Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

Вниз он не смотрел. Он вглядывался в даль безо всякой цели. Я посмотрел вниз и заметил Мерримей, стоящую на открытом месте у ограды, держась одной рукой за трубку, идущую вдоль верха заборчика на высоте груди. Закинув голову, она глядела на меня. Слегка отвернувшись от Анса Терри, я трижды махнул заслонявшей глаза правой рукой в его сторону. Она кивнула. На ней были темные очки.

Марш кончился. Сквозь электрические помехи в перерыве между записями она прокричала нам:

— Анс! Эй, Анс!

Весь напрягаясь, он посмотрел вниз. Заиграли новый марш. Я видел, как он нашел ее и уставился вниз. Она помахала, сняла очки, стоя подбоченясь, как это делала Ванжи, и глядя прямо на него с ее обычной широкой и издевательской усмешкой.

Он уставился вниз, на нее, наклонившись вперед, схватившись огромными желтоватыми руками за перила и открыв рот. Я взглянул на нее. Она поцеловала ладонь и сдула поцелуй. Он не то задохнулся, не то закашлялся, и, посмотрев на него снова, я заметил на подбородке влажно болтающуюся тонкую и блестящую нить слюны.

Внезапно он взвился и бросился к лестнице. Как раз в это время одна из пар отошла от перил, оба средних лет, довольно шикарно одетые. Терри не менял ни направления, ни дороги. Чуть опустив плечо, он прорвался через менее чем полуметровое пространство между ними. Мужчина метнулся в сторону, врезался в перила и схватился за них, чтобы не упасть. Маленькая женщина отлетела под углом вперед, раскинув руки, чтобы удержать равновесие, и я побежал как можно быстрее, чтобы попытаться ее поймать. Это было как в замедленном кино. Она упала головой вперед на стопку сложенных шезлонгов, рассыпав их вокруг, невольно перевернулась на спину и вяло съехала вниз, из-под многочисленных кружевных оборок потекла кровь. Бросив на нее беглый взгляд, я устремился за Терри, услышав позади крики ее мужа; дрогнувшим от страха, злобы и гнева голосом он вопил:

— Помогите! Помогите!

Военная музыка смазывала и заглушала его призывы. Добравшись до нижней палубы, я увидел Терри, бегущего по трапу на главную палубу. У него за спиной на палубе сидел толстый тип, орущий от возмущения. И как раз когда я попытался проскочить мимо, он с неожиданным проворством вытянул ногу, чтобы я налетел на нее коленом. Я успел выставить руки вперед, оперся о палубу, перекатился через плечо, вскочил, сделал три шага назад и тяжело сел напротив него. Потом мы одновременно встали, словно зеркальные отражения друг друга.

— Прекратите эту чертову беготню! — завопил он. — Целую пачку сигар рассыпали.

— Я пытался удержать его от этой беготни.

— С меня и одного из вас хватит, приятель. Слезете каждый в свое время. Всем нужно сойти. И так слишком много беготни.

Услышав нарастающие крики, я бросился к перилам, посмотрел вниз и увидел Анса Терри, спускающегося по грузовому конвейеру и сидящего на нем задом наперед, молотящего кулаком по протянутой с палубы руке, попытавшейся задержать его, ухватив за колено. Такое обращение сбило мужчину с ног, а Терри ухватился за боковые стационарные перила, предохраняющие багаж от падения в воду, перемахнул ногой через конвейер, повис, легко спрыгнул на пристань, развернулся и устремился прямо к тому месту, где стояла за проволокой Мерримей. Мой верный страж твердо прыгнул в руку. Уперев его в левую руку, лежащую на перилах, я взял Терри под прицел. Совершенно не думая об уменьшающейся вероятности такого попадания из короткого дула при увеличении расстояния, помня о том, что он возьмет чуть выше, будучи опущен под углом вниз, и что если я прицелюсь в точку на спине Терри, то область попадания будет намного больше и при удачном выстреле его собьет с ног. Это слепое, яростное, звериное стремление поймать мертвую Ванжи можно было объяснить лишь одним — необходимостью снова с этим покончить независимо от последствий.

Проворный, жилистый работник порта появился откуда-то сбоку и бросился на Терри сзади, схватив руками за горло. Тот согнулся под дополнительным весом, замедляя ход. Береговой охранник, не давая ему покоя, перехватился и нанес мощный удар по животу резиновой дубинкой — прием, моментально понижающий свирепость 99 из 100 мужчин до уровня восточного евнуха. Она глухо стукнулась о тройной слой мускулов, натренированных до твердости дубленой козлиной кожи. Терри схватил дубинку, остановился и, вдавливая каблуки в пристань, замахнулся ею, словно молотком. Кто-то выключил музыку. Я услышал хруст костей, и охранник покатился по бетону. Остановившись, Терри, по-видимому, решил сбросить со спины мешающий ему вес. Он разорвал кольцо рук, сжимавшее его горло, и, наклонившись, с силой дернул охранника за запястья, так что маленький храбрец пролетел вперед, врезался в сетку в пяти метрах от Анса и отскочил от нее рикошетом. К моему глубокому и полному удивлению, Мерримей продолжала по-прежнему стоять, все так же понимающе улыбаясь.

Когда я стал прицеливаться, тот парень, что получил пинок, пытаясь не пустить Терри на конвейер, съехал на нем вниз, подбежал к Ансу, положил руку на мощное плечо, развернул лицом к себе и с огромным энтузиазмом ударил по губам. Люди на борту и на берегу странно притихли. Я слышал, как заплакали дети. Мужчины с различной степенью осторожности и спешки сосредотачивались вокруг места действия. Терри схватил оптимиста поперек живота и запустил туда же, навстречу медленно надвигающейся гибели. Охранник опустил дубинку на светлый парик на макушке. Двое носильщиков одновременно ударили снизу и сверху. Две руки, словно соревнуясь, били его по лицу. А потом подошли и самые осторожные. Кто-то отошел, качаясь, как на резиновых ногах. Один, упав, делал безуспешные попытки встать. Они повалили Терри, но он привстал, и тут же один мужчина закричал и, переваливаясь, побрел в сторону, обхватив живот руками. Еще какое-то мгновение Терри продержался сидя, и кто-то сорвал с него парик. Блеснул голый череп, и я услышал стук опускающейся на него резиновой дубинки. Он скрылся из виду, упав вниз, и суматоха кончилась. Они стали покидать его, расходиться в разные стороны, потирая лицо и осматривая руки, нет ли на них крови. Береговой охранник склонился над Терри, заломил обессиленные руки за спину и защелкнул на них наручники. Сверху на палубе все тот же надтреснутый голос вопил:

— Доктора! Скорее! Приведите доктора!

Около меня стоял толстяк. Он смотрел вниз, на вздернутое дуло тридцать восьмого калибра, все еще остававшееся у меня в руках. Я сунул его в кобуру, и пистолет щелкнул, входя в гнездо. Толстяк сказал:

— Я ничего ни о чем не знаю, и у меня ужасное зрение.

Он удалился, стараясь уйти попроворнее.

На борту и на берегу вдруг разом зашумели. И конечно, каждый все видел по-своему. Последние из зевак встали, некоторые — держась за друзей. Терри стал кататься из стороны в сторону, и его поставили на ноги, всего в крови от свежих ран на безволосой голове. Он шел послушно, поддерживаемый с двух сторон. Шагов через десять он вдруг запрыгал, задергался, принялся лягаться и страшно затрясся всей спиной, завопил, широко открывая пасть: