Вера Арье - Весна умирает осенью [litres]

Он поднялся и повернулся к ней спиной, вновь уставившись в заиндевевшее окно.

Оливия прислонилась затылком к шершавой стене: приехали… И как же теперь быть?

– Простите, дружище, что ничем не смог вам помочь, – извинился Вилар. – В национальной полиции у меня контакты есть, а вот среди жандармов – ни одного. Довиль, к сожалению, находится в их юрисдикции. Поищите знакомых по своим каналам: добыть копии актов о вскрытии должно быть несложно…

Отложив телефон, Родион продел ножку запонки в узкую прорезь манжета. Затем распахнул створки шкафа, чтобы достать пиджак. Ежегодная расследовательская конференция были событием, на котором он предпочитал выглядеть формально.

Однако дважды перебрав все вешалки и даже заглянув в гардероб Оливии, нужной вещи он не обнаружил…

Перегнувшись через перила лестницы, Родион позвал Саломею. Та стояла возле лимонного дерева, опрыскивая его каким-то составом.

– Вы не видели мой синий пиджак? У меня сегодня важное мероприятие.

Лицо Саломеи вытянулось.

– Матерь Божья… Я ж его в ателье снесла. Там подклад чуть отошел, и я решила, что пора подправить. А забрать вчера и забыла! Жандарм мой задержек не любит, у него вечно все по минутам рассчитано. Подъехал к дому ровно в шесть и давай названивать. Мы в опера-буфф собрались, он очень торопился… Простите бога ради, месье Лаврофф! Я сейчас мигом сбегаю!

– Погодите, Саломея. Какой буфф, зачем жандарм, куда сбегаю? – занервничал Родион, пытаясь вычленить хоть какое-то здравое зерно из этой словесной каши.

– Жан-Пьер – мой компаньон. Он служит в жандармерии. Мужчина пунктуальный, во всем любит порядок. Купил билеты на спектакль. Вчера после работы заскочил за мной на авто… И я в спешке забыла про ателье.

Тут наконец все встало на свои места.

Родион припомнил совсем недавний эпизод: дождливый вечер, сумрачный пассаж, человек в форме спешит навстречу Саломее и, распахнув над ее головой объемный зонт, провожает до дверей служебного «Рено».

– А сегодня Жан-Пьер за вами заедет?

– Конечно! Он не любит, когда я возвращаюсь одна. Райончик-то у вас сомнительный!

Родион усмехнулся, вспомнив о наценке, уплаченной в свое время за престижность этого «сомнительного райончика».

– Ладно, – махнул он рукой, – надену другой пиджак. А с жандармом хотелось бы побеседовать… Организуете?

Жан-Пьер оказался человеком не только пунктуальным, но и порядочным. По просьбе Родиона он навел справки, однако копии с отчетов о вскрытии делать отказался – это противозаконно. Но все же рассказал ему кое-что важное: Жак Соланж и Адель Мерсье были сравнительно молодыми людьми. Их смерть наступила неожиданно, без видимых причин. Поэтому судмедэксперты на всякий случай отправили образцы их крови в архив. В течение года при необходимости пробирки можно будет извлечь и провести повторное химическое исследование. Правда, для этого потребуется постановление правоохранительных органов. Если у родственников умерших появились основания для подозрений, им нужно срочно обратиться в полицию и потребовать расследования.

Некоторое время спустя Родион будет прокручивать этот день от первой и до последней минуты. И так и не сможет понять, в каком месте они сели ему на хвост.

Когда подвело его чутье, почему он не заметил слежки?

Казалось, он принял все предосторожности, чтобы о решающей встрече с родственницами Жака Соланжа и Адель Мерсье, на которой собирался выложить все имеющиеся факты относительно преступной деятельности фонда, никому не было известно.

Для этой цели он арендовал переговорный кабинет в крохотном «коворкинге», спрятанном под крышей одного из монмартрских домов. Там их подслушать не могли. Да и по телефону подробностей дела он ни с кем не обсуждал.

Правда, был один звонок от Оливии, заставший его врасплох… Может, тогда произошла утечка?

К тому моменту они не разговаривали уже много дней, и он не удержался, бросился расспрашивать ее о подробностях. Горячился, спорил, возражал. Пытался ее наставлять, возмущаясь «преступным бездействием» Горского и тем, что она намерена умолчать о его причастности к делу.

И вдруг осекся, осознав, что она давно уже все решила. И не назиданий сейчас ищет, а поддержки…

Он сидел в одном носке на краю их осиротевшей постели и горестно думал о том, что ему хочется лишь одного.

– Иви… Когда ты вернешься?

Растерявшись от того, что ей больше не надо оправдываться и что-то ему доказывать, она вдруг размякла, по-детски шмыгнула носом и пробормотала:

– Я купила билет. Завтра к одиннадцати вечера надеюсь быть дома.

– Ужин готовить? – спросил он будничным тоном, словно они и не расставались почти на месяц. Будто бы не было этих ссор, обоюдных претензий и бессонных ночей, которые он проводил за работой – только потому, что не мог больше думать о том, где она, с кем и когда вернется. Будто бы она просто отправилась в университет и теперь звонит сообщить, что немного задержится.

Будто бы он не сходил с ума от мысли, что, едва оправившись от полученной травмы, она проведет пятнадцать часов в дороге. Восемь из них – в воздушном пространстве, где ей даже некому будет оказать медицинскую помощь…

Будто бы он не решил для себя, что никогда больше не позволит работе вмешаться в их отношения. Будто бы он не ждал ее все это время так исступленно, как осенью ждут весны.

Говорить лишних слов он не стал. Вместо этого позвонил в редакцию «Эритаж» и попросил соединить его с главредом.

Через полтора часа он подходил к офисному зданию, которое занимало старейшее французское издание. Танги принял его радушно – в его голосе чувствовалось удивление, смешанное с предвкушением большой удачи.

– Что ж, я не ошибся, – с удовлетворением заметил он, выслушав Родиона при закрытых дверях, – когда доверил это дело неопытной практикантке. Жаль, конечно, что она ничего не смогла раскопать в России и таинственное возвращение «Весны» в дом Вишневских так и останется загадкой… Но ничего, мы поступим иначе. Журналистские расследования, конечно, не наш формат, но в порядке исключения мы опубликуем этот материал о кровавых манипуляциях в мире искусств. Расскажем о том, как солидный фонд наживался на доверчивых художниках и некомпетентных коллекционерах, отправляя их прямиком в могилу. И о заговоре акул фарминдустрии, которым на протяжении долгих лет удавалось зарабатывать огромные деньги на препарате, губительно воздействующем на сердце. Ну а в конце, – он удовлетворенно огладил галстук с чернильным пятном, – прозрачно намекнем, что странная смерть Зои Вишневской могла быть неслучайной…

– А вот этого делать не надо, – тормознул его Родион. – Я видел акт судебно-медицинского исследования тела актрисы: она действительно скончалась от механической асфиксии – несчастный случай. Следов лекарственных средств в ее крови не обнаружено. Так что оставим благородную даму с ее семейной историей, пускай покоится с миром.