Мария Жукова-Гладкова - Титры пишутся на небесах

Мне все кивнули. Я понимала. Но у меня самой и мысли не было обращаться к Нине Эдуардовне или Антонию с подобными просьбами. Конечно, хорошо бы иметь большую квартиру, чтобы у каждого ребенка было по собственной комнате, чтобы я спала не рядом с матерью, превратившейся в овощ… Но пока это нереально. Будет ли когда-то возможно? Не знаю. Пока я не видела реального способа заработать на квартиру. С другой стороны, летом мы можем выезжать в дом Глеба. Калерию Юрьевну с Владиком туда можно отправить на все лето…

– А что вам сказала Нина Эдуардовна? – тем временем спросила Алиса.

– Спокойно выслушала. Научилась на переговорах не выражать никаких эмоций. Да она всегда была какой-то бесчувственной. И дядя Эдик, и Нинка всегда были… никакие. Вот я вам сейчас все выдала. Я Васю вижу второй раз в жизни, а вас первый. Но я вас понимаю и вижу, что вы меня понимаете. Мы с вами на одной ступени социальной лестницы. А Нинка совсем на другой, гораздо выше. Я ваши эмоции вижу и чувствую, а у Нинки их нет! Я говорю, а она сидит и слушает, иногда вопросы задает, но бесстрастно! Но может же она мне помочь? Хотя бы в благодарность за своего папашу? Вообще сам папаша мог бы помочь. Я Нинке сказала: помоги мне с ним связаться. Передай ему мою просьбу. Вообще мог бы сразу после смерти моего отца нам квартиру купить в виде компенсации. А он же ничегошеньки не сделал!

– Что-то она тебе ответила? – спросила я.

– Нет. Ты позвонила. Она тебя пригласила. Я стала расспрашивать, кто ты. Но хоть с тобой я познакомилась. Вася, что мне делать?

Я знала, что Нина Эдуардовна теперь не пустит Ольгу на порог. То есть охрана жилого комплекса не пустит. И никакую квартиру покупать Ольгиному сыну не будет.

«Пригрози, что пойдешь в полицию», – напечатала Калерия Юрьевна.

– И что я там скажу? Что мой отец отправился в колонию сидеть вместо дяди Эдика? А нашей семье все годы за это деньги платят? Да меня саму еще посадят за это. Или Нинка поможет меня засадить.

«Надо искать Эдуарда», – напечатала бабушка.

– Где?!

Я лично считала, что мой свекор, которого я никогда в жизни не видела, уже давно живет за границей. Наверняка сделал пластическую операцию. Он вполне может руководить бизнесом оттуда. То есть Нина может поддерживать с ним связь по скайпу, электронной почте, они могут вместе руководить компаниями, или отец может просто давать ей какие-то советы, консультировать.

– Бабушка, ты деда узнаешь, если увидишь? – Алиса повернулась к Калерии Юрьевне.

Свекровь пожала плечами. Они не виделись очень много лет. И Эдуард Леонидович может сейчас выглядеть как угодно!

– Наверное, Слава с Иваном считают отца мертвым… – задумчиво произнесла я.

– Вовик точно считает, – сообщила Ольга. – И да, думаю, что они все тоже. Не стали бы дядя Эдик с Нинкой давать лишнюю информацию кому-либо. Все присутствовали на похоронах. Кроме Славы, который в психушке был. Потом Слава с Иваном унаследовали усадьбу. Вовик очень злился на отца, что тот над ним фактически посмеялся в завещании. И с чего им-то думать, что он жив? Зачем ему с ними связываться? Он и при жизни, то есть до тюрьмы, не общался с детьми, кроме Нинки. С Нинкой бизнес был, она в него пошла. А остальные своей жизнью жили. Он иногда помогал, и все. Вася, ты можешь у Нинки спросить про отца?

– Ты считаешь, что она мне ответит?! Она меня просто пошлет подальше.

– А про их бизнес ты ничего не знаешь?

– Только что Нина Эдуардовна занимается нефтепродуктами и у нее есть асфальтовый завод. Вроде еще что-то есть. Ах да, сельскохозяйственную технику она производит. Я никогда в это не вникала. И какая тебе разница?

– Вовик сейчас пытается выяснить, ведется ли какая-то нелегальная деятельность на экокурорте.

– Предположим, выяснит. Что дальше?

– Вместе к Нинке пойдем. Вовик – жалованье ежемесячное требовать, а я квартиру.

– Но она вроде не имеет отношения к экокурорту! Там же Славик с Иваном заправляют!

– Дядя Эдик там жил. Много времени проводил. Наверное, я в свои выходные составлю компанию Вовику.

– Зачем?!

– Надо разобраться. Вася, квартира нужна! Не могу видеть невестку! А ребенок родится – орать будет. У нас же слышимость, как у вас. Пожить хочу нормально! Хоть когда-нибудь. Хотя бы комнату свою иметь!

Вскоре Ольга уехала, обещала звонить. Перед отъездом обняла всех нас, включая Прохора и Федота. Прохор, как серьезная собака, возмутился, а Федот ткнулся носом Ольге в щеку.

– Молодые съедут – заведу енота, – заявила обретенная родственница. – Поможешь мне выбрать? Чтоб здоровенький был?

Когда я вечером пошла выгуливать Прохора, встретила соседа с четвертого этажа. Я знала его с детства, по возрасту он годился мне в отцы. Он жил с родителями в трехкомнатной квартире, только не «распашонке», а в обычной трешке, со стандартными для наших домов двумя смежными и одной изолированной комнатами. Защитив диссертацию, он пошел работать в агентство недвижимости, бросив науку, которой занимался. Риелтором он стал с единственной целью – заработать на собственную квартиру. Мать его была очень властной женщиной, ее муж и Колин отец тихо пил, а Коля хотел устраивать личную жизнь, что было невозможно, проживая с мамой. На квартиру он заработал, быстро женился (а ему было уже за сорок). Супругой стала бухгалтер из того же агентства, которая пошла в сферу недвижимости с той же целью. Его отец умер лет десять назад, мать проживала одна в последние годы, к ней ходил социальный работник. Наши бабки усиленно критиковали сына, в особенности после его ответа одной любопытствующей на вопрос, что он будет делать, если мать сляжет. Коля сказал, что отправит мать в пансион. Квартиру сдаст, арендной платы и большой «блокадной» пенсии хватит на приличный пансион. Наши бабки его поносили так, что и до меня информация дошла. Меня один раз остановили на улице и сообщили: «Ты представляешь, Вася…» Представляю. А что, нужно свою жизнь положить на мать, которая изводила всегда? Жениться не давала, все время критиковала? Все было не так! Коля живет со своей семьей, довольно далеко от нас, к себе лежачую старуху взять не может, переехать в наш дом тоже не может. Два раза в день ездить не получится, сиделка обходится дороже, чем пансион. Я ухаживаю за лежачей матерью, но, во-первых, у меня с ней были другие отношения, во-вторых, мне некуда деться. У меня нет пятидесяти тысяч в месяц даже на самый дешевый пансион. В социальный не берут, если есть дети. У всех разные ситуации, у всех разные отношения. Есть милые старушки, которым хочется помогать, а есть злобные, вечно всем недовольные самодурки, которые изводят всех родственников, и родственники мечтают от них отделаться. В каждой избушке свои погремушки!