Джессика Гудман - Они хотят быть как мы [litres]

– Нет! – кричу я. Но это бесполезно. Ее скрюченное тело лежит на песке, клубком возле кучи сухих водорослей. Она почти неподвижна.

Рейчел стонет, и я слышу, как нога Адама врезается ей в живот. Жесть.

– Я не позволю тебе разрушить мою жизнь! – ревет он, снова и снова замахиваясь ногой и нанося удары. В воздух взметаются тучи песка.

– Стой! – Я заставляю себя встать и, шатаясь, ковыляю к ним. Страх застилает глаза. Я должна что-то сделать, что угодно, только чтобы положить этому конец.

Мои руки дрожат, и я хватаюсь за Адама в последней мольбе. Он знает меня. Он меня простит. Он остановится.

Но вместо этого он поворачивается ко мне с яростью в глазах и пульсирующей жилкой на шее.

– Адам, пожалуйста, – шепчу я. – Отпусти нас.

Он сгибается в талии, и я думаю, что наконец-то, наконец-то до него доходит. Он меня слышит. Он сдается. Но тут Адам бросается на меня с чем-то холодным, тяжелым и таким массивным.

Раздается треск, и в тот же миг мой мир взрывается и рушится в пыль. Звезды сыплются с неба, и я чувствую привкус железа во рту. Я снова на песке. Я не могу пошевелиться. Мое зрение сужается до одной точки, и я пытаюсь найти Адама на фоне мутного моря. Но слышу лишь его голос, в последний раз.

– О нет.

А потом наступает чернота.

Последний раз, когда я видела Шайлу, – по-настоящему последний раз, тот, что я храню в памяти, – это было в доме Квентина, как раз перед посвящением. Его мама была в отъезде, читала лекцию в каком-то университете в Норвегии или Уэльсе, или, может, в Финляндии, и он собрал всех нас на прощальную ночь, прежде чем мы станем полноправными Игроками.

– Прощай, наша юность, – пошутил он. Мы были еще такими детьми.

Не было никакого припрятанного пива, так что все были трезвы как стеклышки. Какое облегчение, подумала я.

Никки заказала тонну пиццы по родительской кредитке, а Квентин выложил стопку старых фильмов восьмидесятых. «Выходной день Ферриса Бьюллера». «Клуб «Завтрак». «Скажи что-нибудь».

Генри не видел ни одного из них и все время хихикал.

– Сколько всего ты от меня скрываешь, Кью! – прокричал он, когда Кэмерон [73]разбил отцовскую машину. – А меня бесконечно заставляешь смотреть «В центре внимания», чувак. – Он набросился на Квентина и сделал захват за шею, слегка придушивая его.

Грэм и Шайла уютно устроились вдвоем на краю дивана. Она просунула босые ноги ему под зад, а он положил руку ей на плечи и щекотал кожу под хлопчатобумажной футболкой.

Роберт растянулся на полу и пытался вовлечь хоть кого-нибудь в рестлинг. Генри время от времени подчинялся, а напоследок позвал Марлу. Она с легкостью уложила Роберта на лопатки, и тот наконец угомонился.

– У нее есть братья! – заскулил он. – Это нечестно!

– Если разобьешь кофейный столик, я тебя убью! – пригрозил Квентин из кухни. Они с Никки взяли на себя роль хозяев. Освежали миски с попкорном, уносили грязные тарелки, подтирали жирные пятна от пиццы на ковре. Они даже превратили готовую смесь для тортов в шоколадное произведение искусства, пока мы с пеной у рта спорили о том, кто из актеров Brat Pack [74]круче.

Когда они представили свое творение – мешанину глазури, карамельной крошки и свечей, зажженных без всякой причины, – Марла взвизгнула.

– Айна Гартен [75] Американская писательница кулинарных книг, телеведущая, автор телевизионных проектов. отдыхает!

Квентин покраснел, но Никки выглядела довольной.

– Для вас старались, ребята, – сказала она.

– Да, черт возьми! – Грэм вскочил, схватил вилку и вонзил ее прямо в сердцевину торта, оставляя Шайлу одну в углу дивана.

– Иди сюда, – прошептала она мне.

Я подвинулась к ней так, что пальцы наших ног соприкоснулись. Она обняла меня и притянула к себе, и мы лежали на диване, просто наблюдая за нашими друзьями, нашей братией.

Я чувствовала ее влажные и теплые руки на моих плечах. Она напоминала мне липкого маленького ребенка. Когда мы встретились глазами, мне показалось, что она плакала.

– Ты в порядке? – прошептала я.

Она кивнула и снова повернулась к ребятам, которые сгрудились вокруг кофейного столика и поедали ложками торт прямо из формы.

– Мне это так нравится, – тихо сказала она. – Я хочу, чтобы все так и осталось навсегда.

Сначала я слышу звуковые сигналы какого-то прибора. Потом шелест бумаги, приглушенный шепот беспокойства. Ощущение возвращается к пальцам ног, а затем к кончикам пальцев. Наконец что-то пульсирует в левой части головы, чуть выше уха. Пульсирующая боль стекает по лицу и через глазницу попадает в рот, где сухо, как в пустыне. Все болит.

Когда я нахожу в себе силы открыть глаза, меня окружает море белого цвета. Белые стены. Белый хлопок. Белые провода. Медицинский центр Золотого берега. Должно быть, так.

– Она очнулась. – Джаред рядом с кроватью. Я слышу его раньше, чем вижу. Голос у него взволнованный и высокий, чуть сдавленный.

– Что… – Я пытаюсь что-то прохрипеть.

– Ш-ш-ш, – говорит он.

Он прав. Разговоры причиняют боль горлу и обжигают нёбо. Я хочу спать часами, сутками.

– Какое-то время она будет в некоторой прострации, – авторитетно заявляет кто-то. Может быть, врач. – Сейчас ей просто нужен отдых.

Но я качаю головой. Так отчаянно, что, думаю, она расколется пополам. Они должны знать.

– Адам, – шепчу я.

– Все в порядке, милая. – Теперь это мама. Она хватает меня за руку и переплетает наши пальцы. Папа кладет ладонь мне на плечо. – Мы знаем.

Я уступаю. Сдаюсь под натиском боли и горького отчаяния, проваливаясь в сон.

План придумала Рейчел. После того как я рассказала ей о серьгах, она расставила все по местам. Даже если Адам этого не делал, мы должны были знать наверняка. Он оставался последним вопросительным знаком.

Она попросила меня, по возможности, избегать Адама, тем самым посеяв сомнения в его голове, чтобы, дождавшись наконец моего звонка, он не задавал лишних вопросов.

– Такие парни ненавидят слово «нет», – сказала она. – Но терпеть не могут , когда их игнорируют.

Она оказалась права.

Потом мне предстояло завербовать Никки. Я поймала ее после урока физики и попросила встретиться со мной у нее дома после школы, где и рассказала все об Адаме и Шайле и о том, что нам необходимо выяснить правду раз и навсегда.

Она побледнела и долго-долго держала мою потную ладонь в своей холодной руке, пока мы сидели на террасе и смотрели, как вода плещется о берег.

– Мои родители уехали до выпускного, – сказала она. – Сделайте это здесь.

Я обняла ее за шею и прошептала «спасибо», зарывшись лицом в ее волосы.

Она закусила губу и кивнула.

– Давай наконец возьмем за яйца этого ублюдка.

Рейчел приехала из города чуть позже на той же неделе и привезла пару цифровых диктофонов. Ее уверенность успокаивала меня, но все, чего мне хотелось, – это сбежать.