Юлиан Семенов - Детектив и политика. Выпуск №2 (1989)

Таким образом, появление в составе "комиссии" работника Института имени Сербского в роли председателя нельзя было считать случайностью. В Калуге не было своего достаточно опытного специалиста по политическим делам, приходилось заимствовать опыт других учреждений.

В четверг, 4 июня, жена приехала в Калугу с моим московским знакомым, хорошим знатоком правовых вопросов. Они привезли действительно важные новости. Группа старых большевиков, ряд друзей и брат пытались добиться приема у министра здравоохранения СССР, но безрезультатно. Их приняли, однако, в Управлении специализированных психиатрических учреждений Минздрава СССР. Здесь они узнали, что решение воскресной "комиссии”, не обнаружившей у госпитализированного "общественно опасного" субъекта резких отклонений и не давшей четкого диагноза, не было утверждено.

Министр здравоохранения СССР Б. Петровский лично одобрил создание новой "комиссии" в более авторитетном составе. Эта "комиссия" должна была выехать в Калугу в пятницу, 5 июня. В нее включили от министерства Г. Морозова, директора Института судебной психиатрии имени Сербского (председатель комиссии); Д. Лунца, заведующего отделением спецэкс-пертизы этого же института; профессора А. Портнова, директора Института психиатрии АМН СССР, и В. Морозова, заведующего кафедрой психиатрии Института усовершенствования врачей. От калужской больницы в "комиссию" входил А. Лифшиц.

Состав "комиссии" не предвещал ничего хорошего. Г. Морозов и Д. Лунц только недавно приговорили к бессрочному "лечению" П. Григоренко, "опровергнув" решение ташкентских психиатров.

Заседание "комиссии" вел Г. Морозов. Он задавал вопросы в довольно быстром темпе, часто не дожидаясь полных ответов. Все собеседование продолжалось не дольше 25–30 минут. Выйдя из кабинета, я продиктовал поджидавшей меня жене большую часть задававшихся вопросов. Тематика их в основном повторяла вопросы предыдущих "комиссий". Мою работу о международном сотрудничестве ученых члены министерской "комиссии", судя по всему, знали только в чьем-то изложении. Текста ее они не видели. Поэтому и вопросы об этой работе носили общий характер:

— Какова цель работы о международном сотрудничестве ученых?

— Высоко ли оцениваете уровень этой вашей публицистической работы?

— Почему начали заниматься публицистикой?

— Ваша цель — научная работа или публицистика?

Другие вопросы были примерно следующими:

— Кто, по вашему мнению, виноват, что вы оказались здесь?

— Считаете ли вы обоснованным помещение в больницу?

— Кто ваши родители? Часто ли у вас бывали конфликты на работе?

— Кого из своих детей любите больше?

— Сколько времени без работы?

— Пытались ли устроиться?

— С какого возраста интересовались биологией? и т. д.

Рой Медведев.

V. Борьба продолжается.

6 — 17 июня 1970 года

Рано утром 6 июня я начал составлять пространное заявление на имя Председателя Совета Министров СССР А. Косыгина. Было ясно, что многочисленные протесты, направленные до того на имя Генерального прокурора СССР Р. Руденко и министра здравоохранения СССР Б. Петровского, не смогли повлиять на судьбу моего брата и пресечь незаконные и опасные действия калужских психиатров и той неизвестной мне группы лиц, которые стояли за их спиной.

Днем 6 июня ко мне приехал А. Сахаров. Он привез показать мне свое открытое письмо Л. Брежневу по поводу принудительной госпитализации моего брата. Текст этого письма был следующим:

"В ЦК КПСС. Генеральному секретарю ЦК КПСС товарищу Л.И. Брежневу.

Глубокоуважаемый Леонид Ильич!

Я глубоко озабочен беззаконием, допущенным органами здравоохранения в отношении моего друга Жореса Александровича Медведева. 26 мая отряд милиции с двумя врачами вломился в его квартиру и без предъявления документов на право задержания, с применением насилия доставил его для психиатрической экспертизы в г. Калугу, где он и находится в настоящее время в общей палате горпсихбольницы.

Вся эта акция с начала до конца является абсолютно беззаконной. Никаких соответствующих требованиям инструкций данных о психической ненормальности Ж. Медведева, а тем более о его социальной опасности у органов здравоохранения не было и нет. Ж. Медведев является абсолютно здоровым человеком. Он широко известен советским и зарубежным ученым своими работами в области геронтологии, генетики и истории биологии в СССР, своей общественной деятельностью, протекающей на строго законных основаниях, в интересах международного сотрудничества, в интересах советской демократии. Быть может, деятельность Ж. Медведева противоречит чьим-то интересам, в частности интересам бывших участников широко разветвленного клана антинаучного направления в советской биологии, который своими провокациями, ошибками и авантюрами нанес такой урон нашей стране. Но, повторяю, деятельность Медведева является абсолютно законной и, с точки зрения большинства советских ученых, в высшей степени полезной.

Акция в отношении Ж. Медведева вызывает глубокое возмущение советской и международной научной общественности, она рассматривается не только как беззаконие в отношении лично Медведева, но и как потенциальная угроза свободе науки, советской демократии вообще.

Психиатрические больницы не должны применяться как средство репрессий против нежелательных лиц, необходимо оставить им единственную функцию — лечения настоящих больных с соблюдением всех их человеческих прав.

Сейчас органы здравоохранения встали в отношении Медведева на путь уловок и оттяжек (например, перенесение срока экспертизы, согласованного с родственниками, без извещения об этом эксперта, тактика успокаивающих заверений, ложных обещаний и распространения ложных слухов). Мне стало известно, что проводятся и прямой обман родственников, психологическое давление, запугивание и нервирование Жореса Медведева.

Необходимо немедленно освободить Ж.А. Медведева. Органы здравоохранения и Министерство внутренних дел должны дать объяснение общественности. Инициаторы и исполнители этой незаконной акции должны понести строгое наказание.

Я не могу поверить, что такое вопиющее беззаконие может быть санкционировано высшей властью.

Я прошу вас вмешаться в дело Ж.А. Медведева — в интересах советской законности и демократии. В соответствии со своими принципиальными убеждениями о роли гласности в социалистическом демократическом государстве я считаю это письмо открытым.

С уважением,

А.Д. Сахаров, академик.

6 июня 1970 года”.

Это письмо вскоре получило широкую известность среди общественности, оно было опубликовано и в зарубежной прессе, и это увеличило поток телеграмм от ученых всего мира в защиту Жореса.