Юлиан Семенов - Детектив и политика. Выпуск №2(6) (1990)

Вениаминыч проект одобрил, похвалил зардевшегося Стебнюка. Но попросил придумать какой-нибудь оживляж, чтобы не слишком засушить. Может, фильм показать или пусть дети стихи прочитают.

"И ты знаешь, как собрание это прошло? — говорил он мне. — До сих пор люди вспоминают! И критика на нем была, и самокритика, и дельные предложения, и анализ внутриполитической обстановки на Острове. Я уж не говорю об активности всех коммунистов и беспартийных. Просто образцовое собрание получилось!"

Сидя на собраниях, Вениаминыч часто думал, а как же они там, в американском госдепе, обходятся без ежемесячных партийных сходок, заседаний партбюро и партгрупп. Вообще без собраний — это вряд ли. С другой стороны — у них же много партий? Это значит, идет партсобрание республиканской партии, рядом демократы проводят отчетно-выборную кампанию, а по соседству какие-нибудь либералы песочат на самоотчете секретаря ячейки отдела соцстран. Во бардак! И ругаются, небось, между собой! Мы, мол, на собраниях сидим, как козлы, до полуночи, а вы — шесть пробьет — и к женам! А те им: а мы по субботам вкалываем, и в воскресенье вызывают. Ну уж нет, не пройдет у нас многопартийная система, успокаивался Вениаминыч.

Один из дипломатов, поработавших при Вениаминыче, показал мне выдержку из стенограммы, пункт третий — "прием в партию".

Секретарь зачитывает заявление: "Хочу быть в авангарде перестройки…"

Василиск Иванович: "Вы хотите участвовать во всех сторонах жизни перестройки?"

Вступающий: "Да, я хочу участвовать во всех сторонах жизни перестройки".

Бабя Надя: "А есть ли у вас удовлетворение от общественной работы, или это как в бездонную бочку?"

Вступающий: "Есть удовлетворение, хотя и неполное".

Посол: "Неполное?"

Вступающий: "Ну, не совсем полное".

Посол: "Ну, это другое дело".

Стебнюк: "Агитационной работой не занимаетесь? Как воспринимаете решения Пленума по сельскому хозяйству? В плане для себя лично?"

Вступающий: "В плане для себя лично большое. Потому что всегда поддерживал решения партии, будучи беспартийным, но комсомольцем, а также членом профсоюза".

Василиск: "Ну а к кооперативам какое отношение?"

Вступающий: "Резко отрицательное".

Посол: "Товарищи, по-моему, все ясно. Есть предложение принять. Кто "за"? Игорь Петрович, подсчитай. Единогласно".

Все же надо признать, что водились за Николаем Вениаминовичем некоторые странности. Были, были, чего сейчас скрывать. Отличался он редкой подозрительностью — и не только к своим, что вовсе и не странность, а к чужим. По его же словам, за ним постоянно следили, а телефон прослушивали, за резиденцией подсматривали, снимали на пленку интимные моменты жизни. Жене он не позволял раздеваться у окна: сфотографируют и будут этой карточкой шантажировать какого-нибудь честного советского человека. А вдруг он не выдержит пыток? Придется сознаваться. А сознается — сразу дело пришьют. А мне — с Центром объясняться: как, мол, допустил такое. Поэтому, Эльвира, раздевайся при потушенном свете, хотя и тут нет гарантии, что не применяют инфракрасные лучи.

В магазины он разрешал ездить только всем сразу один раз в неделю. Так надежнее, говорил он Василиску, и тот радостно соглашался. Ведь когда они следят, то за толпой ведь сложнее, правда, Василиск? Ведь не могут же они устроить провокацию в людном месте при покупке товаров первой необходимости и продуктов питания? Могут, уверял Василиск. Вон в Женеве давеча опять против нашего провокацию устроили — в карман подсунули перчатки, а в сумку мужские кожаные полуботинки. Вот ведь подлецы, возмущался Вениаминыч, знают, чем нашего брата взять!

Вениаминыч никогда не снимал пиджак, даже в самые жаркие дни, когда и президент появлялся на приеме в цветной рубашке, расстегнутой чуть ли не до пупа. "Дипломат в футляре", — шутил начитанный американский посол, имевший строгие инструкции с русским не связываться, потому что ждать от него можно чего угодно.

Такое отношение со стороны Соединенных Штатов имело под собой довольно веские основания. У Вениаминыча была еще одна странность, о которой знали немногие. Он был постоянно вооружен. Под пиджаком у него были все необходимые приспособления — пояс, кобура, карманчики для патронов. На специальных ремешках приторочены были два пистолета. А в кармане лежала граната. Именно поэтому он на пляж никогда и не ездил.

Сообщения Вениаминыча вызывали в Москве легкий обморок. Многие из них были плодом бессонных ночей, долгих часов наблюдений за Морским горизонтом, обрывистыми уступами скал, нависших над городом, быстрых проездов мимо стратегических объектов столицы — не отмечается ли подозрительного движения полиции или передислокации армейских частей, — звонки во вражеские посольства с невинными вопросами и мучительный анализ ответов, интонаций, случайно оброненных слов. Вывод почти всегда был единственным: американский империализм, поддерживаемый международной реакцией, готовит высадку наемников на Остров, чтобы свергнуть законное правительство, придерживающееся прогрессивной, близкой к социалистической ориентации. Одним нам тут не справиться. Нужна поддержка. И заканчивал убедительной просьбой направить отряд поенных кораблей, подводных лодок или ракетоносец, обеспечив наблюдение за данным районом со спутника и передачу снимков прямо ему в резиденцию.

Когда в госдепе получали расшифрованные в ЦРУ депеши русского, то за голову хватались: "Сумасшедший! Что он делает?! Ведь так и войну можно вызвать!"

Вениаминыч искренне боялся, что его конфиденциальные беседы с президентом перехватят американцы или французы. По совету Василиска Ивановича, большого доки в таких делах, на ночные встречи с президентом он отправлялся в багажнике собственного автомобиля. Разумеется, об этом необычном способе передвижения не знали только, возможно, школьники да обитатели глухих горных деревень. И когда машину посла останавливали у ворот президентского дворца и охранники засекали одинокий силуэт водителя, они сообщали по рации, что едет Друг. В багажнике, добавляли они. Слуги знали и держали наготове щетки и стакан горячего молока — приказ президента, — чтобы не простудился. Ведь если простудится, кто будет вести с ним такие долгие беседы, кто будет заказывать грозные военные корабли, чтобы все знали, какие надежные и сильные у него друзья и какое влияние он на них имеет.

А потому пусть ездит в багажнике, если ему так больше правится. Надо будет расстелить там небольшой персидский ковер, может быть, оборудовать даже безалкогольный бар, установить перископ, чтобы по дороге к дворцу мог наблюдать за подозрительными моментами. Марсель Пепе распорядился, чтобы такие подозрительные моменты появлялись обязательно, например, несколько человек с черными повязками на лице, вооруженные автоматами, лозунг на стене: "Долой президента!", мальчик с запиской клеветнического содержания в адрес Советского Союза.