Юлиан Семенов - Детектив и политика. Выпуск №2(6) (1990)

По последнему пункту впоследствии завязалась живая переписка с Министерством культуры, которое было готово прислать одного хореографа, но не африканиста, поскольку, "учитывая ограниченное число хореографов-африканистов, направить запрашиваемую пару на Остров не представляется возможным".

Вторым, не менее важным, мероприятием должен был стать тематический женский чай. Каждой из участниц (а участвовать вызвались все женщины колонии) предстояло в стихах или прозе выразить свое отношение к ленинским идеям перестройки, исходя из целей советской внешней политики на Острове. Приготовление пирогов и чая взяла на себя Мария Егоровна. Увидев ее имя, Вениаминыч поморщился, но вычеркивать не стал.

Во дворе уже срубили небольшую, но вполне приличную трибуну, украсив ее красным знаменем с серпом и молотом и небольшим нейтральным портретом Фридриха Энгельса.

Вечером Вениаминыч отключил телефон, попросил Зою, чтобы его никто не тревожил, и засел за праздничный доклад.

В начале он намеревался коснуться истории советской дипломатии, а затем плавно перейти к проблеме взаимосвязи культур и конкретным задачам посольства на предстоящий период.

"…Дипломатами раньше были, как правило, лица, принадлежавшие к царской фамилии, князья, графы, бароны, высокопоставленные дворяне, — писал Вениаминыч. — Сейчас, при советской власти, все это отпало само собой. Наши дипломаты в основном вышли из рабочего класса и крестьянства и своими корнями глубоко уходят в них".

Он решил долго не останавливаться на этом вопросе, а побольше внимания уделить своим впечатлениям от недавних транзитов в Европе, чтобы продемонстрировать широту своих взглядов и призвать сотрудников к более критическому анализу мировой цивилизации, внушить гордость за отечественную культуру.

"Париж произвел на нас неплохое впечатление. Если быть до конца откровенным, то надо признать, что он похож на настоящий музей под открытым небом… Будете в Париже, обязательно зайдите в Лувр. Там вы увидите массу интересного. Мастерски, например, сделана улыбка у Моны Лизы. Но я бы не стал особенно перехлестывать и перебирать. Тем более что некоторые специалисты приходят к выводу, что на картине изображен чуть ли не сам Леонардо. Вот вам и прекраснейшая, красивейшая и несравненная, с якобы меняющейся улыбкой, которая, кстати, если и меняется, то, как говорят те же специалисты, исключительно под влиянием времени и от реставрации.

Сильное впечатление на меня, товарищи, произвели Венера и Ника. И хотя обе они без рук, а Ника даже без головы, но смотришь на них и не перестаешь удивляться красоте древнегреческих женщин и многотерпению скульпторов.

…Изумительной красоты и древности пирамиды, расположенные в Египте, неизменно вызывали у нас огромное чувство гордости за нашу великую страну, за советский народ — строитель коммунизма, который сумел уберечь эти национальные достояния от затопления при строительстве гигантской, я бы сказал, самой большой в мире плотины Асуан. Эти три пирамиды и Свинке, товарищи, глубоко западают в душу. Представьте: огромная голова Свинкса далеко видна над безбрежными песками Египта. Многие, наверное, и не знают, что такое Свинкс, и, возможно даже посмеиваются. Свинке, товарищи, это величайшее произведение ума и рук древних жителей этой дружественной нам страны. Но не только это. Очень интересным является также отдел мумий, вход в который осуществляется даже за отдельную плату. Мумия, для тех, кто не знает, это мертвое тело, замотанное несколько раз в древнюю материю, которая местами совершенно истлела от времени. Мумии там лежат в огромном количестве и у местных жителей не вызывают такого неподдельного интереса, как у нас. А жаль".

На этом месте Вениаминыч поставил точку и задумался. Вот ведь как получается: работаешь, работаешь от зари до зари, печешься о государственных интересах, а ни благодарности, ни соответствующего рвения от подчиненных. Третьего дня опять застал дежурного референта читающим порнографический роман на рабочем месте. Даже Зоя — кристальная душа — временами бывает холодной и равнодушной. Как добиться от народа большего трудолюбия, исполнительской дисциплины?

Вениаминыч подумал и написал:

"Все эти шедевры, товарищи, наполняют нас неиссякаемой силой более глубоко осмысливать духовный мир хомо сапиенс, без которого нет и не может быть исполнительской дисциплины. Но и не только поэтому. Нас, коммунистов, разумеется, это искусство должно интересовать не только само по себе, как таковое, но еще и потому, что нам нередко приходится беседовать о нем с иностранными дипломатами. Поэтому для квалифицированного ведения бесед на эти темы нам нужно также знать и это искусство, и, возможно, научиться что-то понимать. Хотя это сложно, товарищи, я понимаю".

Концовка понравилась. Вениаминыч отложил ручку и отправился инспектировать место посадки Пушкинского Дуба.

Праздник явно удался. Демонстрация трудящихся посольства и иностранных гостей, которые были представлены сторожем дядей Томом, его женой и садовником, прошла с большим подъемом. Вениаминыч лично выкрикивал некоторые наиболее важные лозунги и приветствия, а демонстранты подхватывали мощным отрепетированным "Ура!". Прекрасно прошла посадка Дуба, ну а скамья получилась просто сказочной, настоящей русской скамьей, на которой Пушкин мог сидеть не только в молодости, но и в более зрелом возрасте. Речь Вениаминыча была выслушана с большим вниманием и часто прерывалась аплодисментами. После речи прошло награждение победителей по итогам соцсоревнования. Вручили свои грамоты местком, партбюро и комитет ВЛКСМ. И тут — сюрпризом — встал Вениаминыч и сказал, что по случаю такого успеха Пушкинского праздника, в который органично перерос "День весны", он хотел бы от себя лично преподнести подарки особо отличившимся товарищам.

В толпе произошло непонятное движение, вместо возгласов радости пробежала какая-то волна разочарования и даже испуга. Сотрудники стали прятаться друг за друга и, если бы это было возможно, образовали бы колонну по одному, выставив вперед самого отчаянного.

Многие думали, что в этом-то году этого не произойдет, что посол не вспомнит об этом. И надо же — снова! Всех мучила мысль: кто станет очередной жертвой?

Тут надобно разъяснение. Поведение сотрудников, странное для непосвященного, было вполне резонным. Каждый год по большим революционным Праздникам, а то и так, без повода, Вениаминыч делал подарки кому-либо из подчиненнных. Причем хорошие подарки, дорогие. Золотые часы, например, фирмы "Сейко" или фотокамеру последней марки. Поначалу народ плакал от восторга, домой писали, что вот, мол, какой у нас начальник вам бы такого!