Анатолий Сыщиков - Тот, кто таится рядом

Павел Тимофеевич вернулся к погашенному костру, сел напротив Денисова и закурил.

— Я тебя сегодня не узнаю, — сказал Павел Тимофеевич, выпустив облако дыма и внимательно посмотрев на племянника он. — Ты какой-то хмурый.

— Есть немного.

— Переживаешь из-за того, что я убил человека? — спросил дядя.

— Нет. Если б ты не выстрелил, он бы размозжил мне голову.

— Верно. Не знаю, видел ли ты его в тот момент, а вот я разглядел его лицо. Елагин был невменяем. В таком состоянии он мог сделать с тобой все, что угодно.

— Я тоже так думаю.

— Тогда что тебя беспокоит?

Сергей задумчиво посмотрел на дядю.

— Дело в том, — подбирая подходящие слова, медленно произнес он, — не знаю, как тебе сказать… но… ты убил не «варфоломеевского зверя»:

Павел Тимофеевич изумленно посмотрел на Денисова.

— Не зверя?! Что за ерунда?! Ты хочешь сказать, что я убил невиновного человека?!

Дядя усмехнулся, настолько бредовым показалось ему замечание племянника.

— Нет. Елагин виновен в том, что происходило в вашем селе, но не он убил Дубининых и Гребнева.

— Ерунда какая-то, — дядя не скрывал своего удивления. — Ты хочешь сказать, что в селе действовала целая банда?! Что, кроме Гребнева и Елагина, за золотом Дубинина охотились еще какие-то люди?!

— Да, — невозмутимо согласился Денисов. — По крайней мере, один. Это точно.

Павел Тимофеевич хотел что-то возразить, но задумался, понимая, что Сергей говорит абсолютно серьезно. Подумав, он спросил:

— Еще вчера ты был совсем другого мнения. Что произошло за это время?

— Я узнал кое-что сегодня, когда Старостин меня допрашивал.

— Что ты узнал?

— Вспомни, почему мы считали, что Елагин убийца. Во-первых, мы точно знали, что именно Елагин попал к нам в засаду, когда мы караулили Гребнева в доме, где тот ночевал. Елагин, когда убегал от меня, поскользнулся возле ручья и оставил на земле отпечаток своей руки без указательного пальца.

— Ну.

— Мы решили, что он вернулся потом и убил своего приятеля, как ненужного свидетеля.

— Верно.

— Потом мы узнали, что Елагина видели возле дома Дубининых перед пожаром с бутылкой бензина в руке. Затем нашли лопату, которой копали в ночь после пожара.

— Ну, да. Верно. Были и другие доказательства того, что Елагин убил всех этих людей.

— Если бы мы с самого начала сказали Старостину одну простую вещь, то все сложилось бы по-другому. По крайней мере, нам бы не пришлось убивать Елагина.

— Какую вещь? — недоумевая, куда клонит Сергей, спросил дядя.

— Сегодня на допросе я сказал Старостину, что Елагин был левшой, и оказалось, что мы ни разу Старостину об этом не говорили.

— И что из этого?

— Он этого не знал, — пояснил Денисов. — Не понимаю, как мы могли, столько раз общаясь со Старостиным, ни разу не обмолвиться о том, что Елагин был левшой?!

— Ну и что из того? Я не пойму. Он действительно был левшой. Мы предположили это после того, как он ударил тебя палкой по голове. Потом подтвердилось, что Елагин — левша.

— Но Гребнева и Дубининых убил не левша!!! В том-то и дело!

Павел Тимофеевич удивленно посмотрел на Сергея.

— Старостин сказал мне, — пояснил Денисов, — что по тому, как нож вошел в тело жертвы, можно определить, в какой руке убийца держал нож. Михаила Дубинина, Гребнева и Николая Дубинина убил не левша, а обыкновенный человек. Причем сделал он это мастерски. Едва ли левша стал бы держать нож в неудобной правой руке, когда совершал убийство.

— Ну и новость! — удивленно пробормотал дядя.

Он задумался ненадолго, после чего, не скрывая своего беспокойства, заметил:

— Значит, я убил не того?!

— Ты убил сообщника «варфоломеевского зверя», но не его самого, — пояснил Сергей.

Дядя и Денисов замолчали.

— Неожиданный разговор у нас получился, — заметил Павел Тимофеевич, когда немножко пришел в себя. — Почему ты не сказал мне об этом сразу сегодня утром?

— Поначалу потому, что не хотел тебя расстраивать. Ведь ты был уверен, что застрелил убийцу. Я не знал, как тебе сказать, что мы ошибались.

— А потом?

— Потом я долго думал об этом и решил, что нам следует поговорить там, где нам никто не будет мешать.

— В лесу?! Так ты пошел со мной ради этого разговора?!

— Да.

— Мы разве не могли поговорить дома?

— Могли. Но здесь мы можем поговорить откровенно, так сказать, по-родственному. Я надеялся, что в тайге, где нас никто не увидит и не услышит, ты скажешь мне правду.

— Правду? — Павел Тимофеевич удивленно посмотрел на племянника. — Какую?

— Это ты убил их?!

Лицо Павла Тимофеевича вытянулось. Он изумленно взглянул на Денисова, словно пытаясь найти в глазах племянника намек на шутку или розыгрыш. Но Сергей был абсолютно серьезен.

— Убил?! Сережа, ты в своем уме?!

Денисов не сводил с Павла Тимофеевича пристального взгляда. Лицо и тело Сергея были так напряжены, что казалось, он готов в любую секунду вскочить и направить на дядю лежащее у него на коленях ружье.

— Подумай, что ты говоришь?! Я их убил?! Ты что же, считаешь, что я с Гребневым и Елагиным убил Мишу Дубинина, а потом и их обоих?!

— А разве нет?

Павел Тимофеевич нервно рассмеялся.

— Ты меня разыгрываешь? — спросил он.

— Нет. Я знаю точно, что ты убил их.

— Зачем мне их убивать?

— Ради золота.

— Чушь.

— Нет.

Дядя немного оправился от предъявленного ему чудовищного обвинения.

— Знаешь, Сережа, — натянуто улыбнувшись, сказал он. — Я имею полное право обидеться на тебя, потому что, то, что ты сейчас сказал, не укладывается ни в какие рамки. Но я немного узнал тебя и заметил, что у тебя богатое воображение и иногда тебе в голову приходят бредовые мысли… Вспомни хотя бы, как ты заподозрил, что Гребнева убил Егор Гуляев. Вспомни. Ведь ты тогда тоже был уверен, что Гуляев — убийца.

— Я ошибался.

— То-то же. Поэтому я прощаю тебе твое глупое высказывание. Давай забудем о нем.

— Нет. На этот раз я знаю точно, что я прав.

— Хорошо, — согласился дядя. — Объясни, откуда такая уверенность. Попытаюсь оправдать себя в твоих глазах. Но, ей богу, теперь я потребую от тебя извинений. Надо же! Придумать такое!

Павел Тимофеевич выглядел до глубины души оскорбленным.

— Я объясню, — пообещал Сергей. — Когда я узнал, что Гребнева и Дубининых убил не Елагин, я понял, что заблуждался, причем в чем-то важном. Вначале я не мог понять, в чем, но по мере того, как я думал и вспоминал, я обратил внимание на некоторые мелочи, которым поначалу не придал значения.

— Какие мелочи?

— Когда я приехал к тебе, ты повсюду таскал с собой ружье. Потом ты мне рассказал, что в селе боятся сумасшедшего убийцу, поэтому без ружья не ходят даже в туалет.

— Что же тут странного? Не один я боялся его.