Анатолий Сыщиков - Тот, кто таится рядом

На тумбе в зале Сергей обнаружил новый японский телевизор. В прошлый раз на его месте стоял старый советский «Горизонт». Дядя копил на телевизор несколько лет, хотя выгода от такой покупки вдали от районного центра была сомнительной. Без мощной антенны телевизор принимал только одну программу, да и ту кое-как. Однако зимой даже такое небольшое развлечение было ценным.

Обойдя комнаты, Сергей вернулся на кухню и взял в руки ружье, стоявшее у порога. Это была охотничья вертикальная двустволка с темно-коричневым прикладом, украшенным орнаментом.

Денисов переломил ружье и заглянул в стволы. Они были чистыми, что свидетельствовало об аккуратности дяди. Прислонив ружье к стене, Сергей вернулся к столу и посмотрел в окно.

Во дворе стало совсем темно. В летней кухне светилось перечеркнутое рамой окно. Его желтый квадрат был тоже наполовину закрыт задернутыми занавесками. Поскольку дом был выше летней кухни, Сергей увидел поверх занавесок дальнюю часть кухни. Там находились белая печь и железная кровать с матрасом, застеленная одеялом. На кровати сидел человек. Он смотрел прямо перед собой, вероятно, пребывая в глубокой задумчивости. Его мрачное, давно не бритое лицо было искривлено, словно он думал о чем-то неприятном. В глазах — безысходность.

Денисов никогда раньше не видел этого человека. Ему было лет сорок, но выглядел он так, словно несколько дней не ел, сильно ослаб и перестал во что-либо верить.

«Что его терзает?» — подумал Сергей и тут заметил Павла Тимофеевича, возвращающегося из курятника.

Павел Тимофеевич вымыл руки и сел к столу. Можно было начинать ужин. Сергей достал из холодильника водку и разлил ее по рюмкам.

— Ну… за твой приезд, — произнес дядя и, не найдя ничего, что можно было добавить к этому короткому тосту, одним размашистым движением влил в себя водку.

Племянник последовал его примеру.

— Мягко пошла, — заметил Павел Тимофеевич, даже не поморщившись. — Но первачок сильнее дерет.

— Дойдет очередь и до первача.

— Ты ж знаешь, — я много не пью. Чтоб и удовольствие получить, и не болеть потом.

— Ты, наверно, Павел Тимофеевич, самый сознательный мужик в деревне.

— Ты говоришь прямо как Татьяна. Когда я к ней захожу, она тоже меня нахваливает и смотрит при этом на меня как мышь на плавленый сыр.

— И часто ты к ней того… заходишь?

— Когда просит помочь. А это, считай, один-два раза в неделю. Поэтому нас уже заочно поженили. У меня даже появился соперник.

— Кто такой?

— Есть у нас один чудак… Леня Немоляев. Как-то ночью он по пьяной лавочке в колодец упал. От холодной воды простыл и голос потерял. Два дня в колодце просидел. Все решили, что он в тайгу за ягодой ушел. На его счастье, его хибара загорелась. Тушили водой из колодца. Так его и нашли…

— Не повезло.

— Это как посмотреть. Он тогда от пневмонии чуть в ящик не сыграл. Просидел бы в колодце еще день, не спасли бы, — заметил Павел Тимофеевич. — Поскольку у нас с Татьяной пока все неопределенно, Леня к ней клинья подбивает. Она от его ухаживаний отмахивается, — видимо, все-таки меня решила охомутать.

Павел Тимофеевич подхватил вилкой колбасу и отправил в рот.

— Вообще-то, выбор женихов у нас в деревне небольшой, — признался он. — В основном старики вроде меня или алкаши, никогда не просыхающие. В общем, баб можно пожалеть, не на кого им глаз положить. Уж если я им кажусь завидной парой…

— Не прибедняйся, Павел Тимофеевич. Вон ты какой здоровяк!

— Сила есть. И как мужик я еще вполне способен. Но запала уже не хватает. Женщины для меня уже прежнего интереса не представляют.

Сергей недоверчиво усмехнулся.

— Поверишь?! Я становлюсь равнодушным к женщинам. Наверное, это возраст. А ведь пять лет назад я был совсем другим. Бабы меня ох как любили!

Павел Тимофеевич прищурил глаза и улыбнулся, вероятно, вспомнив какое-нибудь из своих амурных приключений.

— А как ты расслабляешься? — спросил Сергей. — Водку ты почти не пьешь. Женщин, если тебе верить, сторонишься. Жениться не хочешь.

— Развлечений в деревне действительно мало. Охота. Рыбалка. Можно в субботу выпить пива в бане, Татьяну навестить… А так… Если бы не эта трагедия, в которой виноват психопат Гребнев… даже не знаю… может быть, я от скуки и женился бы.

Денисов с интересом посмотрел на дядю.

— О чем это ты?

Павел Тимофеевич сжал губы и, вместо того, чтобы ответить, сказал:

— Наливай.

Сергей наполнил рюмки.

— Скверная эта история, — заметил Павел Тимофеевич и посмотрел в темное окно.

На этот раз он не стал произносить тост и молча выпил.

После паузы, потребовавшейся на то, чтоб прожевать закуску, Павел Тимофеевич мрачно взглянул на племянника.

— Неспокойные сейчас времена, Сергей. Люди стали очень злыми и жестокими. Где волк, а где человек, подчас не разберешь… Не знаю, как у вас в городе, там тоже, судя по газетам, извергов хватает, но для нашей маленькой деревни выживший из ума убийца — настоящая напасть. Все напуганы и даже боятся ночью выходить на улицу. Можешь проверить и пройти сейчас по деревне. Ты вряд ли кого-нибудь встретишь.

Брови Павла Тимофеевича сошлись у переносицы, взгляд стал твердым и напряженным. Было видно, что «скверная история», о которой он собирался рассказать, и находящийся на свободе преступник не были для него пустой «страшилкой». Судя по тому, как изменился Павел Тимофеевич, когда они заговорили о происшествии, он действительно считал, что ситуация в селе была серьезной.

— Так что этот псих, как его там… Гребнев сделал? — спросил Денисов, решив пока не раскрывать дяде цель своего приезда.

— Убил человека. И может в любой момент убить еще кого-нибудь, поскольку совсем выжил из ума. Поэтому его так боятся.

Неизвестно, куда пропала веселость Павла Тимофеевича. Он говорил медленно, с несвойственной ему озабоченностью.

— Твоя мать должна помнить Дубининых. Они давно живут в Варфоломеевке. Старшие Дубинины умерли в конце девяностых, и из их семьи остались только два брата: Михаил и Николай. Оба — без семей и без детей. Михаилу, старшему брату, должно было исполниться сорок пять, младшему, Николаю, сейчас сорок два.

Сергей ничего не слышал о Дубининых. Мать редко рассказывала о Варфоломеевке.

— Николай никогда надолго из Варфоломеевки не уезжал. А старший брат, Михаил, три года работал в Якутии и только месяц назад вернулся. Он поселился у брата, в их старом доме, который стоит ближе других к реке. Поскольку Михаил был нормальным мужиком, его возвращению в деревне были рады. Некоторые — даже очень… Я имею в виду Наташку Хальченко… у них даже получилось что-то вроде романа. Впрочем, это к делу не относится.

Павел Тимофеевич взял бутылку и разлил водку по рюмкам.