны мрачных раздумий какой-то назойливый звук, одновременно дошедший до сознания всех присутствующих. Подняв головы, они поглядели на автомобиль, послушали вжик-вжик-вжик стартера, безрезультатно проворачивающегося раз за разом. Двигатель не заводился.

– Свет! – рявкнул Соунз, вырывая фонарик из руки Елизаветы Злотниковой и поднимая капот. Даже не разбираясь в механике, каждый понял бы, что с мотором неладно. Блестели концы порванных проводов, половина кабелей зажигания болталась как попало, перепутавшись между собой. Сунув руку вглубь, Соунз выудил загнутый крючком толстый арматурный прут. – Пока все мы смотрели в другую сторону, кто-то подполз к нашей машине спереди и вырвал провода этой штуковиной. Чините, Шульц.