Иэн Рэнкин - Не на жизнь, а на смерть

– Через пару минут мы выберемся отсюда, – сказал он. Ему не давали покоя слова, сказанные Ребусом: я всего лишь сыщик, такой же, как и вы . Но Ребусу удалось поймать детоубийцу, не так ли? И звание инспектора он заслужил именно благодаря материалам, собранным им по этому делу. Нет, Ребус просто скромничает, вот и все. А ты должен восхищаться им за это.

Через пару минут они, преодолев еще пятнадцать ярдов и выехав на небольшой перекресток, собрались свернуть в улочку со знаком «Проезд запрещен».

– Настало время немного похулиганить, – Флайт окинул улочку взглядом и резко повернул руль.

Вдоль одной стороны тротуара тянулись торговые ряды. Уличные торговцы оттачивали свое остроумие о равнодушие протекавшей мимо толпы. Никто не обращал ни малейшего внимания на машину, которая, нарушая все правила, ехала вниз по улице с односторонним движением, пока какой-то парень, тащивший тележку через проезжую часть, не перегородил им дорогу. В ту же минуту чей-то увесистый кулак постучал в окно со стороны водителя. Флайт опустил стекло, и в проеме появилась голова – круглая, неестественно розового цвета и к тому же совершенно лысая.

– Ты что задумал, чертов… – Слова застряли у парня в горле. – Ой, это вы, мистер Флайт… Не узнал вашу тачку.

– Привет, Арнольд, – тихо проговорил Флайт, внимательно наблюдая за медленным движением тележки, – как поживаешь?

Человек нервно рассмеялся:

– Я просто паинька, мистер Флайт.

Только тогда Флайт снизошел до того, чтобы повернуть голову в его сторону.

– Ну хорошо, – сказал он. Ребус никогда не думал, что эти два слова могут звучать столь угрожающе. – Продолжай в том же духе, – добавил Флайт, отъезжая.

Ребус вопросительно посмотрел на него, ожидая объяснений.

– Половые преступления, – сказал Флайт. – Оба раза дети. Психиатры говорят, что сейчас он в порядке, но я не уверен. В таких делах стопроцентной уверенности быть не может. Он работает здесь грузчиком вот уже несколько недель. Иногда подбрасывает мне кой-какие сведения. Вы же знаете, как это бывает.

Да уж, можно себе представить. Этот здоровенный детина был у Флайта в руках. Стоило ему только намекнуть кому-нибудь из торговцев о том, что он знает об Арнольде, тот не только потерял бы работу, но и получил бы хорошую взбучку. Может, он и вправду пришел в себя, став, как выражаются психиатры, «полноправным членом общества». Он заплатил за свои преступления и сейчас пытается встать на верный путь. И что? Полицейские, такие, как Флайт, например, и такие, как Ребус (что уж там скрывать!), теперь используют его прошлое против него, превращая его в доносчика.

– У меня около двух дюжин стукачей, – продолжал Флайт, – и конечно, не все такие, как Арнольд. Одни доносят из-за денег, другие – просто потому, что не могут держать рот на замке. Возможность дать важные сведения полиции помогает им возвыситься в собственных глазах, почувствовать, что они хоть что-то собой представляют. В таком месте, как это, просто пропадешь без надежной сети осведомителей.

Ребус молча кивнул, но Флайт, похоже, оседлал своего конька.

– С одной стороны, Лондон слишком велик для того, чтобы его контролировать. Но с другой стороны, он ничтожно мал. Все друг друга знают. Река делит город на северную и южную части, а они, конечно, словно две совершенно разные страны. Каждая часть живет обособленно – разные представления и идеалы, разные люди. В своем районе всех знаешь. Иногда я чувствую себя деревенским бобби на велосипеде… – Флайт взглянул на Ребуса, и тот снова кивнул. А про себя подумал: ну вот, опять эта старая песня о том, что Лондон больше, лучше, круче и важнее, чем все остальные города. Он уже сталкивался с подобным отношением, посещая курсы вместе с ребятами из Скотленд-Ярда или слыша рассказы тех, кто побывал в Лондоне. Флайт производил впечатление человека непредвзятого, а на деле оказался таким же, как все. Ребус и сам в свое время преувеличивал проблемы, с которыми сталкивается полиция в Эдинбурге, чтобы выглядеть более значительным и крутым.

И все же надо смотреть правде в глаза: работа в полиции – это прежде всего бумажная рутина и компьютеры. И только у одного смельчака хватит решимости прямо заявить об этом.

– Уже почти приехали, – сказал Флайт, – Килмор-роуд – третий поворот налево.

Килмор-роуд была частью промышленной зоны: ночью жизнь здесь полностью замирала. Затерянная в лабиринте маленьких улочек, она была расположена в двухстах метрах от станции метро. Ребусу всегда казалось, что станции метро можно встретить в оживленных местах в густонаселенных районах, но эта находилась на узенькой заброшенной улочке, вдали от автострады, автобусов или железнодорожного вокзала.

– Ничего не понимаю, – сказал Ребус.

Флайт в ответ лишь пожал плечами и покачал головой.

Одинокий прохожий, выходящий ночью из метро, непременно должен был миновать ряд пустынных улиц с завешанными окнами, из-за которых доносился вопль телевизоров. Флайт показал Ребусу другой маршрут, пролегающий через промышленную зону и раскинувшийся за ней пустырь – плоский и безжизненный, с одной стойкой ворот и парой оранжевых дорожных знаков, заменяющих недостающую стойку. С другой стороны пустыря высились три многоэтажных и несколько малоэтажных домов. Мэй Джессоп направлялась к одному из этих домов, в котором жили ее родители. Ей было девятнадцать, и у нее была неплохая работа, из-за которой ей частенько приходилось задерживаться в офисе; так что было уже десять часов вечера, когда родители по-настоящему заволновались. А еще через час в дверь постучали. Отец облегченно вздохнул и заторопился к двери. На пороге стоял детектив, который явился, чтобы сообщить им, что только что нашли тело Мэй.

Дальше в том же духе. Казалось, не было никакой связи ни между жертвами, ни между местом преступления, если не считать того, подчеркивал Флайт, что все убийства были совершены к северу от реки, подразумевая под «рекой» Темзу. Но что общего могло быть между проституткой, служащей и помощницей продавца в винном магазине? Ума не приложу, будь я трижды проклят, думал Ребус.

Третье убийство произошло в западной части района Северный Кенсингтон. Поскольку тело было найдено у железнодорожных путей, изначально расследование преступления взяла на себя транспортная полиция. Тело принадлежало Шелли Ричардс, сорока одного года, незамужней и безработной; на данный момент она была единственной цветной жертвой. Проезжая Ноттинг Хилл, Ладброук-Гроув [9]и Северный Кен (так Флайт называл Северный Кенсингтон), Ребус отметил одну бросающуюся в глаза деталь: улица, застроенная великолепными респектабельными особняками, вдруг уступала место трущобам – убогим, усеянным мусором дорожкам, домам с забитыми досками окнами и ютящимися на скамейках бродягами. Богачи и бедняки существуют бок о бок. В Эдинбурге – там все-таки соблюдается определенная дистанция. Но это… Просто немыслимо. Как сказал Флайт, «с одной стороны расовые мятежи, а с другой – дипломаты».