Анатолий Сыщиков - Тот, кто таится рядом

— Десять дней назад младший брат, Николай Дубинин, уехал к родной тетке в Арсеньев. Она живет в частном доме, вдобавок ко всему болеет, поэтому племянник ей помогает… И вот на следующее утро, через сутки после того, как Николай уехал, Михаила нашли мертвым…

Павел Тимофеевич поднял рюмку и, пробормотав: «Царство ему небесное», выпил. Сергей, который до этого пропустил одну стопку, выпил тоже. Он обратил внимание, что дядя в этот вечер налегает на водку больше обычного.

— Его первым увидел Гена Голованов. Обычно он по утрам крепко спит, потому что крепко закладывает по вечерам. Но в то утро он проснулся трезвым, и что-то, уж не знаю что, понесло его к реке… Ты помнишь место возле реки, где особняком стоит старая сосна? В нее когда-то ударила молния?

— Ее видно с дороги, ведущей на кладбище, — вспомнил Сергей.

— Да. Она самая. От дома Дубинина до этой сосны не больше ста метров. Гена Голованов шел именно по этой дороге, когда увидел, что на дереве что-то висит. Он подошел ближе и разглядел, что это человек.

— Дубинин? — предположил Сергей.

— Да… Михаил Дубинин. Гена поднял на ноги полдеревни, и, пока ехала милиция, возле сосны собралась большая толпа. Я тоже там был. Должен сказать, зрелище это было не для слабонервных. К тому же Наташка Хальченко подняла такой вой, что хоть самому вешайся. Я потом несколько раз видел этот кошмар во сне. Можешь себе представить. Труп был подвешен на веревке вверх ногами высоко над землей. Руки покойника были связаны за спиной. Они свисали, вывернувшись в плечах. Рубашка была окровавлена, вылезла из брюк и оголила живот.

Павел Тимофеевич непроизвольно сжал кулаки.

— Лицо и руки Михаила были в кровоподтеках, будто его долго и жестоко избивали. Во рту покойника нашли обрывок тряпки. Потом нашли кухонное полотенце, которое использовалось как кляп. Все его тело было сплошным синяком.

— Кому понадобилось это делать?

— Тогда мы этого не знали. Мы могли только предположить, что убийца забрался на дерево, причем очень высоко, метров на десять, и перекинул веревку через одну из веток. Затем он спустился, связал Михаилу ноги, подтянул труп к ветке и закрепил свободный конец веревки за корень сосны, который выступал из земли. Для такого нужно обладать большой силой. Или же делать это в припадке безумия.

— А что выяснилось потом? — спросил Сергей.

Рассказ дяди его очень заинтересовал. Он даже наклонился в сторону Павла Тимофеевича и забыл об ужине.

— Детали и подробности мы узнаем до сих пор. Следствие, считай, только началось, поэтому никто не говорит всей правды. В тот день мы узнали, что на груди Михаила обнаружили три ножевые раны. На дерево его подвесили уже мертвого, когда кровь в его теле почти свернулась. Расследование поручили следователю Старостину из прокуратуры Арсеньева. Он несколько раз к нам приезжал и многих в деревне допрашивал. Он говорил, что эксперты обследуют труп и вещественные доказательства, но не говорил ничего конкретного.

Сергей внимательно слушал.

— Милиционеры сразу нашли место, где убили Дубинина. Это произошло в его собственном доме. Там был стул, к которому его привязывали, и лужа крови. В доме, как ни странно, следов убийцы не обнаружили, хотя там все было перевернуто вверх дном, словно убийца крушил все в припадке ярости. Эксперты облазили каждый сантиметр дома, но, насколько мне известно, ничего не нашли. Зато под сосной на земле нашли четкие отпечатки обуви, а на самом дереве — нитки из одежды убийцы. На веревке обнаружили кровь, которая отличалась от крови Дубинина. Видимо, убийца стер руки до крови, когда поднимал труп на дерево.

Павел Тимофеевич вздохнул.

— Старостин стал расследовать дело по горячим следам. И хоть убийца мог оказаться не местным, под подозрением оказались все деревенские мужики. У милиции не было ордеров на обыск, поэтому они просто ходили по домам и просили мужчин показать обувь, одежду и ладони. В деревне все отнеслись к этому с пониманием. Никто не отказывался. Каждый был рад снять с себя подозрение и помочь выявить убийцу. Ко мне тоже приходили. Милиционеры за несколько часов обошли почти всю деревню. И хотя в их удачу верили немногие, они таки вычислили убийцу. У того просто сдали нервы. Он понял, что непременно попадется, хотя одних стертых ладоней, конечно, было недостаточно, чтоб его признали убийцей… Короче, он сам выдал себя и сбежал.

— Он оказался из местных?

— Да. Молодой парень. Игорь Гребнев. Мы все его знаем.

— Нашли доказательства, что он — убийца?

— Нашли. У него в подполе была спрятана одежда, нитки из которой были на дереве. К тому же она вся была залита кровью. Видимо, Гребнев от дома до сосны нес убитого на плече. Поэтому и отпечатки его следов были очень глубокими. Обуви, в которой он был на месте преступления, не нашли, видимо, Гребнев в ней и сбежал. Но точно такие же следы были везде во дворе его дома. Размер ноги — его. Это установили по другой обуви, которая осталась в доме.

Павел Тимофеевич откусил половину большой картофелины и, проведя ладонью по испачкавшейся бороде, с мрачным видом стал жевать.

— И что же, он всегда был таким отпетым негодяем? — поинтересовался Сергей.

— Нет. Но многие предсказывали, что он плохо кончит.

Павел Тимофеевич обреченно покачал головой.

— Ему меньше тридцати, — продолжил он свой рассказ. — Он моложе тебя всего на несколько лет. У нас в деревне мало парней вашего возраста, которые действительно заняты делом. Большинство перебиваются случайными заработками, не имеют семей и пьют водку. Игорь Гребнев — такой же. Год за годом он опускался все ниже и ниже. Тяжело было видеть, как парень, которого знаешь с самого его рождения, постепенно превращается в ничтожество.

Павел Тимофеевич обратил внимание, что племянник слушает его и почти не ест.

— Ты кушай, — напомнил он и положил перед Сергеем пучок зеленого лука. Подавая пример, он и себе выбрал толстый пучок и захрустел.

— В деревне пытались ему помочь. Многие давали возможность заработать. Но деньги он тратил исключительно на «дурь». Ладно бы только пил водку и коноплей баловался, как многие у нас. Но он чем только себя не пичкал. Какого только дерьма не нюхал. Одно время Гребнев ездил в Арсеньев за какими-то таблетками, а когда в лесу появлялись грибы, делал из ядовитых грибов отвар. Короче, как сейчас говорят, травил себя ради кайфа. Он часто бывал в невменяемом состоянии и тогда давал выход своей агрессии. Однажды задушил безобидную собачку. Другой раз набросился с ножом на здоровенного хряка. И, между прочим, убил, хотя ножик у него был самый обыкновенный, а хряк протащил его на себе десять метров. И хоть Гребнев от всего, что он выкурил, выпил и съел, сильно сдал, физической силы у него осталось много. Он всегда был еще тем детиной. Поэтому его и брали в помощники. Я тоже весной нанимал его копать огород. И знаешь, посмотришь на него: пока работает — нормальный человек, но другой раз придет — хоть ружье доставай, такое впечатление, что у него нервный припадок. И вот в итоге сейчас он скрывается где-то в лесу. Стал настоящим волком. Хотя, может быть, без своей «дури» уже опомнился и сам теперь не верит, что мог совершить такое.